Дарси Коутс - Крейвен Мэнор. Хранитель призраков [litres]

Рот оскалился в широкой ухмылке, растянувшей пухлые щеки.

– Ух ты! Только посмотрите на него. Настоящая работа. Настоящие деньги. Взрослеешь, наконец, да? Давай-ка я куплю тебе пива. Это меньшее, что я могу сделать. Заодно расскажешь мне все о своей новой работе.

КАЙЛ РАЗВАЛИЛСЯ НА СТУЛЕ у стойки бара рядом с Дэниелом. Бар был полон, и вечер они провели, окутанные шумом болтовни. По телевизору, подвешенному к потолку, шел футбол, и каждые несколько минут их слова тонули в криках и возгласах посетителей, когда местная команда забивала гол.

Пиво ударило Дэниелу в голову. Он не мог вспомнить, сколько он выпил, но знал, что много, и у них обоих уже заплетался язык. Кайл накормил его сытным обедом и заплатил за выпивку. Было видно, что он в хорошем настроении.

– Так-так, погоди, значит там больше никого? – Кайл смаковал пиво, взбалтывая его в бутылке. – И ты там совсем один?

– Ага, только я, кот и птицы.

Дэниел попытался рассмеяться, но вместо хохота раздался жалкий смешок. Вокруг ярко горели огни.

– А, да, еще есть парень, который привозит еду, но он появляется только раз в неделю.

– Дичь какая, – Кайл потряс головой, будто ничего смешнее в жизни не слышал. – Полный абзац. Но платит хорошо, да?

– Ага. Вот, смотри, – Дэниел достал из кармана монету и передал ее Кайлу. – Это моя зарплата. Прикинь?

Кайл перевернул монету, и его лицо скривилось.

– Это что ли золото? А он кто? Пират?

– А я знаю? – Дэниел поставил бутылку на стойку. Внутренний голос шептал, что он ведет себя безрассудно, но будучи в легкой эйфории, Дэниел не обратил на него никакого внимания. – Насколько я понимаю, их чеканили еще тогда, когда дом был обитаем. Конец Георгианской эпохи, а, может, эпоха Регентства.

– И когда это было?

– Конец семнадцатого или начало восемнадцатого века, – Дэниел наклонился вперед, чтобы показать герб на монете. – Такая же эмблема изображена на склепе в саду и на картинах в доме. Видимо, это их семейный герб.

– Ух ты, а я знаю, что это, – к ним незаметно подошел бармен и, поставив на стол две бутылки пива, покосился на монету. – У моего дедушки была такая монета.

– Да ладно! – почти выкрикнул Кайл, едва сдерживая смех. – Твой дедушка тоже работал садовником?

Из-за высоко взбитого чуба и густой бороды бармен напоминал Дэниелу яка. Он оглядел бар, но все посетители болтали, и у всех еще было полно выпивки. Тогда бармен перегнулся через толстую деревянную стойку, прищурился и зашептал так тихо, что Дэниел едва мог его расслышать.

– Неа, прадед моего деда был врачом и работал в семье Мириксов.

Это имя вновь разожгло в Дэниеле приутихшее было любопытство. Он наклонился поближе.

– Врачом? Это он лечил Аннализу Мирикс? Ты случайно не знаешь, почему она умерла?

Бармен усмехнулся, заметив, как страстно жаждет Дэниел услышать продолжение.

– Да я его и не видел никогда. Он умер сто лет назад. Но мой дед был историком и собрал целую коллекцию дневников своего прадеда и прочей фигни. Мои родители водили меня к нему в гости в детстве, и он всегда болтал без умолку, рассказывая историю за историей о наших предках. Он был уже наполовину в маразме, и все, о чем он вещал, больше напоминало байки, но он обожал поговорить о своем прадеде-лекаре и сумасшедшей семейке с холма. Мамаша их, очевидно, была помешанной. Паранойя и обсессивно-компульсивное расстройство. Он часто зачитывал отрывки из дневника врача, и после чтения таких записей вас, как правило, одолевают кошмары.

Бармен скривил лицо и покосился на невидимую книгу, подражая своему деду.

– Мне бы очень хотелось попробовать на ней лечение электрошоком. Любую другую женщину заперли бы в психиатрической клинике из-за того бреда, что она несла, но она была очень богата, а богачей обычно не трогают.

Дэниел ясно представил себе старца с уставшим осунувшимся лицом, слюну, сбегающую с потрескавшихся губ, когда тот читает отрывки из древней книги. Огонь из камина отбрасывает блики и играет с тенями на его морщинистом лице, а глаза, полуслепые от катаракты, блуждают по комнате.

– Сама она не хотела лечиться, боялась проклятья из-за моих лекарств. Никому не позволяла прикасаться к себе. Но она разрешила мне лечить ее ребенка, бедняжку.

– Аннализу? – спросил Дэниел.

Бармен прервал пантомиму и пожал плечами.

– Я же говорил, что слышал эти байки ребенком. Но да, кажется так ее и звали.

– А ты не знаешь, что с ней было?

– Знаю, – бармен потер бороду татуированной рукой. – Это была любимая часть истории нашего дедули. У нее было такое заболевание, когда кожа покрывается волдырями на солнце. Он называл ее «дитя луны». Конечно, в наше время эта болезнь называется по-другому – что-то сложное, начинается на Кс… [5] Ксероде́рма пигме́нтная – наследственное заболевание кожи, проявляющееся повышенной чувствительностью к ультрафиолетовому облучению, проявляется в возрасте двух-трех лет и постоянно прогрессирует. . Проблема в том, что она вообще не переносила солнечного света и поэтому целыми днями сидела запертой в особняке с плотными шторами на окнах, и ей разрешалось выходить на улицу только ночью.

Дэниел моргнул и мысленно увидел портрет. Девушка на нем была до невозможности бледной, и эта бледность объяснялась тем, что она никогда не видела солнца.

– А как она умерла?

– Понятия не имею, приятель, – бармен пожал плечами. – В дневниках нашего дедули говорится, что он испробовал разные методы лечения, чтобы помочь ей, в том числе и всякие безумные экспериментальные средства, но ничего не помогало. И через несколько лет мать в приступе ярости выгнала его и запретила появляться на пороге.

Кайл покосился на бородатого бармена.

– Ты что, так и называл его дедулей? Он, видимо, и откинулся от смущения?

– Заткнись! Я любил своего дедулю.

Бармен сердито взглянул на Кайла, затем перекинул полотенце через плечо и направился к другому концу бара.

– Ну и зачем ты это сказал? – прошипел Дэниел.

– Да ладно, тоже мне… пафосный болван. Пей пиво и радуйся.

Дэниел взял бутылку, но пить не стал. В его голове кружились мысли. Он попытался представить, каково это – быть запертым внутри днем, прятаться за темными тяжелыми шторами, никогда не видеть солнца, не чувствовать его лучей на коже, опасаясь, что она покроется болезненными струпьями. Может, Аннализа и умерла из-за этого? Ему не хотелось думать о конце девушки. Дэниел провел рукой по лицу.

– Эй, что такое? Этот мудак расстроил тебя? – Кайл фыркнул и хлопнул Дэниела бутылкой по колену. – Надо сказать его дедуле, чтобы бросил рассказывать эти мерзкие истории о кровавых преступлениях и мертвецах.

– Да не в этом дело, – солгал Дэниел. – Просто… мне пора возвращаться. Я не хотел задерживаться так поздно.