Петернелл ван Арсдейл - Пожиратели душ

Потом она снова повернулась к нему:

– Нам окажут помощь, Дельвин. Но сейчас ты должен внимательно меня слушать. Про тот сон, который видел, ты никогда, слышишь, никогда ни единым словом не обмолвишься старейшинам. И никому из жителей Дефаида. Ты понял?

Побелев от ужаса, Дельвин уставился на нее, а потом кивнул.

– И ты никому не расскажешь, что спал под деревом всю ночь. Ты скажешь, что пришел на свое пастбище, как всегда, а утром вернулся сюда и увидел братьев. Это все, что ты скажешь. Обещай мне, Дельвин.

Он снова кивнул, послушный, как ребенок. Нет, не ребенок, поправила себя Алис, тряпичная кукла вроде тех, с какими играют девочки в деревне. Подобие ребенка, в котором отсутствует жизнь. Она дунула в свисток и закричала, волоча за собой Дельвина. Первым на крик прибежал Мадог, и она рассказала ему о том, что они нашли. И о том, что Дельвин видел женщин-деревьев.

– Никому не говорите, – велел Мадог. – Ты ведь знаешь, о чем идет речь?

Он обращался к Алис, не к Дельвину. Мальчик ушел в себя, и там, где он теперь пребывал, не существовало ни слов, ни звуков.

Алис кивнула.

Мадог продолжал:

– Ждите тут, на пастбище, пока я схожу за старейшинами. Я скажу им, что вы возвращались с пастбищ, каждый со своего, и вот так и нашли близнецов. Ага? – Теперь он смотрел на Дельвина: – Ага, Дельвин? Ответь.

Дельвин поднял глаза, прозрачные и неподвижные, как вода. Он сейчас далеко, сказала себе Алис. Вот он здесь, рядом с ней, но его нет. Больше нет. И все-таки Дельвин наконец кивнул.

– Ага, – произнес он очень тихо.

Алис и Дельвин ждали старейшин на краю пастбища, не в силах смотреть на то, чего лучше бы никогда не видеть. Но когда прибыли старейшины, детям пришлось отвести их к тому месту, где лежали мертвые братья.

Старейшины долго смотрели на безжизненные тела. Потом верховный спросил Дельвина, как все произошло. Мальчик молчал. Рот открылся, но ни звука не вылетало из горла. Алис в страхе смотрела на Дельвина. Плохо, подумала она про себя, очень плохо. Старейшины не должны узнать о женщинах-деревьях и о том, как они призывали его. Любой сирота Гвениса, который признается, что видел пожирателя душ – и выжил, а потом рассказал об этом, – будет изгнан из Дефаида. Или еще хуже – сожжен, как сжигают ведьм. Как исчадие Зверя.

– Мы возвращались в деревню, каждый со своего пастбища, – начала Алис. – Албона и Арона нигде не было видно. И мы решили поискать их. Вот так мы нашли их. Мы ничего не трогали.

– Я задал вопрос мальчику. Не тебе, Алис. – Верховный старейшина нахмурил брови, так что они сошлись в сплошную линию над отвратительным крючковатым носом.

Остальные старейшины молчали.

– Это работа пожирателей душ, – объявил верховный. – Исчадий Зверя.

Остальные закивали.

Верховный старейшина продолжал:

– Зло тянется к злу. Подобное ищет подобное. Мальчики проявили непослушание. И вот перед нами доказательство. Почему каждый не сидел на своем пастбище? Почему они оказались здесь вместе? Сколько раз они уже обманывали нас, эти своенравные дети? Добрый Пастырь защищает только тех овец, что следуют за Ним.

– Все было точно так, как вы говорите, верховный старейшина, – заговорил Тупейшина Майлс. Руки он возложил себе на брюхо. – Эти мальчики призвали к себе Зверя. И хуже всего, что они, можно сказать, привели слуг Зверя к нашим воротам.

Последовало несколько вздохов. И в очередной раз Алис подивилась страху перед ночью этих мужчин, сбившихся в кучу за деревянной Оградой.

