Максим Макаренков - Дни стужи [litres]

Нет, в Верхнем мире ничего необычного слухачи не учуяли.

Уговорив себя, что теперь-то все в порядке, вахмистр отправился в комнату отдыхающей смены, где ему уже предусмотрительно налили огромную кружку горячего чая с травками и соорудили невероятных размеров бутерброд с домашней колбасой. И, конечно, большое блюдце с синей полосой наполнено малиновым вареньем. Все как положено.

– Этот, – молоденький городовой мотнул тощей шеей в сторону камер, – что твой призрак, ни звука, аж мурашки бегут.

– Ты поменьше мурашек считай, побольше старших слушай. Да, вашбродь? – заглянул в глаза вахмистру своими маленькими блестящими глазками второй. Он напоминал вахмистру какого-то скользкого зверька. Но службу и правда знал. Вот и сегодня весь вечер ходил за вахмистром. Не поленился, проверил кандалы на задержанном – и не побоялся же в камеру зайти! Сам топчан перевернул: не сунул ли кто заточку или еще что недозволенное.

– Оно конечно, – вахмистр прожевал бутерброд, с удовольствием запил чаем. Закончив ужин, вытер руки чистой тряпицей, с грохотом отодвинул тяжелую табуретку.

– Пойти проверить перед сном?..

Задержанный лежал на топчане как лег – руки на груди, ноги вытянуты. «Как покойник», – подумал вахмистр, и что-то будто кольнуло его. Он нащупал связку ключей на поясе и, промахиваясь ключом, нашарил замок; наконец ключ вошел. Даже сейчас вахмистр не забывал об осторожности:

– За мной не входить, быть настороже.

Но он уже знал, что увидит внутри…

– Ох, чтоб его… – выдохнул он несколько минут спустя.

Громко, празднично скрипел снег под ногами, золотые купола церквей плыли в высоком голубом небе, вился ароматный дымок от еловых лап над капищами, звонко гомонили где-то за высокой оградой купеческого дома дети. Попавшийся навстречу купец в распахнутой тяжелой шубе полез через сугроб брататься, протянул бутылку шампанского, но, увидев мрачное лицо и мундир Федула, понимающе надул щеки, затем, извиняясь, приложил руку к груди, слегка поклонившись, и двинулся дальше.

– Проклятье, а денек-то какой. Сейчас бы шампанское пить да с румяными девами в санях кататься, – с тоской пробормотал Иван, глядя на ворота купеческого дома.

– Почему на улице никого нет? – поинтересовался Стас. – Обычно же охрану у ворот выставляют, ну и всякое прочее…

– Внимание привлекать пока не хотим. Огласка ни к чему, – коротко обронил Владимир, толкая калитку сбоку от ворот.

Первого мертвеца Стас увидел сразу, как вошел. Судя по одежде, один из купеческих охранников. Насколько Стас помнил, в прошлый свой визит они с Иваном видели минимум троих. Возле мертвеца на корточках сидел человек в высоких сапогах с меховой оторочкой и коротком черном полушубке с поднятым воротом. Таком же, как у иноков.

– Из ваших? – кивнул Стас Владимиру.

– Наш, – инок поднял руку, его соратник коротко махнул, отвечая, и вернулся к своему делу.

Не сговариваясь, напарники остановились возле тела. Умер человек внезапно. Раскинув руки, мертвец лежал в высоком сугробе на обочине широкой, хорошо расчищенной дорожки. Ноги в новеньких валенках нелепо вытянуты, словно человек сладко потягивался. Лица не видно, его засыпал обвалившийся с вершины сугроба снег. И следов выстрела не видно – ни стрелы, ни пулевого отверстия.

– Вы его еще не трогали? – спросил Иван инока, хотя и сам видел, что следов не видно. Тот молча покачал головой.

– Нет. Но вы вот на это посмотрите, – и, вытянув руку с зажатым в ней коротким ножом, инок постучал рукоятью по ноге покойника. Раздался глухой костяной звук.

– Вот, словно мерзлая туша на леднике.

– Да уж. Но ночи нынче холодные, – сказал Иван. Впрочем, без всякой убежденности.

Федул лишь вздохнул и, хлопнув Стаса по плечу, указал на дом, возле которого стояли несколько человек: одни – в черных полушубках иноков, другие – в серо-зеленой форме порубежников. Виднелись и длинные теплые шинели городской полиции. Заслышав хруст снега, стоявшие у дома оглянулись, замолчали, разглядывая гостей. Первым нарушил молчание человек в полицейской шинели – высокий, тощий, с острым, словно рубленым, лицом, на котором лихорадочно горели черные глаза. Он нервно протянул руку – сначала Стасу, затем Ивану. Ладонь оказалась сухой и горячей, и Стас подумал, что человек, пожалуй, серьезно болен, не стоит ему на морозе быть, а вот поди ж ты…

– Здравствуйте, здравствуйте. Майор Хацкий, – голос у майора не подходил к внешности, был низким и хрипловатым. – Отдел собственной безопасности городской полиции. Не могу сказать, что рад знакомству. Про ваши вчерашние подвиги наслышан и за помощь в поимке подозреваемого признателен. Хотя о том отдельно еще поговорим.

Стас чуть не поднял бровь, но сдержался. Все интереснее становится – на месте преступления Собственная безопасность, а не «убивцы». Ну а разговор о стрелке тоже дело ожидаемое. Вчера их мурыжили плотно, выспрашивая, за какой такой надобностью они поперлись к Хасану Песчанику и почему люди Хасана с таким энтузиазмом хотели покрошить их на мясо для шаурмы. К счастью, легенду они успели проговорить – самую простую. Хотели получить давний должок, дело не заладилось, остальное вы сами видели. Самое смешное, что это было правдой, – Хасан им был должен, правда, долг смешной, но кому об этом надо знать? Конечно, Хасан, которого теперь полиция тоже будет тягать в хвост и в гриву, может сказать и что другое, но тут его слово против нашего…

– Да уж, не скажешь, что рад встрече, – вздохнул Стас. – А от нас чего вы хотели?

– Обязательно все объясню, – дернул головой майор. – Но сначала вам лучше осмотреться.

Дом ударил так, что Иван даже пошатнулся. Стас и тот тихо охнул и вцепился в рукав друга. Постояли пару минут, тяжело дыша, после чего Стас медленно повернулся к Хацкому и, почти не разжимая губ, медленно проговорил:

– Ты что ж это делаешь, сука такая?

Майор взгляд бывшего порубежника выдержал, хотя и отшатнулся слегка, но глаз не отвел.

– Свою работу, господин хороший, свою работу.

– Проверить, стало быть, решил. Не мы ли такое сотворили? Так?

– Так, Станислав Григорьевич.

– Ну, майор, ты и сволочь. – Иван утирал лоб большим синим платком. – Там же не просто нежитью смердит. Там еще и гадости всякой оставлено, от которой и с простым-то человеком, к тонкому миру нечувствительным, каюк может приключиться. А ты – без предупреждения… Нельзя ж так с живыми-то людьми, проверяльщик хренов.

Федул мялся в отдалении, и было ему очень плохо. Перехватив взгляд бывшего сослуживца, Стас выразительно погрозил ему кулаком. Проверки успели ему осточертеть еще вчера, и сейчас он был уже на грани.

– Ладно, господин майор, – Стас отодвинул плечом закипающего друга, – я твои резоны понимаю. А теперь отвечай по порядку, что мы здесь делаем и в каком качестве?