Алексей Атеев - Код розенкрейцеров

Вот и снова настало лето. Зашелестела зеленая листва, засвистали в садах соловьи и прочие зяблики и мухоловки, население активно трудилось на крохотных приусадебных участках, усердно окучивало появившиеся из земли хилые ростки, тряслось над рассадой огурцов и помидоров, справедливо полагая: не вырастишь летом – не покушаешь зимой. Жизнь кипела и переливалась через край государственных и партийных установок и директив. Массы хотели жить хорошо.

Много толков и волнений вызывала предстоящая денежная реформа. Граждане с нечистой совестью, отягощенные опять же нетрудовыми доходами, пребывали в легкой панике, дробили вклады в сберкассах, скупали и прятали злато-серебро, опасаясь проскрипций и конфискаций. Впрочем, таких, с позволения сказать, индивидуумов было ничтожное меньшинство. В основной же массе советский народ отличался здоровым духом, правильной жизненной позицией и пониманием целей, которые ставили перед ним родная Коммунистическая партия и лично дорогой Никита Сергеевич Хрущев. А задача была одна – светлой дорогой к коммунизму. Международная обстановка оставляла желать лучшего. Американский империализм всеми силами препятствовал успешному построению коммунизма, устраивая различные провокации и пакости. Совсем недавно в небе над Свердловском, кстати, совсем недалеко от Тихореченска, был сбит самолет-шпион, что явилось достойным ответом ястребам из Пентагона. Но в целом настроения в массах были оптимистические. Все верили, что вот-вот наступит то самое сверкающее будущее, о котором столько писали в газетах и научно-популярных брошюрах.

Жизнь казалась прекрасной.

В один из воскресных июньских деньков Игорь Степанович Коломенцев отправился в публичную библиотеку навестить свою старую знакомую Марту Львовну. К слову сказать, последнее время он бывал здесь значительно чаще, чем в прошлые времена. Возможно, сей факт объяснялся одиночеством пожилого мукомола, желанием общаться с родственной душой, а может, были этому и другие причины. Кто знает… Одним словом, он был частым гостем в библиотечных покоях.

Читальный зал оказался почти пуст, лишь за одним столом старичок-пенсионер склонился над подшивкой «Правды» от тридцать седьмого года, да в самом углу прыщавый юнец листал анатомический атлас. Все было как всегда. Священная тишина не нарушалась ни единым низменным звуком.

Служительница этого храма, милейшая и тишайшая Марта Львовна скучала, сидя за своим уютненьким столиком. Увидев Коломенцева, она расплылась в добрейшей улыбке. Все морщинки и складочки лица, казалось, излучали радость от встречи.

– Ой! – воскликнула она. – Как я соскучилась. Сию минуту думала о вас, даже беспокоиться начала, уж не заболел ли?

– Да я же был тут третьего дня, – ласково упрекнул Марту Львовну мукомол.

– Ну и что же! А вот я переживаю. Ведь, кроме вас, у меня и нет никого. Одна как перст… А вы… Третьего дня… Нехорошо! Не по-благородному!

– Полноте, Марта Львовна… К чему упреки. Я вот тут пирожное… Меренги… Вы так любите. – Коломенцев поставил на стол картонную коробку.

– Неужели! – всплеснула руками старушка. – Тогда я снимаю свои претензии. Пардону прошу. Истинный друг! Мон шер ами!

Коломенцев усмехнулся:

– Экая вы игривая, Марта Львовна.

Старушка замахала пухлыми ручками.

– Не вводите в конфуз. Сейчас я чайку… Да и покрепче кой-чего найдется, – шепотом произнесла она, косясь на читателя «Правды». – Пойдемте в хранилище.

Среди громадных стеллажей, терявшихся в сумеречных глубинах хранилища, столик, на котором горела лампа под зеленым абажуром, казался оазисом во мраке книжной пустыни. На столе стояли пузатый медный чайник, два стакана в простеньких подстаканниках, бутылка коньяка, пирожные на тарелке. Пахло пылью, старой бумагой и ванилью.

– Рюмочки-то, рюмочки… – суетилась библиотекарша, – забыла!.. Сейчас. – Она достала две крохотные старинные рюмки. – Ну, мон шер ами, давайте за встречу. – Она пригубила свою рюмку, взяла пирожное. – Меренги свежайшие.

– Да уж старался, – откликнулся мукомол.

– Ценю. Ну, рассказывайте.

– Да что рассказывать?

– Как что?! Все новости приносите именно вы. Про ребят наших расскажите, что у них нового? Как поживают?

– Да по-прежнему. Что называется, врастают в быт.

– Будет вам. В быт! Молодежь, она молодежь и есть. До быта ли им. Нужно использовать каждый божий день для радостей, для безумств…

– Какие уж тут безумства, – засмеялся Коломенцев.

– Ну-ну, я жду.

– Сто раз уж говорено.

– А и сто первый не помешает.

– Хорошо. Начнем по порядку. Про Донских. Вы помните, когда в этом подземелье все кончилось, вырвались мы оттуда. Куда бежать? Что делать? Ну, явились на дачу к Олегову. Всей толпой. А там – жена этого историка…

– Кажется, Людмила, – лукаво улыбнулась Марта Львовна.

– Именно она. Очень приятная дамочка.

– Ах вы, старый ловелас, – погрозила пальчиком Коломенцеву библиотекарша.

– Не во мне дело. Как вы понимаете, настроение у всех ужасное. Да и она… Несчастная в общем-то женщина. Оказывается, она собралась уходить от Егора Александровича, но одумалась, вернулась… А тут мы. И как-то странно случилось, она на мужа родного ноль внимания, а сразу к Станиславу. Сердобольная, видишь ты. Проявила участие. Помогла занести его в дом, ведь все обессилели… И вот с того момента она не оставляла бедного калеку. Да я уж рассказывал…

– Нет-нет, продолжайте! Я хочу послушать эту историю еще раз.

– С Олеговым у нее как-то не налаживалось, зато со Станиславом… Что ни день, она у Донских. Ухаживает за ним, разговоры разные говорит. Мол, не надо отчаиваться и все такое… – Коломенцев хмыкнул. – Прямо роман!

– А вы не иронизируйте.

– Помилуйте, да я только приветствую это начинание. Но вот что удивительно. И историк тоже охладел к жене. Зато проявлял весьма большую активность по отношению к Елене Донской. Да и с ним самим произошли значительные изменения. Словно подменили человека. То, вы помните, сутулый, заморенный. Типичный книжный червь. А тут словно распрямило. И голос прорезался, и манеры изменились. Активный, энергичный. Откуда что взялось. Возможно, нервное потрясение изменило его личность. Говорить стал громко, уверенно. Вести себя напористо. Даже лексика сменилась. То всем «вы-вы»… а теперь тыкает, невзирая на чины. И бандитские словечки употребляет, даже матом ругается. Не прошло и полгода, как он развелся со своей Людмилой. Да что я повторяю одно и то же?!

– Продолжайте! – повелительно произнесла Марта Львовна.

– Развелся он, значит, с Людмилой и в одночасье женился на Елене. Словно у них сговорено было. Ну и в общественной жизни. Приняли в партию. Ушел из института. Как вы знаете, он сейчас в горкоме работает, прочат его на пост третьего секретаря. Удивительно быстро сделал карьеру.