Петернелл ван Арсдейл - Пожиратели душ

Под ногами хрустела, как битое стекло, подмороженная трава. Земля тоже заледенела. Алис почувствовала, как в носу у нее все слипается от мороза. Глаза обжигал холод, и пахло снегом.

– Тебе холодно? – спросила она.

Рен поднял на нее взгляд из-под полей слишком большой шляпы и кивнул. Она стащила с рук варежки и протянула ему:

– Надень мои, – а сама засунула руки в карманы.

Мальчик не улыбнулся и ничего не сказал, но варежки надел.

Алис заметила, что он перестал прыгать. Она пощупала Рену лоб. Жар шел изнутри, так угли тлеют в горшке.

– Замерз?

Рен неуверенно поежился. Она взяла его за руку и держала все время, пока они шли. Пальчики ребенка обмякли в ее ладони, и они продолжали идти в полном молчании. Порывы ветра обжигали щеки и высекали слезы из глаз. В какой-то момент ветер сдул с Рена шляпу, и Алис пришлось бежать за ней. Надевая шляпу ему на голову, она ощутила исходящий от ребенка жар. Это никуда не годится. Она обещала Инид позаботиться о мальчике. Дефаид предоставил детям Гвениса палатки, где они могли согреваться в зимнюю стужу. Им не разрешалось спать в этих укрытиях, но в самую суровую погоду они могли там прятаться. Если Алис удастся устроить Рена в такой палатке, она присмотрит за обоими пастбищами, пока он спит.

Алис перекинула заплечный мешок на грудь, опустилась на колени перед Реном и посадила его себе на закорки. Руки она просунула ему под коленки, чтобы мальчик надежнее держался, и сразу почувствовала, как его ручки крепко обхватили шею. Рен оказался тяжелее, чем она ожидала, но укрытие должно быть уже совсем близко, говорила она себе.

И вот наконец они дошли до палатки. Руки у Алис дрожали, мышцы жгло, и она с облегчением упала на колени. Откинув входной полог, она втолкнула мальчика внутрь. Пол палатки был устлан овечьими шкурами с толстым мехом. От них пахло сыростью. Стенки и крыша представляли собой пропитанные жиром куски кож, которые не грели, а лишь задерживали ветер и не пропускали дождь и снег. Но под овечьим мехом Рену будет сухо и тепло. Она сняла с мальчика шляпу и ботинки и снова засунула варежки себе в карманы. Потом завернула Рена в шерстяное одеяло и закутала со всех сторон овечьими шкурами. Она не могла в темноте разглядеть лица ребенка, но чувствовала, что его бьет дрожь. Худенькая ладошка крепко обхватила запястье Алис.

– Все будет хорошо, – пообещала Алис. – Утром я приду за тобой.

Он вцепился ей в руку; пальцы мальчика оказались сильнее, чем можно было ожидать от такого худышки. Ногти почти впивались в кожу.

Алис могла бы выдернуть руку, но вместо этого со вздохом сказала:

– Рен, если я останусь с тобой и об этом узнают, меня накажут.

Рен отпустил ее руку и свернулся калачиком. Она потрогала запястье, там, где его сжимали пальцы мальчика, и заколебалась. Сейчас она уйдет и вернется на рассвете, как обещала, говорила она себе. Сейчас она пожелает ему спокойной ночи и уйдет. Так надо.

Алис пошарила рукой вокруг и нащупала торчащие из-под овечьих шкур шелковистые вихры. Она вдруг задумалась, разумно или глупо поступили Мадог и Инид, заведя детей. Будь Рен сыном Алис, она и подумать не могла, чтобы отправить его одного, такого маленького, сюда. Но опять-таки, сейчас он был не один. Ей предстояло сделать выбор.

