Александр Варго - Кристмас

Аникеев шумно вздохнул и резко, без замаха, ударил правой рукой парня в живот. Тот переломился пополам. Удар слева в скулу поверг Сергея на снег. Бывший участковый закрутил ему руки за спину и с ловкостью защелкнул на запястьях наручники. Женя бросилась на Аникеева сзади и схватила его за жилистую шею. Бывший майор стряхнул девушку, как пушинку… и, за неимением второго комплекта наручников, быстро связал ей руки брючным ремнем. Он не особенно церемонился, и Женя вскрикнула, когда ремень больно врезался в ее нежную кожу.

– Сами напросились, – сказал Аникеев, поднимаясь и отряхивая со штанов снег. – Глядишь, еще денек бы прожили спокойно. Ну а теперь не обессудьте.

Бакунин приподнялся и, покачиваясь, стоял на коленях, сплевывая кровь на снег. Евгения тоже попыталась встать, но поскользнулась и опять упала.

Арбузов участия в схватке не принимал и сидел в машине, с холодным спокойствием наблюдая за происходящим. На шум из дома вышел Борис, держа в руках ружье.

– Бунт на корабле? – спросил он, обращаясь, очевидно, ко всем, и широко улыбнулся.

Видно было, что вид внезапно выздоровевшего колясочника потряс ребят не меньше, чем насильственные действия бывшего участкового.

– Что с ними будем делать? – тяжело дыша, проговорил Аникеев-младший.

– В операционную их. Пусть полежат до завтрашнего дня, подумают о вечном, проникнутся, так сказать, философским смыслом жизни, – распорядился Борис.

Андрей рывком поставил Сергея на ноги, чуть не вывернув ему плечо, и крикнул, оборачиваясь:

– Бор, чего сидишь как истукан? Помоги!

Арбузов нехотя вылез из машины и пошел, как робот, к Евгении, но она поднялась с истоптанного снега сама. Подталкивая в спины, ребят повели в дом.

Бывший майор откинул крышку уже знакомого люка и, матерясь, повертел, никак не желающий срабатывать выключатель. Наконец после упорных попыток свет зажегся.

– Будете спускать, смотрите, шеи им не сломайте, а то в город за новым товаром пошлю, – весело прокудахтал им вдогонку «инвалид», поднимаясь по лестнице. – Ждите меня там, я скоро буду.

Транспортировка пленников проходила просто: Бор, как инструктор-парашютист, поочередно пихал Женю и Сергея в спины, а Аникеев-младший ловил их внизу, следя за тем, чтобы они не покалечились раньше времени.

Ребят провели через весь подвал, потом Арбузов, поколдовав у стены, с помощью специального пульта дистанционного управления открыл потайную железную дверь. С мерным гудением дверь поехала вверх, как в космических кораблях или секретных лабораториях. Ребята изумленно смотрели на это «чудо», так неестественно смотревшееся в этом подземелье, а этнограф, явно довольный произведенным эффектом, щелкнул выключателем, и потоки света залили просторную квадратную комнату.

Посередине стояло несколько металлических столов. Рядом, на двухъярусных хромированных тележках, лежали, поблескивая, хирургические и прочие инструменты. Чего здесь только не было: скальпели, зажимы, щипцы, электрические и обычные пилы, электродрели, всевозможные ножи… Вдоль стен громоздились застекленные металлические шкафы, в которых стройными рядами стояли банки, залитые прозрачной жидкостью, с плавающими в них предметами. Женя присмотрелась и с ужасом поняла, что в растворы помещены различные человеческие органы.

Дверь распахнулась, и в помещение бодрым шагом вошел мнимый инвалид.

– Ну что, освоились? – он буквально светился от радости. – Милости прошу в святая святых – нашу операционную.

Он стал важно расхаживать по комнате:

– Вот наш анатомический музей, здесь вы можете наглядно ознакомиться с внутренним строением человека. Советую зря времени не терять и присмотреть себе шкафчик по душе… – он рассмеялся трескучим смехом. – Желание клиента для нас – закон.

– Мадемуазель, – он остановился перед Женей. – Вы где хотите храниться: ближе к двери или вон там, в углу?

Девушка, находясь в состоянии, близком к обмороку, ничего не ответила; она лишь часто моргала и беззвучно плакала.

– Пошел ты на х… со своими шуточками, – плюнул в Бориса Сергей и сразу же заработал болезненный пинок от майора.

– Не калечить, – строго напомнил патологоанатом и скомандовал: – Давайте их на столы!

С ребят сорвали всю одежду и намертво пристегнули широкими кожаными ремнями к столам. Они были холодные, как лед.

– Столы у нас, к сожалению, не мраморные, как полагалось бы, – извиняющимся тоном проворковал Борис – его не покидало игривое настроение. – Но чем богаты, тем и рады.

Бывший патологоанатом надел очки и подошел ближе. Женя задергалась и громко закричала.

– Давайте договоримся так, – вздохнул Борис, когда девушка не некоторое время утихла, – я специально не распорядился вставить вам во рты кляпы, ибо мне нравится обратная связь между доктором и пациентом. Больному хочется сказать, что у него болит, пожаловаться, и я не лишаю его этой возможности. Но за каждый вредно действующий на ушные перепонки и нервы необдуманный возглас я буду вырывать у вас по зубу. Когда зубы закончатся, перейдем к пальцам, глазам и так далее… У человека много чего можно ампутировать. Сразу оговорюсь, что в нашем медицинском учреждении анестезия отменена.

Он взял щипцы и подошел к девушке:

– Откройте рот!

Лицо Евгении затряслось, как желе; она, ища поддержки, умоляюще посмотрела на Сергея, но Аникеев-старший ее успокоил:

– Я только хотел осмотреть вашу ротовую полость, дорогуша. Мое правило начинает действовать со следующего крика. Ну, вроде все нормально… – удовлетворенно сказал он, обследовав рот Алексеевой.

Он ходил между столами и разговаривал сам с собой. Но делал это так, чтобы всем было слышно:

– У молодого человека аппендицит уже удалили, значит, его можно, для начала, скажем, кастрировать. Кровотечение остановим сразу, не дилетанты какие-нибудь, как-никак – ординатура за плечами. А тут большого ума и не надо: приложил к ране раскаленные щипцы – и все! Хотя есть вероятность преждевременной, и потому крайне нежелательной, смерти от болевого шока…

Он внимательно осмотрел кисти Бакунина и сокрушительно покачал головой:

– Как вы, батенька, руки-то себе изуродовали! Разве так вены режут? Покажем, как правильно…

– Спасибо, не нужно, – пропыхтел Сергей.

– Что у нас с барышней? – продолжал Борис. – С аппендицитом понятно: будем изымать. Так… Селезенку пока нельзя, печенку тоже, желудок… Желудок можно и нужно!

– Пожалуйста, не надо, – прошептала Женя.

– Ладно, – подвел итог Борис, будто и не слышал мольбы. – Наскоком тут ничего не решишь. Я в неплохой форме, и надо настраиваться, мои дорогие, на десятичасовую операцию. Вы пока отдыхайте, мне тоже надо набраться сил. Завтра тридцать первое декабря, установим здесь елочку, откроем шампанское – и за работу. Таков удел врачей: все отдыхают, а они трудятся.