Джо Лансдейл - Дорога мертвеца. Руками гнева

Но ночь была кошмарная. Чего-чего, а телочек не было. Хуже того — ни одна девушка из всей школы не станет с ними встречаться. Даже Мэрилу Флауэрс, а у нее вообще какая-то болезнь.

Все это жуть как угнетало Леонарда. Он еще мог понять, в чем беда Пердуна. Он стремный. С рожей, которая привлекает только мух. И хотя чемпионство по горящему пердежу придавало немалый престиж в банде, для ухаживания за девушками в этом не хватало чего-то этакого.

Но провалиться, если Леонард понимал, что с ним не так. Красавчик, хорошо одевался, и машина отлично гнала, если не дешевкой заправлять. У него даже была пара баксов в кармане от кражи в прачечных с самообслуживанием. И все же его правая рука уже разрослась до размеров бедра от дрочки. Последний раз он был с девушкой месяц назад, причем в компании еще с девятью парнями, так что сомневался, что это можно считать свиданием. Леонард так задумался, что даже спросил Пердуна, прокатит ли это за свидание. Пердун, который был тогда пятый в очереди, сказал, что вряд ли, но если Леонарду так хочется, ему в целом по барабану.

Но Леонарду не хотелось называть это свиданием. Все же это не то, не хватало чего-то особенного. Романтики, что ли.

Да, Рыжая Толстуха назвала его милашкой, когда он заслал своего мула ей в сарай, но она всех звала милашками — кроме Стоуни. Стоуни был у нее Сладеньким Опоссумом, и это он уговорил ее надеть пакет с дырками для глаз и рта. Стоуни такой, он своими сладкими речами и верблюда из-под арабского ниггера уведет. Когда он уболтал Рыжую, та даже гордилась, что надела пакет.

Когда подошел черед Леонарда вставить Рыжей Толстухе, он в знак доброй воли разрешил ей снять пакет. И зря. Не умел он ценить хорошее, когда оно есть. Стоуни все правильно сделал. Снятый пакет в итоге все испортил. С ним — как трахать бегемота или еще что, а без пакета ты точно понимал, что происходит, и это было так себе.

Даже то, что глаза закрыл, не помогло. Он обнаружил, что кошмарная рожа выжглась на сетчатке. Не получалось даже представить ее с мешком. Получалось думать только об опухшем разукрашенном лице с какой-то гадостью на коже, которая будто проникла до самой кости.

Он так расстроился, что пришлось изобразить оргазм и слезать, пока его дружок не сморщился, а презик «Троян» не соскочил и не исчез в вакууме.

Вспомнив об этом, Леонард вздохнул. И впрямь было бы неплохо для разнообразия сходить на свиданку с девочкой, которая не тормозила поезда головой или у которой нет между ног такой дыры, что туда канализационный люк впору. Иногда Леонард завидовал Пердуну, который всегда был счастлив, будто он не дурак. Его все радовало. Дай ему банку чили «Волф Бренд», здоровый шоколадный пирог и колу с виски, и он бы всю жизнь трахал Рыжую Толстуху да поджигал газы из жопы.

Блин, но на хуй так жить. Без женщин и веселья. Скука-скука-скука. Леонард поймал себя на том, что выискивает на небе летающие блюдца и карамельные лучи скуки, но увидел только пару мотыльков, пьяно порхающих в свете вывески «Дэйри Квин».

Когда Леонард снова посмотрел на шоссе и пса, его озарило.

— А может, достанем цепь из багажника и примотаем Рекса к тачке? Прокатим его.

— В смысле, протащим дохлую тварь по асфальту? — спросил Пердун.

Леонард кивнул.

— Все лучше, чем хуи пинать, — сказал Пердун.

Пока никого не было, они выехали на «Шевроле Импале» на середину шоссе и вышли посмотреть. Вблизи псина выглядела куда хуже. Кишки лезли из пасти и жопы, и несло от них — закачаешься. На псе был толстый ошейник с металлическими шипами, к нему они и прицепили один конец пятиметровой цепи, а второй — к заднему бамперу.

Боб, менеджер «Дэйри Квин», заметил их через окно, вышел и крикнул:

— Вы что, дебилы ебаные, творите?

— Везем песика к врачу, — ответил Леонард. — Кажись, засранцу нехорошо. Видать, машина сбила.

— Так оборжаться, что сейчас уссусь, — сказал Боб.

— Есть такая проблема у стариков, — сказал Леонард.

Леонард сел за руль, Пердун залез на пассажирское сиденье. Они как раз вовремя развернули машину и убрали пса с пути проезжающего трактора. Боб кричал им вслед:

— Надеюсь, чмошники, вы размажетесь на своем говенном «шеви» о столб!

Пока они неслись вперед, позади, как крошки с буханки, облетали ошметки пса. Тут зуб. Там шкура. Клубок кишок. Прибылой палец. И какая-то неопознаваемая розовая хрень. Ошейник с металлическими шипами и цепь время от времени высекали искры, как огненных сверчков. Наконец они въехали на 75-ю, пса болтало на цепи все шире, будто он шел на обгон.

На ходу Пердун налил себе и Леонарду по коле с виски. Протянул Леонарду пластиковый стаканчик, и тот опрокинул его разом, уже куда счастливее, чем секунду назад. Может, сегодня ночью все будет не так уж плохо.

Они проехали мимо компании у обочины — коричневого «универсала» и разбитого «форда» на домкрате. Успели только заметить, что посреди толпы — ниггер, и он точно не рассказывал белым пацанам о том, как случилась авария. Он скакал, будто свинья с петардой в заду, пытаясь найти, где проскочить между белыми и сбежать. Но просвета не было, а всех сразу не положишь. Девять белых толкали его, словно он пинбольный шарик, а они — зловещая аркадная машина.

— Это не из наших ли ниггеров? — спросил Пердун. — И это не футболисты ли из команды Уайт-Три хотят его угробить?

— Скотт, — произнес Леонард, и слово во рту было как собачье говно. Это был Скотт, которого взяли вместо него на позицию квотербека. Чертов негритос придумывал планы игры запутанней, чем червяки в банке, и они всегда срабатывали. И носился он, как красножопая макака.

Пока они отъезжали, Пердун сказал:

— Прочитаем о нем завтра в газетах.

Проехав немного, Леонард дал по тормозам и развернул «Шевроле Импалу». Рекс по инерции метнулся и срезал, как серп, пару высоких сушеных подсолнухов на обочине.

— Вернемся и позырим? — спросил Пердун. — Вряд ли пацаны из Уайт-Три будут против, если мы к ним только позырить.

— Он, может, и ниггер, — сказал Леонард не в восторге от себя, — но он наш ниггер, и мы им его не дадим. Убьют его — уделают нас в футболе.

Пердун тут же увидел зерно истины в его словах. — Точняк. Права не имеют трогать нашего ниггера.

Леонард снова пересек дорогу и поехал прямо на пацанов из Уайт-Три, ударив по сигналу. Пацаны тут же бросили добычу и попрыгали во всех направлениях. Лягушки и то так бодро не скачут.

Скотт замер на месте: ошарашенный и слабый, колени подогнулись и касались друг друга, глаза круглые, словно сковородки для пиццы. Раньше он не замечал, какие у машин здоровые решетки бампера. Как зубы в ночи, а фары — как глаза. Он чувствовал себя глупой рыбешкой, которую сейчас сожрет акула.