Джон Фаулз - Вылазка в действительность [антология]

— Я говорю на португальском, - сказал Джо.

— Ах, вот ты какой необразованный! - сказал бакалей­щик. - У меня, милый мой, диплом Йельского универси­тета, и то я не говорю на португальском. А ты, сынок, твои как дела?

— Могу по-армянски, - сказал мой братан Мурад.

— Да чтоб меня срезала с лозы и съела ягодку за ягодкой девушка во цвете юных лет! - сказал бакалейщик. - Я не знаю по-армянски ни слова, а ведь я выпускник 1892 года. Ну, теперь ты, сынок, - сказал он.

— Тебя как зовут?

- Арам Гарогланьян, - сказал я.

— Сейчас попробуем, может, и выйдет, - сказал он. - Гар­огланьян. Вышло?

— Вышло, - сказал я.

— Арам, - сказал он.

— Точно, сэр, - сказал я.

- А ты на каком неслыханном иностранном языке мо­жешь разговаривать? - спросил он.

— Я тоже могу по-армянски, - сказал я. - Это мой двою­родный брат - Мурад Гарогланьян.

— Да чтоб меня окучили! - сказал он. - Чтоб меня удо­брили, подрезали, собрали ворохом, запалили, сорвали с дерева и что там еще? А, ну да, сложили, кажется, в ящик, а еще чтоб меня срезала с лозы и съела ягодку за ягодкой девушка во цвете юных лет! Рептилии не попадались?

— Кто такие рептилии? - спросил Джо.

— Ну, змеи, - сказал бакалейщик.

— Не видали, - сказал Джо. - Вода была черная.

— Ага, черная, значит, вода, - сказал бакалейщик. -А рыбы?

— Не видали, - сказал. Джо.

У магазина остановился «форд», оттуда вылез старик, взошел на дощатое крылечко и появился перед нами.

— Открой-ка мне бутылку, Эббот, - сказал он.

— Судья Хармон, - сказал бакалейщик, - познакомьтесь, пожалуйста, с тремя доблестными калифорнийцами, гражданами нашего великого штата.

Бакалейщик показал на Джо, и Джо сказал:

— Джозеф Беттенкур - говорю на португальском.

— Стивен Л. Хармон, - сказал судья. - Немного умею по-французски.

— Мурад Гарогланьян.

— А ты по-каковски умеешь?

— По-армянски, - сказал мой братан Мурад.

Бакалейщик подал судье открытую бутылку, тот вски­нул ее к губам, сделал три глотка, ударил себя в грудь и сказал:

— Горжусь, горжусь и горжусь, что встретил калифор­нийца, который знает по-армянски.

Бакалейщик указал на меня.

— Арам Гарогланьян, - сказал я.

— Братья, что ли? - спросил судья.

— Двоюродные, - сказал я.

— Один черт, - сказал судья. - Ну, Эббот, может, ты рас­скажешь мне, в честь чего это ты пируешь и отчего у тебя поэтический подъем, чтоб не сказать - восторг?

— Ребята только что открыли сезон на речке, - сказал бакалейщик.

Судья глотнул еще три раза, ударил себя в грудь с рас­становкой и спросил:

— Что открыли? Где?

— Искупались и поплавали, - сказал бакалейщик.

— Никого не лихорадит? - спросил судья.

— Лихорадит? - удивился Джо. - Мы не какие-нибудь больные.

Бакалейщик разразился хохотом.

— Больные? - сказал он. - Больные? Судья, эти парни ныряли голышом в черную зимнюю воду и вынырнули словно в теплом сиянии лета.

Мы доели бобы и батон. Нам хотелось пить, но было непонятно, как бы удобнее попросить воды. То есть мне это было непонятно, а Джо, видать, пошел напролом.

— Мистер Эббот, - сказал он, - а можно у вас воды вы­пить?

— Воды? - изумился бакалейщик. - Воды, друг мой? Воду не пьют, в воде плавают.

Он достал три картонных стаканчика, подошел к бо­чонку с краном, отвернул его и наполнил стаканы золо­тистым напитком.

— Вот, ребята, - сказал он, - Пейте. Пейте дивный сок золотого яблока, не оскверненный алкоголем.

