Алексей Атеев - Холодный человек

Он подошел к верстаку, к которому были привинчены здоровенные слесарные тиски. Одной рукой держа на весу пойманную тварь, другой он раскрутил тиски на необходимое расстояние, потом засунул существо между их губ и завернул тиски до отказа. После этого он с наслаждением, один за другим, стал кусачками откусывать пальцы.

– Не больно? – ехидно поинтересовался он, когда у ладони остался всего один, большой палец.

– Ладно. Этот тебе на развод. Вот и сиди тут, сволочь! – рявкнул Витя и покинул кладовку, закрыв за собой дверь и задвинув шпингалет.

Только теперь, переведя дыхание, он понял, сколь сильно пострадал. Из раны на шее продолжала литься кровь, нога саднила так, словно по ней водили раскаленным утюгом. Перекушенный пальчик так и торчал из лодыжки, как гвоздь. Витя нагнулся, рывком вырвал его. Кровь засочилась сильнее. Не обращая внимания на боль, Молчановский поплелся на кухню, достал из холодильника бутылку водки, налил себе почти полный стакан и залпом выпил. По телу прокатилась теплая волна. Боль как будто несколько притупилась. Витя тяжело вздохнул. Потом он полил оставшейся водкой свои раны, нашел пузырек йода и, прихватив бинты, вновь направился в спальню.

Остановившись перед зеркалом, он стал разглядывать повреждения, полученные в сражении. Рана на затылке, которую удалось обозреть с помощью маленького зеркала, действительно выглядела ужасно. Порванная кожа окружала рану, словно бахрома. Хотя запекшаяся корка уже начала затягивать ее, кровь продолжала сочиться.

Витя залил увечье йодом и кое-как забинтовал. Но, увлеченный этим делом, он не заметил скользнувшую по направлению к нему от окна тварь, которую полчаса назад собственными руками выбросил на улицу.

Витя почувствовал ее присутствие только тогда, когда маленькие пальчики вцепились ему в горло, но на этот раз уже спереди. От неожиданности он выпустил из рук пузырек с йодом. Резко пахнущая жидкость забрызгала ноги, пролилась на ковер, растеклась по полу. Однако ничего этого Витя уже не видел. Он боролся из последних сил, пытаясь оторвать от себя руку. Но она не поддавалась, все глубже впиваясь в шею. Дышать становилось все труднее. Молчановский захрипел и рухнул на пол. Сознание стало покидать его. Перед глазами завертелись радужные круги, и он лишился чувств. На этот раз окончательно.

Вера, конечно же, ничего не знала о том, что произошло с ее потенциальным женихом Молчановским. Она и думать о нем забыла, лишь изредка вспоминала, что дала слово ответить, согласна ли выйти замуж, не позже сегодняшнего вечера. Впрочем, это обстоятельство почему-то вовсе не волновало ее. Сейчас мысли девушки были заняты только Жюлем Верном. Вот парень, за которого она охотно бы пошла. Молодой, красивый, неглупый и с чувством юмора. Короче, обладавший теми качествами, которые Вера ставила превыше всего. К тому же он, кажется, и не беден. Имеет собственный музей. Это, несомненно, уже кое-что.

И когда зазвонил телефон, Вера моментально схватила трубку. Но, к ее разочарованию, это был не Жюль Верн. Звонили из редакции. Вера тотчас узнала голос секретарши.

– Вера Карловна?

– Да. – Тут Вера несколько удивилась, поскольку до сих пор никто в конторе не величал ее по имени-отчеству.

– Не могли бы вы подъехать в редакцию? – Тон секретутки был сладок до приторности.

– Для чего? – строго спросила Вера.

– Вас желает видеть Павел Борисович.

– По какому вопросу? – Вера была сама суровость.

– Он сам вам сообщит. Только, пожалуйста, подходите не раньше четырех часов.

Заинтригованная Вера сообщила, что обязательно будет, и положила трубку.

Интересно, для чего ее вызывают, размышляла наша героиня. Может быть, для того, чтобы дать ей окончательный расчет? Сомнительно. Вера вспомнила свое посещение Павла Борисовича в стенах больницы. Кажется, в тот раз она сумела произвести на него должное впечатление. А потом Амалия сказала, что не видит для Веры лучшей кандидатуры для замужества. Какая чушь! Своего мужа она представляла себе вовсе не таким. А каким? Что-нибудь вроде Жюля Верна. А сочетание ее имени и его фамилии вообще звучит обалденно. Вера Верн! Каково?! Вроде какая-то западная киноактриса.

Еще часа два Вера слонялась по квартире, время от времени поглядывая на телефон. Она ждала звонка Жюля Верна. Однако телефон молчал.

Ну и черт с ним!

Вера взглянула в окно. По небу все еще неслись низкие облака, но осадки прекратились. Время от времени сквозь тучи пробивался солнечный свет, и тогда яркие осенние краски вспыхивали огненно-желтым пожаром.

«Самое время прогуляться, – решила Вера. – Послоняюсь по городу, а потом подамся в контору».

Так она и сделала.

Время подходило к четырем, когда девушка отворила дверь редакции. К ее изумлению, коллектив оказался в полном сборе. В просторной, заставленной столами с компьютерами комнате, где в обычное время протекал творческий процесс, присутствовали все без исключения сотрудники газеты «Путь наверх», включая охранника и техничку. Не было только главного редактора. При виде возникшей в дверях Веры публика загомонила. Чего в этом гомоне было больше – радости, иронии или недоумения, Вера не смогла определить, однако ее приход явно не остался незамеченным. По-видимому, вопрос об увольнении пока не стоял.

Вера перекинулась двумя-тремя словами с коллегами и почувствовала: люди относятся к ней все так же благожелательно. Лишь ответственный секретарь, старенький лысенький Захар Семенович Кукиш, взирал на Веру с величайшим почтением, смешанным с плохо скрытым недоумением. Вера поймала его взгляд и ничего не поняла, однако Кукиш держался на расстоянии и приближаться не решался. Это обстоятельство удивило Веру. Она была с ответсеком в хороших отношениях и не ожидала, как ей казалось, подобной холодности. Но это оказалась отнюдь не холодность…

Наконец появился главный редактор. На его упитанной физиономии присутствовало довольно загадочное выражение.

– Я собрал вас сегодня, – возгласил он, – чтобы сообщить весьма важное известие…

– К нам едет ревизор, – тихонько прошептал стоявший рядом с Верой журналист Ферапонт Головатый. Настоящая его фамилия была Кукарекин, но свои материалы он подписывал именно этим псевдонимом.

– Так вот, – продолжил Павел Борисович после некоторой паузы, – я хочу сообщить, что покидаю вас.

– Как?! Почему?! – послышались удивленные голоса.

– Потому, дорогие мои, что я собираюсь баллотироваться на весьма ответственный пост. А избирательная кампания требует отставить все дела, связанные непосредственно с занимаемой должностью, и заниматься только выборной деятельностью. Так велит закон!