Александр Варго - Корень зла

Он бродил по улицам, заглядывал в лица спешащим прохожим, забредал в магазины, которых в центре было, как муравьев в муравейнике, разглядывал хитрозакрученные бансаи, люстры из богемского хрусталя, сувениры. Постоял у сигаретного ларька с объявлением: «Ушла на обед. Не вернусь к шести – ушла на ужин». Чисто по приколу проехал пару остановок на троллейбусе, о чем немедленно пожалел – за три квартала у троллейбуса четырежды падали рога, дважды Артема обматерили и намяли бока. «Вывозился в народе», – как писал кто-то из классиков.

– Вы выходите на «Синтетике»? – спросила сжатая со всех сторон синеглазая девушка в трогательном беретике.

– Не знаю, – выдохнул Артем.

– Тогда давайте меняться…

– Чем?

– Местами…

– Какими?

Девушка прыснула, и ему очень захотелось выйти вместе с ней. Он догнал молодую горожанку, когда она задумчиво стояла у лужи, гадая о ее глубине, помог переправиться, представился французским миллионером и предложил, не глядя, пожениться.

– Где вы были два месяца назад, миллионер, – всплеснула руками синеглазка, – когда я выходила замуж?

– Тогда давайте посидим в кафе, – сконфуженно вздохнул Артем, – в феврале месяце, когда я еще не был миллионером, в соседнем здании работало симпатичное заведение, там готовили прекрасный кофе и все ему сопутствующее. Клянусь, я не буду к вам приставать как банный лист.

Она удивленно смотрела Артему в глаза. Как-то неохотно вспомнила, что сегодня ей нужно пораньше прийти домой, чтобы купить продуктов, навести порядок, потому что завтра приезжает муж из командировки, она устала на работе, в офисе было так холодно, проклятое лето, и вообще…

В кафе он узнал, что зовут хорошую девочку Лидой. Но хороша она не только этим. Буквально всем. Они о чем-то говорили, смотрели друг другу в глаза, смущались, пили кофе. Ей не хотелось возвращаться домой. А его пленили ее красивые голубые глаза, овальное бледноватое лицо, изящные завитушки локонов, детская робость, с которой она посматривала на посетителей кафе, боясь увидеть знакомых. Все было хрупко, трепетно, нежно. После третьей чашки он согласился с девушкой, что они засиделись в этих стенах, пора и честь знать, вывел ее из кафе, поймал частника, назвал адрес: гостиница «Обь»… В пути он крепко держал ее за руку, она смотрела на него огромными от изумления ангельскими глазами. Потом в гостинице, когда, подпрыгивая от нетерпения, он заказывал лучший в этом гадюшнике номер (да хоть и президентский, разве в деньгах счастье?) – в ее глазах, помимо изумления, появилось что-то другое. Щечки играли румянцем, она, нетерпеливо сглатывала, теребила ремешок. Он начал целовать ее еще в лифте, который волок их на последний этаж. Повисли руки, упала сумочка, обмякла, застонала. А когда закрылась дверь «лучших в гадюшнике» апартаментов, уже и непонятно, кто на кого набросился…

Этот вечер был одним из лучших в его жизни. Номер был вполне пристойным, служба доставки функционировала, «девочек» и «мальчиков» не предлагали. Тоска оставляла захваченные позиции….

Они лежали в постели, соединившись в целое, переходили от слов к телу, от тел к слову, и когда улеглась страсть, не прекращали обниматься, слушали, как барабанит дождь по стеклам, тихо говорили. Он любовался красотой мягко вылепленных форм, плавными линиями молодого женского тела. «Пурисима» – говорили о такой красоте древние испанцы, что означало в переводе «наичистейшая». У нее действительно был муж. Он работал инженером в дорожном центре научно-технической информации, она – типичная офисная мышка. О детях пока не думали. И, наверное, уже не придется…

– Ненавижу тебя, – шептала Лида, обнимая его слабыми ручонками, – откуда ты взялся на мою голову, миллионер проклятый? Так хорошо было в жизни, понятно, привычно, адекватно…

– Со мной уж точно не адекватно, – сокрушенно признавал Артем. И смеялся: – Зато задорно и неоднократно… – впивался в ее припухшие губы, она таяла, растекалась под его напором. Совместными усилиями они увеличивали счет, удлиняли разрыв между нынешним и прошлым…

Она была профаном в живописи и никогда не слышала о художнике по фамилии Белинский, выставки которого поздней осенью гремели по городу. Это импонировало. Она любила классические вальсы, но для изнеженного тяжелым металлом слуха мужа эта музыка была неприемлема, и в доме ее не держали. Она обожала цветы, но у мужа была аллергия на цветочную пыльцу, а равно на кошек, apбузы и ананасы. Она мечтала стать дизайнером, декорировать квартиру по собственному вкусу, но мужу это было абсолютно по фэн-шую, и он терпеть не мог, когда стирают с компьютерного стола его любимую пыль и ликвидируют тщательно продуманный беспорядок. Но все равно, еще несколько часов назад ей искренне казалось, что она любит мужа…

Он повествовал о своей жизни. Коснулся событий последнего года, которые звучали столь же правдоподобно, как обещания правительства и лично президента.

– Ты кто? – смеялась ему на ухо Лида. – Врун, миллионер или сумасшедший? Ты заплатил за номер бешеные деньги, чтобы поваляться в постели с незнакомой женщиной – значит, ты не бедный. Глаза у тебя – не сумасшедшие…

– Я не врун, – шептал Артем. И плел небылицы: о божках африканского племени, о великом Питере Брейгеле, о великом Питере Рубенсе, о мрачной средневековой глыбе под названием Гвадалон (конкретных имен действующих лиц он старался не называть). О черной магии, о мистике, о волшебстве, о том, что сконструировать волшебную палочку, в принципе, возможно, но абсолютно исключено заложить в нее функцию предварительного просмотра содеянного. И это жалко. Она верила ему лишь в той части, что касалась женщин…

– Я сразу догадалась, что ты обольститель… – грустно шептала Лида, – тебе нужна женщина, в какой бы части света ты ни находился. А когда уезжаешь, ты о ней забываешь.

У тебя есть женщина во Франции. Ты на ней женишься…

– Я никогда не женюсь на иностранке, – пробормотал Артем и думал: «Каким бы ангелом она ни была…»

Они проснулись рано утром. За окном было серо, мутно, хлестал дождь. Великая сибирская река, испещренная бурунами, выбрасывала на причал грязные волны. Теплоход с туристами отправлялся в плавание – вверх по течению. Нормальная погода для туризма – если не выходить из кают и точно знать дорогу к буфету.

– Вот и кончилась сказка, – грустно вымолвила Лида, – остаются будни и рана на душе.

– Я еще не уезжаю, – проворчал Артем, – а если уеду, то пропишусь не на Центавре. Мой дом – в этом городе.

– Между нами – бездна, – философски заметила Лида. – Женщинам свойственно все усложнять, разве ты не знаешь? Это подметил еще Достоевский. В ближайшие дни мы не сможем встретиться. Работа, муж. Он приедет через два часа из Томска и до июля никуда не уедет. У меня – работа с восьми до пяти. В начале шестого он за мной прибегает, крепко сжимая в руке мобильник…