Линдси Карри - Царап-царап [litres с оптимизированной обложкой]

– И если этого недостаточно, чтобы оставить мавзолей в покое, – продолжал папа, – то, если они вдруг решат его убрать, у них могут возникнуть кое-какие проблемы.

– Проблемы? – переспросила женщина в мантии. – Потребуется разрешение или что-то в этом роде?

– Нет. Беспокойные духи, – мрачно ответил папа. – Нельзя разрушать места вечного упокоения без последствий, порой даже самых страшных.

– Рассерженные духи, – прошептала женщина в мантии.

– Совершенно верно. – Папа опустился на корточки и провёл рукой по траве. – По Линкольн-парку и без того бродит множество беспокойных душ, поскольку это место было когда-то огромным кладбищем.

Как только он произнёс слово «кладбище», сразу поднялся ветер. Он взъерошил мои волосы, и по моей голой шее побежали мурашки. Я сделала глубокий вдох и напомнила себе, что это не имеет никакого отношения к папиным словам. Здесь не было никаких «беспокойных душ»: всего лишь старое заброшенное строение, которое вполне можно превратить в садовый сарай. Просто папа делал то, что любил делать больше всего на свете: пугать людей.

Я вспомнила, как было раньше. До того, как папа стал водить автобус с надписью «Призраки Чикаго» и рассказывать пассажирам свои истории о привидениях, он рассказывал их Сэму и мне. Иногда эти истории были такими страшными, что я часами не могла заснуть. Теперь, когда мне было уже двенадцать лет, я думала, что это давно в прошлом. Я думала, что стала смелой. Но я ошибалась.

– Когда было решено перенести кладбище, рабочие не очень-то старались. Они выкопали и переместили тысячи тел, но из-за небрежности не вели записей. Затем случился Великий чикагский пожар и уничтожил оставшиеся надгробия. Поскольку после него остались лишь обугленные и порой полностью разрушенные памятники, городские власти уже не знали, кто был здесь похоронен.

По спине у меня пробежал холодок. Я сердито потёрла рукой затылок, чтобы прогнать мурашки.

Пожилой мужчина поднял руку.

– Как они это выяснили?

– Этого не произошло, – спокойно ответил папа. – Прямо под нашими ногами по-прежнему лежат около десяти тысяч тел.

Десять тысяч тел? Я в ужасе посмотрела вниз.

– Мы не знаем, кто были эти несчастные. Нам лишь известно, что всякий раз, когда роют новый котлован для парковки или дома, находят скелеты. – Папа в последний раз похлопал рукой по земле и поднялся.

Я почувствовала ужасную слабость. Я уже прежде бывала на кладбищах, поэтому меня не пугало присутствие большого количества умерших. Проблема в том, что их скелеты были повсюду в моём квартале. Все мои любимые места могли внешне казаться прекрасными, но под землёй скрывалось нечто совсем другое. Нечто ужасное.

Моё сердце бешено застучало, и я принялась переминаться с ноги на ногу. Кто лежит прямо подо мной? От этой мысли у меня снова закружилась голова.

Я украдкой посмотрела на свой телефон, и меня охватило чувство благодарности. Настало время предупреждать папу, что у него осталось пять минут. Я принялась отчаянно жестикулировать, пока папа не кивнул.

Мне ужасно хотелось выбраться оттуда.

– Дамы и господа, боюсь, наша экскурсия подходит к концу. Пожалуйста, сделайте последние снимки мавзолея и возвращайтесь в автобус.

Папе не надо было повторять дважды. Пальцы рук и ног у меня онемели от холода, а нервы были на пределе. Дверь автобуса со стоном открылась, и я первой забралась внутрь. Я как раз стояла на верхней ступеньке, когда вдруг увидела нечто, от чего у меня перехватило дыхание. Я увидела маленького мальчика. Он сидел в заднем ряду, опустив голову.

Откуда он взялся?

– Клэр, милая, сядь. Люди пытаются пройти, а ты загораживаешь проход, – сказал папа, когда кто-то врезался мне в спину.

Я быстро опустилась на своё место, а потом повернулась и попыталась разглядеть мальчика. Он сидел на месте, но даже когда автобус пришёл в движение, он по-прежнему смотрел в пол. У него были тёмные волосы, и одет он был в старомодный белый костюм. Я опустила глаза и заметила, что одна маленькая нога стояла в проходе. Его брюки были слишком короткими, и на нём были чёрные ботинки.

Я глядела на мальчика, и у меня шла кругом голова. Я не видела его, когда осматривала автобус у Халл-хауса, а всего десять минут назад, у мавзолея, я повторно проверила его.

Кто-то похлопал меня по плечу, и я вернулась к реальности.

– Ты в порядке? У тебя такой вид, как будто ты увидела привидение, – раздался знакомый папин смешок.

– М-м-м… – это всё, что я могла выдавить из себя. Кажется, с волос мальчика капала вода. Но на улице не было дождя…

Люди продолжали входить в автобус, и на мгновение я потеряла мальчика из виду. Я слишком сильно перегнулась через сиденье, потеряла равновесие и упала на грязный пол.

– Клэр! – сердито прошипел папа.

Я поднялась на ноги. К ладони что-то прилипло. Я даже не хотела думать, что это могло быть.

– Да?

Папа посмотрел в конце салона, а потом перевёл взгляд на меня.

– Я спросил, всё ли хорошо, но ты мне так и не ответила. А потом ты упала с сиденья. Куда ты смотришь?

– Никуда. Извини, просто я задумалась. – Я сунула липкую руку в карман и пообещала себе, что больше не буду смотреть на мальчика. Экскурсия закончена. С меня довольно.

– Как скажешь. Слушай, тебе надо потерпеть ещё минут двадцать. – Папа надел наушники и посмотрел на меня в ожидании ответа.

– Да. Всё отлично, – ответила я. – Мне надо что-нибудь делать на обратном пути?

– Можешь раздать купоны из книжного магазина.

– У них они уже есть. Я положила их в брошюры.

Папа завёл двигатель и застегнул ремень безопасности.

– Молодец. На обратном пути я немного расскажу о своей книге, и надеюсь, дома кто-нибудь из них захочет узнать о ней побольше.

Разговоры в салоне стихли, но я не могла избавиться от ощущения, что что-то не так. Чего-то не хватало. Я расстегнула карманы и проверила телефон. Он был на месте. Большой оранжевый конверт с билетами по-прежнему лежал рядом со мной на сиденье. Если что-то и пропало, то не у меня. Но странное чувство меня не покидало. Оно просачивалось мне прямо под кожу. Мне это не нравилось.

– У тебя все вещи на месте? – шёпотом спросила я папу. Вряд ли он что-то потерял во время ночной экскурсии, к тому же я бы об этом узнала раньше него, но это странное чувство не оставляло меня.

Папа убрал руку с руля и указал на маленький футляр справа от водительского сиденья. Внутри я увидела ключи от дома, зажим для банкнот, фонарик, ручку и несколько скатавшихся шариков из ворсинок.

– Думаю, да. А что?

Я пожала плечами. Я не могла ничего объяснить папе, поэтому даже не стала пытаться. Я могла объяснить страх. Могла объяснить грусть. Гнев. Уверена, за прошедшие двадцать четыре часа я попеременно испытала все эти эмоции. Но это чувство было другим. Плохим. Как будто где-то в глубине меня появилась маленькая трещинка, и теперь она становилась всё больше. И почему-то мне казалось, что это связано с маленьким мальчиком.