Кристина Генри - Дерево-призрак [litres]

Такого прежде никогда не случалось: три ведьмы всегда тщательно выбирали мужчин, которые были только рады сбросить с себя бремя ответственности.

И хотя это явилось неожиданностью, женщинам приятно было увидеть, как влюбленный наследник опустился на колени перед их дочерью и вручил ей серебряное кольцо. Не так уж и плохо, подумали они, иметь дома мужчину. Может, даже получится научиться жить как все.

Дочь ответила согласием, и немыслимое прежде счастье пришло в дом на холме.

Но отец юноши не мог этого допустить.

Это нарушало все его планы.

Так что он придумал кое-что другое, чтобы его мир вновь стал привычным и правильным.

На самом деле девушку звали не Дочь, а Элизабет, но возлюбленный звал ее Лиз, Лиззи или Элиза, но никогда не полным именем – только если со вздохом шептал его в ее губы под покровом ночи.

Наследника же звали Чарльз, и он был четвертым юношей в роду, которого нарекли этим достойным именем, связанным со многими фамилиями, однако сам он предпочитал быть просто Чарли.

Все жаркое лето напролет молодожены планировали свою совместную жизнь с будущей дочерью (ведь, естественно, именно дочь росла в животе у Лиз – у троицы рождались лишь девочки).

У юноши появилась идея построить маленький домик только для них, но не в городе, не под грозным взором отцовского дома, а в лесу. И хотя Чарли уважал мать и бабку своей Лиззи, одновременно он желал, чтобы жена принадлежала лишь ему. И даже девушка, любившая проводить время с родительницами, согласилась, что иметь собственный уютный уголок под сенью деревьев было бы идеально.

С тех пор каждое утро Чарли отправлялся в лес (избегая, однако, дерева, в которое ударила молния: он был счастливым человеком, зачем ему сталкиваться с призраками и тенями?), чтобы нарубить поленьев, напилить их, отшлифовать и сложить хижину.

Строил он ее глубоко в лесу, вдали от города и холма. Он не желал терпеть дружеские визиты соседей и любопытных гостей, которые потом сплетничали бы о нем в магазине. Чарли хотел, чтобы его окружали только его жена, дочь и любовь.

Можно было бы подумать, что в этом полном жизни лесу деревья разозлятся, что их так используют, однако на место каждого вырубленного растения молодой муж всегда сажал новое семечко, а те поленья, что он срубил, ощущали ту любовь, которую юноша вкладывал в стены, и тоже были не против.

Со временем его нежные руки богатого наследника загрубели и задубели, хрупкие наследничьи плечи округлились и окрепли. Его лицо, такое бледное от многих лет безделья на званых приемах, загорело под палящим солнцем, и вскоре никто из его прежней жизни не мог узнать его.

Но не отец. Отец узнавал его, как бы Чарли ни маскировался – а он считал это именно маскировкой, прихотью, которую юноша перерастет. Как мог его сын, его сын, сын одного из богатейших людей на всем Среднем Западе, выбрать провести всю жизнь в бедности с какой-то распутной девкой, которая его соблазнила? Быть такого не могло, хотя его глаза и говорили обратное. Но он спасет своего ребенка, спасет его от несчастья – единственного, чем может завершиться подобный союз. И тогда Чарли женится на девушке, которую ему подобрал отец, и благосостояние их удвоится, а влияние в обществе – утроится, и все станет как до́лжно.

К концу лета Элизабет была на сносях, а Чарли практически закончил строить новый дом, хотя и не позволял молодой жене на него взглянуть. Каждый день она наблюдала, как муж покидает дом и, насвистывая радостную мелодию, углубляется в лес с мешком инструментов и обедом, который Элиза собрала для него. И каждый день Чарли возвращался на холм с довольной улыбкой, чтобы в ответ на ее полный надежды взгляд произнести: «Еще рано».

Девушка понимала, что муж просто хочет подготовить ей сюрприз, сделать этот день особенным, но при этом сгорала от любопытства и однажды решила отправиться в лес вслед за Чарли.

Элизабет нечасто покидала дом после того, как у нее начал округляться живот. В редкие выходы девушку обязательно сопровождали мать или бабка, которые на все беспардонные вопросы о молодоженах лишь глядели суровым взглядом, или Чарли, который в ответ смеялся так, как умел только он (в конце концов, он не забыл, каково было быть богатым наследником и как очаровывать окружающих).

Все они хотели защитить Элизу по крайней мере от злых языков, однако мать и бабка ощущали постоянно растущую угрозу в той стороне города, где обитал барон, и старались никоим образом не допустить, чтобы кто-то навредил их дочери и ее дочери.

Женщины никогда бы не позволили Элизабет выйти из дома одной, поэтому она выскользнула, пока те были заняты.

Все мы отлично знаем, что происходит, если поддаться любопытству, если переступить границы, выйти за рамки. Порой это бывает началом большого приключения, и жизни наши меняются навсегда, границы раздвигаются, горизонты простираются вдаль.

Но иногда случаются страшные вещи, и тогда жизнь оказывается полностью разрушена, мы запираемся внутри тесных границ собственного сердца, преисполненного боли, а горизонт заволакивает пеленой тьмы.

Дело в том, что отец Чарли – барон из Чикаго, Спаситель Города, человек, который не мог допустить, чтобы кто-то разрушил его планы – приказал одному слуге следить за холмом денно и нощно.

Не такому слуге, который дома подносит кофе гостям. И даже не такому, который начищает хозяйскую обувь и ухаживает за лошадьми в стойлах. А такому, которому передаешь плату под покровом тьмы, когда видно лишь блеск глаз и клинка.

Слуга заметил, как солнце отразилось в рыжих волосах Элизабет, и ее округлившаяся фигура медленно двинулась с холма в сторону леса. Он знал, что его время пришло. Он знал, чего от него ждут.

Так что Элизабет последовала за Чарли, а человек с ножом последовал за Элизабет.

Крик будто расколол мир на две части. Он прорезал воздух – верхушки деревьев затряслись в ужасе. Стрелой пронесся сквозь город – народ переглядывался, перешептывался. Ударил в окна дома на холме – мать и бабка медленно сползли на землю, сжав друг друга в объятиях.

Чарли услышал крик Элизабет. Он уронил мешок с инструментами и аккуратно собранный обед и побежал, побежал, побежал через лес в сторону утихающих всполохов крика.

Однако было слишком поздно: человек с ножом знал, что делать, знал, за что ему платят (такие, как он, всегда отлично знают), выполнил поручение и скрылся в тени еще до того, как вопль убитой растаял в воздухе.

Чарли обнаружил свою возлюбленную, свою жену, мать своего ребенка на земле, словно мусор, а кругом была кровь, так много крови, целое море крови, которая затекла в ее прекрасные рыжие волосы, пятном спеклась на серебряном кольце, подаренном мужем. В ее теле не осталось жизни, и в теле ребенка внутри нее – тоже, и Чарли упал на колени, заключил любимых в объятия и разрыдался.