И она решилась. Повернувшись к пологу палатки, она зашнуровала его изнутри. Потом стянула ботинки и заползла под шкуры. Ей раньше не доводилось спать рядом с кем-то, если не считать того раза, когда она всю ночь просидела с Дельвином. Но тогда сама Алис не спала. Она притянула Рена поближе, обхватила его руками и крепко прижала к себе, так что ей передавалась дрожь его тельца. Овечьи шкуры она натянула до самого носа, и наружу торчали только их с Реном макушки.

– Засыпай, – сказала Алис.

– Не хочу спать, – возразил мальчик. – Если я засну, ты уйдешь.

– Не уйду. Обещаю.

Тельце Рена расслабилось, он подсунул ладошки ей под руки. Она закрыла глаза. Интересно, подумалось ей, удастся ли и в самом деле уснуть?

– Алис, – позвал Рен.

– Да, что?

– А ты никогда не думала о том, чтобы убежать?

Алис сделала глубокий вдох и почувствовала, как пар заклубился вокруг нее, когда она выдохнула.

– Думала, – ответила она.

– Почему ты не убежала?

– Наверное, страшно было уходить одной. Но если не бояться долгой дороги, я бы выбрала Лэйкс.

– А я хочу жить у моря. Папа говорил, что его можно увидеть, если подняться в горы. Он сказал, оттуда видно на много миль вокруг. Весь Бид, а вокруг море. И наверху всегда снег. Он сказал, что мы можем уйти вместе, и он построит нам дом, и тогда мы не будем больше уставать, потому что мы с малышами сможем спать по ночам, а днем играть. Но каждый раз, когда мама говорит, что пора идти, папа отвечает, что еще время не пришло. Мы должны подождать, пока малыши немного подрастут, так он говорит. Но я не хочу ждать. Я хочу уйти сейчас.

Пока Рен говорил – а она никогда не слышала, чтобы он говорил так много за один раз, – Алис молча слушала, затаив дыхание и даже не моргая.

– Твои папа и мама хотят убежать?

Она сразу же почувствовала, как мальчик сжался.

– Мне нельзя говорить об этом.

– Я никогда никому не скажу, Рен. Ни единого слова.

Он снова расслабился:

– Ты могла бы пойти с нами. Папа говорит, что покажет мне море.

Алис стало смешно. Море. Она слыхала, что такое где-то есть, что Бид окружен со всех сторон полосой синей воды, которая глубже и шире любого озера. И вдруг ей захотелось самой увидеть его. Надо же, столько воды…

Может быть, она отправится туда, говорила она себе. В один прекрасный день. Может быть, Паул и Бети возьмут ее с собой. Она улыбнулась при мысли о них. Потом вспомнила о том кареглазом пареньке с копной волос, черных, как беззвездная ночь, и снова улыбнулась. И тогда воспоминание об этой черной, как ночь, копне, возникшие внутри нее желание, томление и надежда вдруг заставили ее подумать о Провале. И о том, что время истекает. О ее, Алис, перевернутых песочных часах. Алис теперь почти никогда не видела снов, но если такое случалось, то сны всегда были о Провале – бездонном разрыве в земле, который нужно залатать, устранить, который, Алис это чувствовала, продолжает расширяться и углубляться. Алис закрыла глаза и постаралась не думать о всякой чепухе.

– А теперь спи, Рен. Довольно разговоров.

Она проснулась в глухой тиши. Рен во сне откатился от нее и, раскинувшись, лежал на спине, тихонько посапывая. Взмокшие волосы слиплись на лбу, и мальчик больше не дрожал.

Алис откинула полог, и сразу же ей на ноги посыпался снег. За ночь его выпало не меньше фута, и мир вокруг стал белым. Рассвет едва занимался, на горизонте только появилась светло-розовая полоска. Они чуть не проспали. Алис растолкала Рена и бросила ему ботинки. Только бы за ночь не случилось какой беды с овцами. Ведь если что-нибудь произошло, лучше ей замерзнуть насмерть в лесу, чем возвращаться в Дефаид.