Михаил Тырин - Кладбище богов

Человек отскочил, обернулся к трехпалому и начал кричать что-то вроде «успокой своих животных». Монстр отреагировал сразу – свистнул кнутом и угостил обоих. Но аккуратно – видимо, боялся попортить товар. Марго закрывалась от ударов, но даже ни разу не пикнула.

Строптивые пленники сочли за лучшее успокоиться.

– Их нужно связать, – сказал человек.

Трехпалый, не мешкая, снял со стенки сарая моток тонкой бечевки, ловко скрутил своими пальцами-корягами петлю и набросил ее на шею Лисину. Тот даже ойкнуть не успел, как петля затянулась. Пожалуй, это была не бечевка, а плетеный кожаный ремешок, тонкий, но очень прочный и жесткий. Вырываться быстро расхотелось, каждое резкое движение грозило перерезанной шеей. Вторая петля легла на шею Марго. Та молчала, только сверлила мучителей ненавидящим взглядом.

Затем человек подвел к ним животное. Это была вовсе не лошадь. Больше всего оно напоминало невероятного роста борзую собаку. Длинная морда скалилась двумя рядами желтых клыков, черные глаза были совершенно пустыми. Шерсть зверя была довольно густая и длинная, только кое-где протертая до серой шершавой кожи. На спине – седло.

К нему покупатель и привязал концы ремешка, держащего пленников за горло. Сам ловко заскочил в седло, взял в руки гибкий прут, которым очень удобно хлестать и людей, и животных. Хозяин дома пошел открывать ворота.

Зверюга то и дело оборачивалась на пленников и начинала недобро ворчать. Ей сразу не понравились растрепанные, разодранные, дурно пахнущие попутчики. Лисину вспомнились собаки, натасканные на уголовников, – они всегда, до самой смерти недоверчиво относятся к плохо одетым людям со специфическим запахом.

Их повели по пустынной улице, где фонари стояли не чаще, чем через каждые сто метров. Света от них было мало. По обеим сторонам темнели приземистые, почти одинаковые дома, неяркий свет горел только в очень редких окнах. Под ногами постукивала разбитая плитка.

Лисину на мгновение стало жутко. Показалось, что он попал в Средневековье и с ним могут сделать что угодно – зажарить на костре, посадить на кол или вырвать язык. Примерно так же себя чувствовала и его подруга.

Их новый хозяин решил подогнать свою зверюгу и слегка стегнул ее прутом. Та рванулась вперед, Марго вскрикнула – ремешок впился ей в горло. Лисин же вообще закашлялся – он споткнулся, и ему по горлу резануло особенно сильно.

– Нужно быстро! – сказал человек в седле и еще сильнее натянул шнурок.

– Ты что делаешь, придурок! – закричал сержант, хватаясь за поводок руками. Он видел, что Марго совсем плохо – она судорожно пыталась просунуть пальцы под петлю.

Строптивость тут же была наказана: человек, не медля, размахнулся и от души врезал Лисину своим прутом. Боль обожгла, словно кипяток.

А затем удар повторился для ни в чем не повинной Марго…

В этот момент сержант просто перестал соображать. Он забыл про все – и про боль, и про возможные последствия. Даже про то, что излишне резкое движение может лишить его головы.

Он подпрыгнул, вцепился ненавистному мучителю в плащ и обрушил его на землю. Пару секунд остервенело молотил кулаками, затем вскочил и начал топтать.

Тут же за спиной послышался яростный рык, и в правом плече словно засела пила. Сержант на мгновение остановился.

Это, конечно, была никакая не пила, а зубы ездовой зверюги. Она схватила Лисина за плечо и принялась трепать, защищая хозяина. Тот воспользовался моментом, вскочил и выхватил из сапога нож. Но сделать ничего не успел – Марго сориентировалась и набросила ему на шею собственный поводок – благо длины хватило.

– Ники, мочи его! – закричала она.

Краем сознания Лисин отметил, что слышит какие-то голоса, – похоже, это были потревоженные горожане.

Он извернулся и достал пистолет. Нащупал сзади голову животного, прижал куда-то наугад ствол – и надавил на спуск.

Зверь дернулся так, что все с воплями попадали на землю – всем перетянул шею проклятый поводок. Животное уже рухнуло, продолжая дергаться и жутко реветь. Лисин пытался оставаться поближе, чтобы ремешок не натягивался. Что происходило с Марго, он не мог разобрать в суматохе.

И вдруг он ощутил, что свободен. Поводок по-прежнему оставался на шее, но теперь он не натягивался, а свободно болтался. Человек в плаще неожиданно вскочил и побежал в темноту, тяжело топая по каменной плитке. Похоже, он рубанул ремешок ножом, освободив этим и себя, и собственных пленников.

Он убегал и кричал на ходу – явно звал на помощь. И, похоже, не остался без ответа. В дальнем конце улицы раздавались ответные крики и топот нескольких пар ног.

– Валим отсюда! – прохрипел Лисин, поднимая ошалевшую Марго.

Они не знали, куда им бежать, поэтому интуитивно направились туда, где темнее. Тут же дорогу преградила хлипкая изгородь, и сержант снес ее одним пинком. По лицу начали бить ветви, но они бежали, только ветер свистел в ушах.

Неожиданно они оказались на морском берегу – пологом и пустынном. Под ногами перекатывались камешки, которые гремели, наверно, на весь мир.

Вода блестела, отражая огни города. Небо же оставалось совершенно темным. Тем не менее дальше вдоль берега можно было разглядеть какие-то конструкции или постройки. Лисин, не думая, потянул Марго туда. Остатки разума подсказывали, что это лучше, чем плоский, открытый любым взглядам берег.

Они добрались до укрытия, когда уже почти не держались на ногах. Одновременно завалились под какой-то могучей аркой, не слыша ничего, кроме грохота собственных сердец.

– Тут долго нельзя… – выдохнул Лисин, как только справился с рвущимся из легких дыханием. – Искать будут, вычислят, как два пальца… мы тут как белые вороны…

– Что предлагаешь? – с трудом проговорила Марго. – Вернуться?

– Ну, не знаю… там хоть кормили.

– Чтоб тебя всю жизнь таким говном кормили, придурок…

У них не было сил спорить. С моря шел довольно теплый воздух, а трава была куда мягче и приятнее, чем гнилое сено в сарае.

Оба долго лежали молча, наконец уснули.

Лишь на третий день после странной и болезненной экзекуции Влад понял, что не заболел и не сошел с ума, а, наоборот, приобрел кое-что новое.

Он научился слышать и понимать других. Еще два дня он прислушивался и разбирался в океане новых слов и понятий, внезапно окруживших его. Получалось медленно и тяжело, голова просто пухла, как горошина в воде. И все же результат был неоспорим. Он мог не только слушать окружающих, но и общаться с ними. Они тоже понимали его. Пока с трудом, но понимали.

Все это время он находился в странном сооружении, напоминающем круглый бассейн с деревянным полом. Глубина его составляла метра четыре, а то и больше, поэтому допрыгнуть до края было невозможно при всем желании.