Влада Молнева - Ангелы плачут в июне [litres]

Катя вдруг успокоилась, а в голосе зазвучало холодное презрение:

– Я все поняла. Вы сговорились с этим придурком Марком! Ему снова деньги нужны. Ни копейки больше не получит, так ему и передайте! Убирайтесь, пока я не вызвала полицию!

– Он вас шантажирует?

– Можно подумать, вы не знаете!

– Я даже не знаю, кто такой Марк. Катя, успокойтесь, я не желаю вам зла и не ищу наживы. Мне лишь нужно выяснить, что случилось с Ларисой. Долго объяснять, но сейчас от этой информации зависит жизнь еще одного ребенка.

Катя встала и подошла к окну. Ее плечи нервно подрагивали.

– Я не знаю, что случилось с Ларисой! Никто не знает! Она просто вышла во двор и не вернулась! А потом…

– А потом ваша мама велела вам с сестрой дать ложные показания.

Она всхлипнула, плечи задрожали сильнее.

– Это точно Марк, никто, кроме него, не знал!

– Нет, не он. Я прочла мысли вашей мамы. Мне пришлось, она не шла на контакт.

Катя посмотрела на меня со смесью недоверия, страха и любопытства. Похоже, лед тронулся.

– Вы можете читать мысли? – Недоверие пока перевешивало, я ее понимала.

– Да. Зачем Лариса выходила? Я видела, как она опускала в почтовый ящик конверт.

– Как вы могли видеть? Это невозможно!

– Я могу подключиться к энергетическому полю человека через предметы, содержащие его частицу. Мне принесли медальон с волосами Ларисы, и я смогла увидеть почти все, что видела девочка в свои последние часы.

– Последние?! – голос Кати дрогнул. – Значит, она… что вы видели?

– Ларису убили, – объяснила я без предисловий. – Задушили. А вот кто, где и за что – нужно выяснить.

Катя вздрогнула, но недоверие по-прежнему лидировало.

– Если вы читали ее мысли, то должны знать подробности и без меня! – заявила она.

– В моей практике все не так определенно, как в вашей. Мысли умершего человека прочесть нельзя, можно лишь чувствовать некоторые физические аспекты – не больше. Поэтому без ваших пояснений не обойтись.

Катя нервно закурила и покачала головой.

– Бред какой-то! Мама звонила вчера, говорила, какая-то девушка расспрашивала ее о Ларисе.

– Да, это была я.

– И как же вы прочли ее мысли? – Тон все еще недоверчивый, зато на дверь больше не косится – уже хорошо.

– Взяла несколько волосков с ее расчески. Обычно я не делаю этого без разрешения человека.

– И сейчас вам нужны мои мысли? – Катя прищурилась, словно прицеливаясь взглядом.

– Если позволите.

– Не позволю!

– Почему, если вам нечего скрывать? За лжесвидетельство вас никто не привлечет, тем более на основании считанных воспоминаний.

Она упрямо молчала, отвернувшись к окну.

Я вздохнула, придется снова бить на жалость.

– Катя, у вас есть дети?

– Да.

– Вам повезло. Вы выросли, стали женой, матерью, получили профессию, а Лариса так и осталась ребенком. Потерянным, пропавшим без вести. Нет даже места на кладбище, куда ее родители могли бы прийти и поплакать о своей дочери. Они до сих пор не знают, что с ней случилось. Пятнадцать лет неизвестности – такого никто не заслуживает!

– Перестаньте! – Катя изо всех сил зажала уши ладонями: – Я не виновата! Я действительно ничего не знаю! Она вышла опустить конверт, и больше я ее не видела! Даже если я позволю вам влезть в мою голову – это ничего не прояснит!

– Как знать. Вы могли увидеть или услышать что-то важное, чему просто не придали значения. Катя, прошу вас, позвольте мне взглянуть на все самой. Пожалуйста, ради родителей Ларисы – они имеют право хотя бы похоронить своего ребенка!

Катя долго молчала, украдкой вытирая наворачивающиеся на глаза слезы, потом обернулась и тихим, твердым голосом спросила:

– Что я должна сделать?

– Лариса, перестань портить инструмент! Александр Михайлович ругается!

Потревоженная раздраженным голосом Кати, Лариса неохотно оторвалась от своего занятия. Она сидела на подоконнике и пыталась вывести на гитаре свое имя.

– Что за глупая привычка! У тебя вон все тетради посторонними каракулями исписаны! – продолжала ворчать подруга.

Лариса виновато потупилась.

– Это я когда нервничаю. Рука сама начинает что-то писать. Вот и сейчас. Понимаешь, не нравится мне эта затея. А если все узнают правду?

– Чушь какая! Никто ничего не узнает, если, конечно, ты не расколешься!

Лариса болезненно поморщилась.

– Не расколюсь!

– Вот и правильно, – одобрила Катя. – Ты ведь хочешь спасти Данильчика! Представляешь, как он будет нам благодарен!

В комнату заглянула высокая рыжеволосая девочка чуть постарше – Вика.

– Письмо готово! – Она положила на стол белый конверт. – Все слова вырезаны из разных газет, и никаких отпечатков пальцев – я была в перчатках! Катя, готовься, через полчаса приедет Марк. Он тебя спрячет, как договаривались.

– Я‐то готова! А вот некоторые… – девочка выразительно посмотрела на подругу.

Лариса испуганно вздернула острый подбородок и тихо призналась:

– Я в порядке, только немного не по себе. Не умею врать.

– Тогда просто помалкивай! Мол, ничего не видела и не слышала, – распорядилась старшая из сестер. – Иди, брось письмо в ящик.

– Давай я схожу, – предложила Катя.

– Нет, пусть Лариса отнесет! – сурово возразила Вика. – Каждый должен внести свой вклад, она и так ничего не делает.

Лариса молча взяла конверт, аккуратно обернутый целлофаном, и скрылась в прихожей.

Вика проводила ее недовольным взглядом и повернулась к сестре:

– Не надо было ее втягивать, она же мямля – расколется.

– Не расколется. Ради Данильчика она на все пойдет! – Девочка с нежностью посмотрела на плакат с изображением Даниила Валентинова.

– Ну и где ее носит? – Вика раздраженно посмотрела на часы.

Катя выглянула в окно, но оно выходило на задний двор. Почтовый ящик виден не был. В поле зрения попала лишь прогуливающаяся с коляской соседка.

– Пятнадцать минут прошло! Она уже должна была вернуться!

Но Лариса больше не возвращалась, никогда…

Глаза взрослой Кати Муромовой блестели от невыплаканных слез, совсем как у той перепуганной неожиданным срывом всех планов двенадцатилетней девочки.

– Сначала мы решили, что из-за того, что Лариса вышла в моей одежде, Марк просто перепутал ее со мной. Он дружил с Викой, а нас фактически не знал. Глупейшая версия – Лариса ведь не глухонемая, могла внести ясность, но мы тогда просто хватались за соломинку. А потом он сам приехал в назначенное время и, разумеется, ничего не знал. Вика предположила, что Лариса могла уйти домой, но вскоре позвонила ее сестра Алина, вот тогда нам стало очень страшно. Мы соврали ей, что Лариса в ванной, бросились искать маму, а она…

– Выработала стратегический план, – со вздохом закончила я и, вспомнив странные вопросы Гали, спросила: – Катя, а что случилось с гитарой Ларисы?