– Мальчики навлекли на себя Зло, – провозгласил верховный старейшина. – Но для верного стада Доброго Пастыря в Дефаиде ничего не изменилось. Жизнь пойдет своим чередом, нам же надлежит усвоить еще один урок: Добрый Пастырь может защитить только тех, кто верен Ему.

Алис до крови закусила губу. У нее было что сказать, слова рвались наружу, но она заставила себя молчать. Она смотрела на Дельвина и видела лишь отдаленное напоминание о том ребенке, которого она гладила и прижимала к себе всю ночь. А этот мальчик был зеркальным отражением того, прежнего, – тонкий, холодный, и ничего больше.

Днем, когда Алис очнулась после нескольких часов беспокойного, прерывистого, полного неясных видений сна, она упросила Мать послать ее с поручением за Ограду.

– Вижу, Алис, у тебя в глазах прежнее нетерпение, – сказала Мать. – И пытаться останавливать тебя бесполезно. Но неужели ты думаешь, что старейшина Майлс отпустит тебя в лес после ночного происшествия с бедными мальчиками?

Алис подняла взгляд на Мать:

– Ага, отпустит, если дать ему что-нибудь взамен.

Мать выпрямилась, уперев руки в бока:

– И чем же, по-твоему, мне его подкупить?

– Медком, Мать. Ты же знаешь, он обожает мед. Он и его толстое брюхо.

Мать резко одернула Алис, как будто их могли услышать:

– Я тебе уже сто раз говорила, Алис, и снова повторяю, что не хочу слышать подобных слов.

– Ты сама про него такое говорила, – возразила девочка.

– И это моя большая ошибка. – Мать покачала головой и протянула руку к полке, где стоял бочонок с темным почти до черноты медом. – Раз уж хочешь подкупить старейшину, пусть мед будет по-настоящему хороший.

Алис чуть было не улыбнулась, но вспомнила, что улыбаться сегодня совершенно нечему.

Мать передала Алис корзинку.

– Пойдешь за грибами, – велела она. – Грибы всегда сойдут. И скажешь мистрис Майлс, что отдашь ей половину собранного. Это ей понравится. Хотя как знать, что понравится этой женщине. Я вот не ведаю. – Она бросила взгляд на Алис. – А теперь иди.

Алис с Матерью вполне наловчились обманывать мистрис Майлс и ее мужа, старейшину Майлса. Обычно они не лгали напрямую насчет повода выйти за Ограду, а просто недоговаривали. Например, могли сказать мистрис Майлс, что идут за ягодами. И даже их собирали. Но собирали также и травы, способствующие прекращению цикла у женщин или облегчающие трудные роды. Такие снадобья старейшины строго запрещали. Месячные у женщин и деторождение определяет только Добрый Пастырь, говорили они. А Мать говорила: про это старейшины не знают стольких вещей, что и не перечислишь. Но Мать соблюдала осторожность. Она держала тайные средства у себя и никогда не упоминала чай, который дала в ту ночь Мэри.

Мать и Алис, конечно, были не единственными в деревне, кто скрывал разные вещи от старейшин. Все деревенские нарушали установленные правила и подкрепляли свои просьбы о разрешениях кто куском сыра, кто горшком варенья. Алис могла только дивиться богатству кладовых мистрис Майлс, и все благодаря подаркам.

Выйдя на залитую солнцем улицу, Алис болезненно сощурилась. Солнце на мгновение ослепило ее. Она постояла немного, прикрыв глаза ладонью, как козырьком, пока яркий свет не перестал иглами вонзаться в голову. Потом она начала потихоньку приоткрывать глаза, и окружающий мир снова появился перед ней. Уже неделю стояла сухая погода, и пыль летела отовсюду – ее поднимали идущие люди и лошади, проезжающие мимо телеги. Поверни Алис направо, она уже через пять минут очутилась бы у ворот Ограды. Если бы не разрешение, она сразу прошла бы через ворота и направилась в лес. Но за разрешением надо идти к старейшине Майлсу. Поэтому Алис повернула налево.