Дэн Симмонс - Песнь Кали

Поэма разворачивалась среди бессчетного множества рассказов, эпизодов, народных сказок. Все они обладали неизъяснимым вкусом правды. Каждая история выявляла прореху в заглушающей чувства ткани реальности, прореху, сквозь которую слабо слышалась Песнь Кали. Люди, места, точки во времени становились каналами, дырами, через которые изливалась могучая энергия.

В наше столетие Песнь Кали стала хором. Дым от жертвоприношения поднялся к скрытой облаками обители Кали, и богиня пробудилась, чтобы услышать свою песнь.

Страница за страницей. Временами попадались строки настолько неразборчивые, словно их печатали, ударяя по клавишам кулаками. В иных местах невозможно было расшифровать целые страницы, небрежно исписанные по-английски. Куски на санскрите и бенгали перемежались с удобопонятными фрагментами, карабкались вверх по полям. Но случайные образы сохранялись.

Шлюха на Саддер-стрит убила своего любовника и алчно сожрала его тело во имя любви. Наступил Век Кали.

Вопли вырываются из мертвых утроб миллионов, погубленных в наше время; хор негодования доносится из массовых захоронений, удобривших наше столетие.

Сейчас звучит Песнь Кали.

Силуэты играющих детей навечно остались на разрушенной стене, когда бомба мгновенно дочерна опалила бетон.

Наступил Век Кали.

Отец терпеливо дожидался возвращения из школы последней из четырех дочерей. Он мягко приставил револьвер к ее виску, дважды выстрелил и уложил ее теплое тело рядом с матерью и сестрами. Полиция обнаружила его тихо напевающим нежную колыбельную неподвижным фигурам.

Сейчас звучит Песнь Кали.

Я отложил чтение, когда осталось не больше сотни страниц. Глаза мои закрывались сами собой, и я дважды засыпал, уронив голову на грудь. Кое-как засунув рукопись в портфель, я посмотрел на свои часы, лежавшие на тумбочке.

Без пятнадцати четыре. Через несколько минут зазвонит будильник, и мы будем собираться в аэропорт. Полет с учетом пересадки в Лондоне займет двадцать восемь часов.

Я застонал от изнеможения и заполз в постель рядом с Амритой. Впервые комната казалась приятно прохладной. Натянув простыню, я закрыл глаза всего на несколько минут. Несколько минут вздремнуть, прежде чем зазвонит будильник, а потом пора будет одеваться.

Всего несколько минут…

Я где-то проснулся. Кто-то принес меня сюда. Здесь темно, но я и так знаю, где я. Это Храм Кали.

Богиня стоит передо мной. Ее нога поднимается над пустым пространством. Все ее четыре руки пусты. Я не вижу ее лица, потому что лежу на полу сбоку от статуи.

Я не испытываю страха.

Я замечаю, что на мне нет одежды. Не имеет значения. Я лежу на тростниковой циновке, которая холодит кожу. Пламя нескольких свечей озаряет статую. В воздухе пахнет мускусом и ладаном!. Где-то негромко поют высокие мужские голоса. Возможно, это лишь звук бегущей воды. Не важно.

Идол двигается.

Кали поворачивает голову и смотрит на меня. Я не чувствую ничего, кроме изумления. Я восхищаюсь ее красотой. У нее овальное, совершенной формы, румяное лицо. Полные и влажные губы. Она улыбается мне.

Я поднимаюсь. Босыми подошвами я ощущаю структуру плетеной циновки. От сквозняка по моему обнаженному животу прокатывается дрожь.

Кали шевелится. Двигаются пальцы. Руки ее сгибаются, удерживая равновесие. Ее ступня опускается на пьедестал, и она легко становится на обе ноги. Ее светящиеся глаза неотрывно смотрят в мои.

Я прикрываю веки, но видение не исчезает. Я вижу слабое свечение, исходящее от ее тела. У нее упругие, полные, тяжелые, соблазнительные груди. Крупные соски выступают над нежными кружочками. Ее высокая, невероятно узкая талия переходит в полные бедра, как бы созданные для того, чтобы принять на себя напор жаждущего мужчины. Нижняя часть ее живота представляет собой рельефный полумесяц, оттеняющий темную промежность. Бедра не трутся друг о друга, но в месте стыка чувственно закругляются внутрь. У нее небольшие ступни с высоким подъемом. Браслеты на лодыжках позвякивают при каждом движении. Ее ноги раздвигаются, и я вижу складки в треугольнике тени – нежную, с загнутыми внутрь краями расщелину.

Мой член шевелится, твердеет, встает навстречу ночному воздуху. Мошонка сжимается, по мере того как я ощущаю берущую там начало, растекающуюся по мне энергию.

Кали легко сходит с пьедестала. Ее ожерелье тихо побрякивает, браслеты на щиколотках издают слабый звон, а босые пятки негромко шуршат по каменному полу.

Она в пяти шагах от меня. Движения ее рук напоминают колыхание тростника при неощутимом ветерке. Все ее тело покачивается под пульсирующий ритм плеска речной воды, левое колено поднимается, поднимается, пока не касается локтя ее поднятой руки. От ее благовонного тела исходит обволакивающий меня аромат женщины.

Я хочу подойти к ней, но не могу пошевелиться. Бешено колотящееся сердце наполняет мою грудь барабанным ритмом пения. Бедра мои начинают двигаться сами по себе, непроизвольно совершая толчки вперед. Все мое сознание сосредоточено в основании пульсирующего члена.

Кали делает левой ногой круговое движение и опускает ее.

Она шагает в мою сторону. Браслеты позвякивают.

«Уннала-набхи-памке-руха»,– поет река, и я отлично ее понимаю.

Четыре руки колышутся в безмолвном танце. Пальцы сгибаются, соприкасаются кончиками, грациозно движутся сквозь сладкий воздух в мою сторону. Груди тяжело покачиваются.

Победное выражение на лице Дочери Горы.

Она делает еще один шаг вперед. Ее пальцы извиваются, ласкают мою щеку, легонько касаются плеча. Голова у нее откинута назад, глаза полуприкрыты от страсти. Я вижу совершенство ее черт, румянец щек и трепещущий рот.

Еще один шаг, и руки Кали обвиваются вокруг меня. Длинные волосы ниспадают на ее плечи, рассыпаются по ним подобно ручейкам на пологом склоне.

Ее светящаяся кожа слегка надушена, а в нежной ложбинке между грудей поблескивают капельки пота. Двумя руками она берет меня за плечи, поглаживая третьей мою щеку. Еще одна рука поднимается, чтобы нежно охватить мою мошонку. Ее продолговатые пальцы пробегают по всей длине моего напряженного члена и легонько смыкаются на головке.

Я не могу сдержать стон. Мой орган касается выступа ее живота. Она смотрит вниз, потом поднимает на меня свои прекрасные глаза и глядит развратным взглядом из-под густых ресниц. Упругая нежность бугорка Венеры приближается ко мне, отходит, снова надвигается.