Александр Варго - Корень зла

Ему не приходило в голову, что это безобразно, мерзко, отвратительно. Ему нравилось. Он рисовал то, что выплескивала душа, не заботясь, как это выглядит со стороны. Умный человек поймет. А осудит – какое ему дело? Он набрасывал тему смелыми, меткими штрихами, накладывал краски поверх штрихов. Настал вечер. Он с беспокойством отмечал, что не хватает освещения, заерзал, подтащил мольберт к окну, а когда сумерки уплотнились, закопался в собрание древностей, нашел связку восковых свечей, утвердил их на всех горизонтальных плоскостях, поджег. В мерцающем свете незаконченная картина обрела окончательно адский вид, персонажи оживали, выходили на тропу войны…

– Попса, – фыркнул Павел, возникнув за правым плечом, как мимолетное виденье.

Артем вздрогнул, посмотрел через плечо. Павла там уже не было. Теперь он стоял за левым плечом, нагнувшись к картине, и как-то подозрительно водил носом, словно принюхиваясь.

– Сам-то ты… – пробормотал Артем… и очнулся. – Ты откуда здесь? Отпустили?

– Ага, в увольнительную, – проворчал Фельдман. – Мы теперь не пленники, а что-то другое. Мои гостиничные апартаменты расположены этажом ниже. Со мной проводят разъяснительные беседы, хорошо кормят…

Голос Павла звучал как-то странно. Артем внимательно всмотрелся в его лицо. В глазах приятеля блуждал какой-то необычный холодноватый огонек. Лицо казалось осунувшимся, глаза ввалились, он весь каким-то причудливым образом состоял из теней и полусвета. «Ну и ладно, – подумал Артем, – все равно сейчас не до этого. Есть дела и поважнее».

Потянувшись к палитре, он заметил, что в проеме двери кто-то стоит и наблюдает. Не до них. Есть дела поважнее…

– А в целом, ничего, – поводив носом по картине, пришел к выводу Павел, – очень даже концептуально, животрепещуще и проникнуто тонкой поэзией. Ты большой и многообещающий мастер. Это не «Герника» случайно?

– «Херника», – пробормотал Артем. – Эта картина еще никак не называется. Отойди, а то замажу.

И он плеснул бестрепетной рукой в центральную часть этой возмутительной мазни разведенную в пузырьке оранжевую краску. Начал растирать, вдавливая в многострадальный холст.

– И это правильно, – одобрил Павел, сдувая с носа оранжевую каплю, – только не перегружай свой шедевр деталями, и все будет нормально. Продадим на «Сотбис» за пару килобаксов… Слушай, – осенило Павла, – а я, кажется, догадываюсь, чего ты тут наворотил. Семь смертных грехов, способных окончательно погубить душу? Как их там? Тщеславие, гнев, сладострастие, лень, обжорство, зависть, корыстолюбие. Жалко, что обжорство вошло…

Когда дошел до него смысл слов, он хотел возмутиться, но Павла уже не было. Исчез. Как скипетр Тутанхамона из Каирского музея в 1959 году. Бесследно. Он недоуменно поводил носом и тут же забыл о приятеле, о тени, мерцающей в проеме…

Он наладил неустойчивую связь с этим миром лишь после того, как от свечей остались огарки. Их жизнь прискорбно угасала, пламя становилось короче, таяло, освещенность падала. Сзади кто-то подошел, спертый воздух шевельнулся, пламя улеглось, пришло в негодность, и несколько свечей погасли. Он заставил себя повернуть голову. Лицо человека, стоящего за спиной, почти не вырисовывалось в остаточном свете, но насчет его личности вряд ли могло существовать два мнения.

– Вы делаете успехи, господин Белинский, – тихо произнес Ватяну. – Ну что ж, судя по всему, мы в вас не ошиблись.

– Так мне говорили почти все работодатели, – машинально пробормотал Артем, – считающие, что ведут грамотную кадровую политику. Впоследствии, правда, многие меняли свое мнение, рвали на себе волосы…

– Посмотрим на ваше поведение, – усмехнулся Ватяну. – Но ваш подход к насущной жизненной проблеме мне, в сущности, нравится. Хотелось бы, правда, поменьше экспрессии и побольше изящества, знаете ли. Ну, ничего, вхождение в тему – дело наживное. Пойдемте, Артем Олегович, со мной. Мы должны выполнить сегодня ночью одну небольшую формальность. Не бойтесь. Не так страшен черт…

Артем вздрогнул, сжался в недобром предчувствии…

Представление, не возникала. Слишком не по-детски. Впрочем, устроители мероприятия со спецэффектами не переборщили. Упирали на старую добрую бюрократию. Павла и Артема ввели в большой зал, окутанный сизой мглой. Посреди зала высился вытянутый стол. За столом сидели четверо. Высокое жюри. Люди в возрасте, двое безволосых, один наполовину, четвертого украшала волнистая седая шевелюра. «Униформа» не блистала оригинальностью – черные сутаны, завязанные под горлом, рукава с многократно подвернутыми манжетами (Артем подумал, что если развернуть рукава до упора, то эти четверо станут балаганными скоморохами). Единственный источник света – высокий бронзовый подсвечник с тремя стреловидными свечами – располагался посреди стола. Перед седовласым лежали стопка бумаг, мощное папье-маше, чернильница, печать в витиеватой, отделанной узорами оправе. По левую руку располагался современный органайзер, заполненный канцелярскими принадлежностями.

«Соискателей» подтолкнули в освещенную зону. Кто это сделал, Артем не видел, сопровождающие не выходили на свет. Он скосил глаза: Павел был смертельно бледен, хрипло дышал, но, в принципе, держался. Четверо заседателей уставились на них невыразительными глазами. Двое лысых обменялись репликами. Седой раскрыл папку, лежащую перед глазами, перевернул листок.

– Господа, – произнес он тихим обволакивающим голосом, – вам нужно лишь расписаться в договоре. Павел Фельдман и Артем Белинский, правильно?

– Что это? – хрипло вымолвил Артем.

– Я же говорил тебе, – буркнул Павел.

– Ничего ты не говорил…

Кто-то другой ему говорил… Мысли в голове завертелись (ни одной приятной), удавка, сжимающая грудь, и не думала разжиматься. Сердце билось, выскакивало из груди.

– Будем считать, что это договор о найме на работу, – бесстрастно поведал седовласый. – Можете ознакомиться, никто вам, собственно, не препятствует, – седовласый придвинул поближе подсвечник, – составлен в трех экземплярах на каждого из… участников. Один экземпляр выдается вам, другой остается у нас, третий… – «чиновник» сделал паузу, подыскивая более деликатную формулировку, – передается вышестоящему начальству. Сиим актом удостоверяется, что господа Фельдман и Белинский вступают в корпорацию «Всемирное содружество», обязуются сотрудничать с ней до конца жизни, крепить могущество вышеозначенной фирмы, выполняя порученную работу, а в случае невыполнения взятых на себя обязательств или предательства предупреждаются о наступлении последствий по статье 8.2 Приложения. Под тем, что вы согласны с пунктом Приложения, вам тоже предстоит расписаться. Фирма в свою очередь берет на себя обязательство выплачивать работникам достойное вознаграждение и помогать в непростых жизненных ситуациях. Подойдите, господа, по одному, ознакомьтесь, распишитесь.