Судья налил бакалейщику из своей фляги, поднес ее к губам и сказал:

— Ваше здоровье, джентльмены.

— И ваше, сэр, - сказал Джо.

Мы все выпили.

Судья завинтил флягу, запихнул ее в задний карман, внимательно оглядел каждого из нас, точно запоминая на остаток жизни, и сказал:

- Итак, до свидания, джентльмены. Заседание суда от­крывается через полчаса. Нужно рассудить одного го­лубчика, который говорит, что одолжил, а вовсе не украл лошадь. Он умеет по-мексикански. А другой, кото­рый говорит, что лошадь украдена, тот может по-италь­янски. Счастливо.

— Счастливо, - сказали мы.

К этому времени мы почти просохли, но дождь не перестал.

— Да, - сказал Джо, - ну что ж, спасибо, мистер Эббот. Нам пора домой.

— Что вы, что вы! - сказал бакалейщик. - Это вам спа­сибо.

Он как-то странно примолк: ведь минуту-другую назад слова из него так и сыпались.

Мы молчком вышли из магазина и зашагали по шоссе. Дождь накрапывал, но совсем слегка. Мне все было не очень понятно. Заговорил Джо.

— Этот вот мистер Эббот, - сказал он, - он, вообще-то, не какой-нибудь.

— На вывеске написано «Даркус», - сказал я. - Эббот -его так зовут, а не фамилия.

— Зовут, фамилия... Какая разница? - сказал Джо. - Он, в общем, человек что надо.

— Судья тоже человек первый сорт, - сказал мой братан Мурад.

— Образованный, - сказал Джо. - Я бы и сам выучил французский, только с кем разговаривать?

Мы молча шли по шоссе. Потом вдруг темные облака разошлись, проглянуло солнце и на востоке над Сьерра­-Невадой раскинулась радуга.

— А что, мы и правда открыли сезон на той реке, - ска­зал Джо. - Он, может, все-таки тронутый?

— Не знаю, - сказал мой братан Мурад.

До дому мы добирались еще добрый час. И все думали о тех двоих и о том, как бакалейщик - не тронутый ли? Я-то думал, что нет, и все-таки: если не тронутый, то как же его понять?

— Пока, - сказал Джо.

— Пока, - сказали мы.

И он свернул на свою улицу. А ярдов через пятьдесят обернулся и сказал что-то чуть ли не себе под нос.

—Что? - крикнул мой братан Мурад.

—Ну да, - сказал Джо.

— Чего «ну да»? - крикнул я.

—Тронутый! - прокричал Джо.

—Да? - крикнул я в ответ. - Откуда знаешь?

— Как это тебя срежет с лозы и съест ягодку за ягодкой девушка в цвете юных лет? - прокричал Джо.

— Ну и тронутый! - крикнул мой братан Мурад. - Ну и что?

Джо взялся за подбородок и задумался. Солнце сияло теперь вовсю, и мир был полон света.

— Нет, по-моему, он не тронутый! - крикнул Джо. И пошел по своей улице.

— Да какой же, если не тронутый? - сказал мой братан Мурад.

— Знаешь, - сказал я ему, - может, он это не всегда. Мы решили оставить пока так: вот сходим еще попла­ваем, побываем в магазине и поглядим.

Через месяц, наплававшись в протоке, мы все трое пошли в магазин, а там был продавец молодой, не то что Эббот Даркус. Но тоже не иностранец.

— Что прикажете? - спросил он.

— На никель [28] ' Никель (разг) - мелкая монета стоимостью пять центов сосисок, - сказал Джо, - и батон.

— А где мистер Даркус? - спросил мой братан Мурад.

— Уехал домой, - сказал парень-продавец.

— Куда это? - спросил я.

— Вроде куда-то в Коннектикут, - сказал парень.

Мы положили сосиски на ломти батона и принялись есть. Наконец Джо взял и спросил:

— Он был тронутый?

- Ну, в общем, - сказал этот парень, - так прямо не скажешь. Я было сначала думал - тронутый. А потом ре­шил - нет. Как он вел торговлю, так подумаешь, что тро­нутый. Он раздавал больше, чем продавал. И послушать его разговор - так опять же вроде тронутый. А в осталь­ном ничего.