Дин Кунц - Сумеречный Взгляд

Тонкое, ядовитое зловоние усиливалось по мере того, как мы спускались. Моча, фекалии, застоявшийся пот.

Просторный подвал внизу лестницы был лишен всего, что в принципе можно ожидать найти в таком месте, — никаких инструментов, ни дерева для обычных плотницких нужд, ни банок с краской, лаком и политурой, никаких консервированных по-домашнему фруктов или овощей. Напротив, часть пространства была занята алтарем, а в другой находилась большая прочная клетка, сооруженная из железных решеток. Прутья решетки отстояли на пять дюймов друг от друга и тянулись от пола до потолка.

Отвратительные обитатели клетки сейчас молча пялились на нас, но, несомненно, именно они были источником той какофонии, что привела нас сюда, в этот богом забытый подвал. Их было трое. Каждый ростом чуть больше четырех футов. Молодые гоблины. Подростки. Они, бесспорно, принадлежали к этому демоническому племени — и все же они были другие. На них не было одежды, по телам шли полосы тени и янтарного света. Они пялились на нас из-за решеток, а в это время с их телами и лицами происходили медленные, непрерывные изменения. Сперва я просто ощутил, что они не такие, как все, не поняв, в чем кроется отличие, но затем быстро сообразил, что их дар перевоплощения вышел из-под контроля. Они, видимо, были заперты, как в ловушке, в сумрачном состоянии непрерывного изменения. Их тела были наполовину телами людей, наполовину — гоблинов, кости и плоть преображались снова и снова, безостановочно. Это, судя по всему, было редким явлением. Они не могли удержаться ни в той, ни в другой форме. У одного человеческая ступня венчала ногу гоблина, а пальцы на руках были отчасти пальцами гоблина, отчасти — человеческого ребенка. Прямо у меня на глазах два пальца, принадлежащих человеку, начали меняться, становясь четырехсуставными пальцами гоблина с ужасными когтями, а несколько гоблинских пальцев приняли вид, более близкий к человеческому. Одна из тварей смотрела на нас тяжелым, злобным взглядом совершенно человеческих глаз на лице, черты которого целиком принадлежали монстру. Но, пока я с отвращением глядел на это мерзкое зрелище, лицо начало приобретать новые очертания, в которых человеческие черты и облик гоблина смешались в новом — еще более кошмарном — сочетании.

— Что они такое? — спросила Райа, содрогнувшись.

— Думаю, это... деформированное потомство, — ответил я, придвигаясь поближе к клетке — однако не настолько близко, чтобы дать какому-нибудь из них возможность дотянуться через прутья клетки и цапнуть меня.

Твари сохраняли молчание, напряженные, внимательные.

— Уроды. Генетические калеки, — продолжал я. — У всех гоблинов есть ген метаморфозы, позволяющий им принимать по желанию облик либо человека, либо гоблина. Но эти чертовы твари... они, должно быть, родились с несовершенными генами метаморфозы, весь этот помет — все уроды. Они не могут контролировать свой облик. Их ткани постоянно в состоянии изменения. Поэтому их родители заперли свое потомство здесь, в подвале, точно так же, как в прежние века люди обычно прятали своих детей-идиотов в подвалах или на чердаках.

Один из этих корявых выродков зашипел на меня из-за решетки, и двое других тут же оживленно присоединились к нему — низкий, свистящий, угрожающий звук.

— Господи боже, — выдохнула Кэти Осборн.

— И это не просто физическая деформация, — сказал я. — Они совершенно безумны. Безумны как по человеческим меркам, так и по меркам гоблинов. Безумны и очень, очень опасны.

— Ты это чувствуешь... психически? — спросила Райа.

Я кивнул.

Всего лишь заговорив об их сумасшествии, я оказался уязвим для психических излучений их больного рассудка, которые в первый раз уловил наверху, открыв дверь подвала. Я ощущал желания и потребности, переполнявшие их, и эти желания, хоть и были слишком странными, чтобы я сумел понять их, все же были отчетливо извращенными, кровожадными и омерзительными. Извращенная жажда, безумные страсти, отвратительный, пугающий голод... И снова, так сильно, как только мог, я захлопнул дверцу своего шестого чувства примерно так же, как захлопнул бы заслонку топки печи, и яростное пламя психических излучений медленно угасло, превратившись в слабый огонек.

Они перестали шипеть.

С хрустящим, потрескивающим звуком их человеческие глаза вспучились, налились горячим красным светом и превратились в яркие глаза гоблинов.

На нормальном человеческом лице начало вытягиваться свиное рыло, с хлюпаньем и хрустом, но остановилось на полпути в своем превращении, а затем втянулось обратно в глубь человеческого облика.

Один из них издал горлом густой, слизисто-мокрый, кашляющий звук. Я решил, что это своего рода смех — злобный, страшный, но все же смех.

Вот из человеческого рта выросли клыки.

А вот начала возникать собачья челюсть, тяжелая и жестокая.

А вот совершенно человеческий палец превратился в стилет с четырьмя суставами.

Непрерывная трансформация оборотней. Конечная цель никогда не достигалась — они не могли принять вид ни человека, ни гоблина, — и, таким образом, самый процесс превращения становился единственной целью и смыслом их существования. Генетическое безумие.

Один из троицы кошмарных близнецов просунул гротескно узловатую руку сквозь прутья решетки, протянув ее наружу так далеко, как только мог. Сжатые в кулак пальцы — одни человеческие, другие нет — разжались. Они начали гладить воздух, насыщенный испарениями. Это чем-то напоминало ласку, хотя больше было похоже на то, что тварь пыталась что-то выжать из воздуха. Пальцы, быстрые, как паучьи лапы, по очереди сгибались, распрямлялись и извивались: странная жестикуляция, лишенная смысла. Двое других отпрысков демонов начали носиться по своей просторной клетке — мчались влево, бросались вправо, карабкались по прутьям и камнем срывались обратно на грязный пол — точно безумные обезьяны, хотя в них не было ни капли веселья, присущего акробатическим выкрутасам обезьян. Из-за своей неспособности полностью обрести облик гоблинов они были менее подвижны, чем те демоны, которых мы убили наверху.

— В дрожь бросает, как посмотрю на них, — сказала Райа. — Как ты думаешь, часто такое случается — пометы уродов вроде этих? Может ли это быть проблемой для гоблинов?

— Может быть. Не знаю.

— Я хочу сказать, возможно, их генетическая чистота ослабевает поколение за поколением. Возможно, в каждом новом поколении рождается все больше таких, как эти. В конце концов, их ведь изначально не программировали на воспроизведение. Если то, что мы знаем об их происхождении, — правда, значит способность к воспроизводству вырабатывалась очень долгое время. Так что, возможно, сейчас они утрачивают эту способность... утрачивают из-за мутации, как и приобрели из-за мутации. Это возможно? Или то, что мы видим, — исключение?