Вики Филдс - Дом пустых сновидений [litres]

– Я себе чуть нос не отморозил. И уши.

Через несколько минут молчания, пока я напряженно размышляла о том, что делать дальше, Аспен вдруг сказал:

– Вечером я снова попытаюсь поговорить с Ледой. – При упоминании ее имени я помрачнела сильнее. Я вспомнила ее пунцовое круглое лицо, поблекшие голубые глаза, перекошенный в крике рот.

– Сомневаюсь, что ты узнаешь что-нибудь новое.

Но Аспен был настроен решительно, и его воодушевление оказалось заразным. Уже повеселев, мы добрались до кафе и заказали пиццу. Аспен тут же набросился на нее, будто голодающий, и я вспомнила его скудно обставленную кухню и пустой холодильник.

Почему-то, глядя, с каким аппетитом Аспен поглощает пищу, я вспомнила о его матери, вспомнила ее жестокие, отвратительные слова. А затем мысли перекочевали к Кире. Она любила его? Заботилась о нем? Она вообще умеет заботиться хоть о ком-то? И почему они расстались?

От пиццы (с грибами, сыром, кусочками филе и прочими вкусными вещами, за которые отец оторвал бы мне уши) пахло так вкусно, что рот немедленно наполнился слюной, но я лишь сделала глоток зеленого чая и надкусила тост.

Аспен протянул мне кусок пиццы. На лице была полная энтузиазма улыбка, словно он учил своего ребенка первым шагам.

– Я стараюсь избегать такой еды, – сказала я. Его лицо вытянулось.

– Почему ты раньше не сказала? Я мог бы заказать тебе что-нибудь другое, черт… – Он опустил взгляд на пиццу, прикидывая, сможет ли он съесть ее в одиночку.

– Ты же не спрашивал, вот я и не говорила. – И озвучила его мысли вслух: – Ты прекрасно справишься один.

– Ну… – Он задумчиво кивнул: – Если что, заберу с собой. Все равно дома есть нечего.

Я хотела уточнить, что он может забрать мои тосты, если хочет, но тут вдруг мой взгляд случайно упал на входную дверь кафе, которая отворилась, впуская внутрь Киру Джеймис-Ллойд в обществе какого-то парня. Я не поверила своим глазам – даже в субботу наши пути пересеклись!

Прочистив горло, я обратила внимание на Аспена, который со странным воодушевлением рассказывал о том, что на днях у него в гостях как раз была доктор Сивер и она, пожалев его, младшего брата, приготовила целую кастрюлю супа с фрикадельками, вот только «готовит она из рук вон плохо».

– Хотя я и сам мог себе что-нибудь приготовить, но меня бросает в дрожь от… – И тут он замолчал, когда я в очередной раз глянула ему за спину. Обернувшись, Аспен так и застыл, напрягшись. Взгляд тут же сделался серьезным, брови сошлись, серые глаза стали мрачными. Настоящий Аспен Сивер, переставший прикидываться весельчаком.

– Хочешь, уйдем? – повернулся он ко мне, решительно выпрямляясь.

Он всерьез думает, что я уйду из-за Киры Джеймис-Ллойд?

Я покачала головой:

– Все в порядке, Аспен, просто ешь.

Он помедлил, изучая меня, затем кивнул. Кира между тем удобно устроилась за столом позади нас и принялась подчеркнуто демонстративно обсуждать со своим приятелем странные университетские слухи. Аспен напрягся. Наверное, из-за меня. У меня все еще болела скула. И правое запястье. Но неловкости не было.

Дожевав тост, я запила его зеленым чаем и потянулась к телефону, чтобы проверить, вдруг Скалларк что-нибудь написала – она собиралась провести выходные у родителей. Но в эту секунду кто-то пихнул мой стул, и я, подпрыгнув от изумления, обернулась.

В кафе поднялся шум, и мне стало трудно дышать, когда я поняла, что происходит: Кира лежала на полу и билась в конвульсиях. Растерявшись на долю секунды, в следующий миг я уже опустилась перед ней на колени и отпихнула с дороги стол. Я словно оказалась в каком-то дешевом фильме ужасов. Спасаю чью-то жизнь.

– Звоните в «Скорую»! – крикнула я, хотя была уверена, что кто-то из посетителей уже взял инициативу на себя, испугавшись эпилептического шока.

Мышцы Киры беспорядочно сокращались, и я бережно повернула ее на бок и засекла время приступа. Аспен и второй парень, с которым Кира пришла в кафе, смотрели на меня с выпученными глазами. Я попросила принести салфетки из моей сумки, и Аспен, будто ужаленный, бросился к нашему столику.

Мои движения были механическими. Я отработала их до автоматизма в военной школе. Рывком стащив в себя свитер, я свернула его в валик и положила под голову Киры. Судороги все не прекращались. Так быть не должно.

Аспен протянул салфетку, и я осторожно стерла с нижней губы Киры слюну, забрызгавшую щеки и подбородок. Приступ длился уже три минуты.

Когда «Скорая» с Кирой уехала, Аспен наконец-то смог вздохнуть спокойно. Про пиццу он забыл. Мы вышли на улицу, и пока я протирала руки дезинфицирующим средством, он не проронил ни слова.

Несколько минут мы молча шли по направлению к тупику, где оставили машину. Я сунула руки глубоко в карманы и внутренне сжалась от пронизывающего ветра. Аспен, похоже, не чувствовал холода. Его взгляд был стеклянным, движения автоматическими. Я уже приготовилась к тому, чтобы схватить его, если он случайно выйдет на дорогу.

– Неужели ты не знал, что у Киры эпилепсия? – осторожно спросила я.

– С чего бы мне знать? – Он резко посмотрел в мою сторону, напомнив зверька, попавшего в капкан.

– Не знаю. Вы встречались.

– Да откуда ты…

– Татуировка.

– Что? – Брови Аспена взлетели вверх, будто он действительно не понимал, о чем идет речь. Он остановился, и я тоже, мысленно отругав себя за то, что подняла эту тему.

– У вас одинаковые татуировки с надписью «вместе навсегда» на латыни, – пояснила я то, что Аспену и так было известно. Он побледнел, и я добавила: – Пожалуйста, не думай, что из-за Киры я перестану по-другому на тебя смотреть.

К счастью, мы застыли у аптеки, и тут дверь открылась, выпуская наружу двух шумных женщин, и я нырнула внутрь, только чтобы Аспен не видел, как я покраснела.

Сперва было тяжело выкинуть из головы случай с Кирой в кафе, но, когда Аспен въехал на своем мотоцикле на территорию лечебницы для душевнобольных, он мог думать только о предстоящем разговоре с Ледой Стивенсон.

Он припарковался на промозглой парковке, продуваемой всеми ветрами мира, и, стянув шлем, поднял голову. Он ненавидел это здание с узкими зарешеченными окошками, серыми стенами и щербатыми ступенями, ведущими к дубовым дверям.

Он провел здесь четыре долгих года и теперь почувствовал, как в нем вновь пробуждается тот детский страх, который, казалось, давно канул в Лету. Аспен с трудом слез с мотоцикла. Позвоночник был напряжен до предела, в любое мгновение мог переломиться пополам, как сухая ветка, пальцы судорожно сжали руль.

Но Аспен вспомнил о Сьюзен, растерзанной в тупике за «Шерри», и встряхнулся – он должен довести это дело до конца.