Дин Кунц - Слезы дракона

Большинство людей хорошие, но есть среди них и плохие. Иногда он сразу же по запаху отличает хороших от плохих. Плохие пахнут холодом… льдом… холодным металлом… хмурым морем, когда нет солнца и люди уходят с пляжей. Но иногда плохие пахнут так же, как и хорошие. Люди - самое интересное, что есть на свете. А до чего пугливы!

Толстяк, который сидит подле него у черного входа в месте, где готовят еду, хороший человек. Не щелкает его по носу. Не пинает ногой. Не поджигает его шерсть. Кормит его прекрасной пищей - да, да, да, да, прекрасной - и смеется по-хорошему, когда лижешь ему руки.

Наконец, толстяк дает понять, что еда кончилась. Ты встаешь на задние лапы, скулишь, даже подвываешь, переворачиваешься на спину, подставляя живот, снова садишься и просишь, волчком крутишься на одном месте, наклоняешь просительно голову, виляешь, виляешь, виляешь, виляешь хвостом, и снова наклоняешь голову, и хлопаешь ушами, показываешь все, на что способен, чтобы выпросить еще хоть немного еды, но все напрасно. Толстяк поднимается с корточек, заходит внутрь и закрывает за собой дверь.

Ну что ж, ведь ты и так уже сыт. И фактически больше тебе и не нужно. Это, правда, вовсе не свидетельствует о том, что те6е уже больше вообще не хочется есть.

Значит подождем маленько. Прямо здесь, за дверью. Он - хороший человек. И обязательно вернется. Не может же он забыть тебя, выкинуть из головы твои штучки, виляние хвостом, просительное поскуливание?

Надо ждать.

Ждать.

Ждать. Ждать.

Вскоре, однако, он вспоминает, что до того, как наткнулся на толстяка, был занят чем-то интересным. Но чем именно?

Интересно…

И вдруг в мозгу всплывает вонючка!

Странный вонючий человек сидит прямо на земле в конце аллеи между двумя кустиками, прислонившись спиной к стене места, где люди готовят пищу. Ест прямо из пакета, запивает еду из большой бутылки. От него вкусно пахнет кофе. И едой!

Еда!

Он трусцой семенит к вонючке, надеясь, что тот ему тоже даст чего-нибудь поесть, но вдруг останавливается, так как чует запах оборотня. Запах этот исходит от вонючки. Он витает в ночном воздухе. Очень сильный запах, холодный и страшный, прилетевший сюда вместе с ночным ветром.

Тот- кто-может-убить снова где-то поблизости.

Перестав вилять хвостом, пес отворачивается от вонючки и бежит по ночным улицам, принюхиваясь только к этому запаху, единственному из множества других, быстро приближаясь к тому месту, где кончается земля и начинается песок, а далее вода, много воды, к грохочущему, холодному, мрачному черному океану.

Соседи Ордегарда, как и соседи Рикки Эстефана, оказались глухи ко всему, что происходило рядом с ними. Выстрелы и звон разбиваемого стекла остались 6ез внимания. Кoгдa Гарри открыл входную дверь и выглянул наружу, ночь была тихой и мирной и вдали не слышно было быстро приближающихся полицейских сирен.

У него возникло ощущение, что схватка с Тик-таком происходила как бы во сне в который были допущены только Гарри и Конни. Однако в реальности столкновения сомневаться было невозможно: слишком много свидетельствовало против этого: отсутствующие патроны в барабанах их револьверов, осколки битого стекла, усыпавшие пол балкона спальни, порезы, царапины и ссадины на их лицах, теле и руках.

Первым побуждением Гарри - и Конни тоже - было поскорей убраться отсюда восвояси, пока бродяга снова не вернулся. Но обоим также было ясно, что деваться им некуда: Тик-так все равно их обнаружит, куда бы они ни пытались от него сбежать, к тому же им наконец предоставилась возможность постараться извлечь хоть какую-нибудь практическую пользу из последствий только что окончившейся схватки.

В спальне Джеймса Ордегарда под злобным, пристальным взглядом вурдалака на полотне Гойи Гарри стал искать более существенные доказательства реальности случившегося. Кровь, например. Конни в упор успела всадить в Тик- така по крайней мере три, а то и все четыре пули. Ему оторвало часть лица, и в горле у него зияло огромное входное пулевое отверстие. После того как бродяга выбросил Конни через раздвижную дверь на балкон, Гарри влепил ему в спину еще две пули. Пол и стены комнаты должны бы быть заляпаны кровью, как пивом после бурной студенческой попойки. Но нигде, куда бы ни упирался его взгляд, не было ни капельки: ни на стенах, ни на ковре, ни на кровати.

- Ну? - держа в руке стакан с водой, спросила Конни.

Аспирин застрял у нее в горле, и она пыталась протолкнуть его внутрь водой. А может быть, таблетки давно уже проскочили и в горле у нее першило от чего-то совершенно другого - страха, например, чего раньше с ней никогда не бывало.

- Нашел что-нибудь?

- Никакой крови. Только какая-то жидкая грязь.

Вещество, которое он растирал между пальцами, по виду и впрямь походило на увлажненный грунт, да и пахло соответственно. Кровать и ковер были сплошь засыпаны густеющими комками этого вещества и залиты жидкой грязью.

Гарри, на корточках передвигаясь по комнате, останавливался подле больших сгустков грязи и тыкал в них указательным пальцем.

- Время-то прямо вскачь несется, - заметила Конни.

- Только, ради Бога, не говори мне, который час, - отозвался он, не поднимая глаз.

Но она не удержалась:

- Начало первого. Самое время для ведьм, вурдалаков и всякой другой нечисти.

- Это точно.

Не переставая тщательнейшим образом осматривать комнату, он вдруг наткнулся на небольшой катышек грязи, в котором заметил земляного червя. Тот был еще влажным, скользким хотя уже и мертвым. Вскopе на глаза Гарри попался слипшийся комок какой-то полусгнившей растительности, очень похожей на листья фикуса. Они легко отслаивались друг от друга, как тонкие лепешки многослойного восточного печенья. В самом центре лиственной гробницы лежал маленький черный жучок с жестми тонкими ножками и зелеными глазками.

Рядом с одной из тумбочек Гарри нашел слегка деформированную свинцовую пулю, одну из тех, что Конни всадила в Тик-така. Пуля была сплошь облеплена влажной землей. Он поднял ее с пола и, задумчиво глядя на нее, стал перекатывать между большим и указательным пальцами. Конни подошла поближе, чтобы получше рассмотреть находку.

- Что бы это могло значить?

- Трудно сказать… хотя, может быть…

- Что?

Он замялся, глядя на разбросанные по ковру и кровати комки земли, в голову настойчиво лезли мысли о легендах и народных сказаниях, своего рода волшебных сказках с религиозным подтекстом, более ощутимым, чем, например, в сказках Ханса Кристиана Андерсена. Скорее всего, иудейских, если ему не изменяет память. Сказаниях о кабалистических волшебствах и деяниях.

- Если собрать всю эту грязь в кучу, - задумчиво произнес Гарри, - и утрамбовать… как думаешь, можно было бы залепить у него дырки на шее и лице?