Джон Фаулз - Вылазка в действительность [антология]

— Спасибо, - сказал Джо.

В магазине все было на местах, все как следует, скучно смотреть. Мы вышли и отправились домой.

— Этот тронутый, вот кто, - сказал Джо.

— Кто? - сказал я.

— Ну, парень, который сейчас торгует, - сказал Джо.

— Этот, молодой-то? - удивился я.

— Ну да, этот, - сказал Джо. - Который торчит в мага­зине безо всякого образования.

— Похоже, ты верно говоришь, - сказал мой братан Мурад.

И всю дорогу домой мы припоминали того, образован­ного бакалейщика.

— Да чтоб меня удобрили, - сказал Джо, расставаясь с нами и сворачивая на свою улицу

— Да чтоб меня сорвали с дерева и уложили в ящик, -сказал мой братан Мурад.

— Да чтоб меня срезала с лозы и съела ягодку за ягодкой девушка во цвете юных лет, - сказал я.

В общем, он был человек что надо, это точно. А через двадцать лет я решил, что он был поэтом и держал бака­лейный магазин в захолустной деревушке не ради грошо­вой выгоды, а в поисках радостей, какие, может быть, подарит жизнь.

Как-то в наш городок приехал человек верхом на осле и начал околачиваться возле библиотеки, где я тогда про­падал почти безвылазно. Это был высокий молодой ин­деец из племени оджибуэев. Он сказал мне, что зовут его Локомотив 38. В городе все думали, что он сбежал из приюта для умалишенных.

Через шесть дней осел его угодил на Туларе-стрит под трамвай, а еще днем позже издох, должно быть, от вну­тренних повреждений, на углу Марипоза и Фултон-стрит. Он рухнул на мостовую, придавив ногу индейцу, застонал и издох. Индеец выпростал ногу, встал, прохромал в ап­теку на углу и позвонил по междугородной. Звонил он брату в Оклахому. Разговор этот влетел ему в копеечку: он побросал уйму монет в какую нужно прорезь, будто ему было не привыкать звонить.

Я в это время был в аптеке, ел Особый Королевский Банан с ореховой присыпкой.

А он вышел из телефонной будки и увидел, что я сижу возле стойки с газировкой и ем изысканную снедь.

— Привет, Вилли, - сказал он.

Он знал, что меня зовут не Вилли, просто ему нрави­лось так меня называть.

Он прохромал к отделу, где продавалась жвачка, купил три пакетика «Смачной Фруктовой», приковылял обратно ко мне и спросил:

— А ты чего это ешь, Вилли? С виду вкусно.

— У них это называется Особый Королевский Банан, -сказал я.

Индеец уселся на соседний табурет.

— Мне то же самое, что ему, - сказал он газировщице.

— Вон какая беда приключилась с вашей животиной, -сказал я.

— Животным в этом мире не место, - сказал он. - Как ты думаешь, какую машину мне покупать?

— А вы собираетесь покупать машину? - удивился я.

— Вот уже минут пять об этом думаю, - сказал он. - А я-го думал, у вас никаких денег нет, - сказал я. - Я ду­мал, вы бедняк.

— Так многим кажется, - сказал он. - И еще кажется, что я полоумный.

— Нет, мне не казалось, что вы полоумный, - сказал я, -но что вы богатый, этого мне тоже не казалось.

— Вот, а я богатый, - сказал индеец.

— Хотел бы я быть богатым, - сказал я.

— Зачем? - спросил он.

— Ну как, - сказал я, - я, например, уже три года подряд собираюсь съездить на рыбалку в Мендоту, и мне нужна кой-какая снасть и какой-нибудь автомобиль, чтоб дотуда доехать.

— А ты умеешь водить автомобиль? - спросил индеец.

— Я все умею водить, - сказал я.

— А ты когда-нибудь водил автомобиль? - спросил он.

— Пока нет, - сказал я. - Пока что у меня своего автомобиля нет, а угонять чужие мне мама еще в детстве запретила.

— По-твоему, значит, ты как сядешь за руль, так и пое­дешь? - спросил он.

— Конечно, - сказал я.

— Помнишь, чтоя тебе говорил недавно вечером на крыльце библиотеки?

— Насчет машинного века, что ли? - спросил я.

— Да, - сказал он. — Помню, - сказал я.

— Так вот, - сказал он. - Индейцы отроду умеют ездить верхом, грести, охотиться, рыбачить и плавать. Аме­риканцы же отроду умеют управляться с машинами.

— Я не американец, - сказал я.

— Я знаю, - сказал оджибуэй. - Ты армянин. Я помню. Я тебя спрашивал, ты мне говорил. Ты армянин, а ро­дился в Америке. Тебе четырнадцать лет, а ты уже знаешь, что стоит тебе сесть за руль - и ты поведешь машину. Ты самый настоящий американец, хотя и смуглый, вроде меня.

— Эко дело - машину водить, - сказал я. - Чего тут уметь? На осле и то ездить труднее.

— Хорошо, - сказал индеец. - Пусть будет так. Если я сейчас пойду куплю автомобиль, ты будешь меня в нем возить?

— Само собой, - сказал я.

— Сколько ты рассчитываешь получать? - спросил он. - Вы, что ли, хотите мне деньги платить за езду в машине? - не понял я.

— Само собой, - сказал он.

— Ну, это, конечно, спасибо, - сказал я, - только я с вас денег за езду в машине не возьму

— Могут быть далекие поездки, - сказал он.

— Чем дальше, тем лучше, - сказал я.

— Ты такой непоседа? - спросил он.

— Всю жизнь прожил в этом городишке, - сказал я.

— Он тебе не по душе?

— Мне по душе горы, стремнины и горные озера, - ска­зал я.

— А ты бывал в горах? - спросил он.

— Пока нет, - сказал я, - но уж как-нибудь доберусь и до гор.

— Понятно, - сказал он. - Как ты думаешь, какую машину мне покупать?

— Ну, может, «форд» с кузовом? - предложил я.

— Это что, самый лучший автомобиль? - спросил он.

— А вы хотите самый лучший?

— Как же иначе? - удивился он.

— Тогда не знаю, - сказал я. - Самый лучший денег ст оит.

— А какой самый лучший? - спросил он.

— Ну как, - сказал я, - некоторые считают, что самый лучший - «кадиллак». А другие - что «паккард». В общем, и тот и другой ничего себе. Я даже не знаю, который луч­ше. «Паккард» на шоссе - это настоящая красота, но и «ка­диллак» тоже красивый. Я уж их там навидался, этих классных автомобилей.

— Сколько стоит «паккард»? - спросил он.

— Тысячи три долларов, - сказал я. - С хвостиком.

— Его можно сразу купить? - спросил он.

Я даже с табурета соскочил. Послушать - просто по­лоумный, но я-то знал, что нет.

— Слушайте, мистер Локомотив, - сказал я, - вы и прав­да собираетесь вот так сразу купить «паккард»?

— Ты же знаешь, что мой осел только что издох, - ска­зал он.

— Ну да, видел, - сказал я. - Сейчас вот вас возьмут и аре­стуют за то, что вы его бросили на дороге.

— Нет, не арестуют, - сказал он.

— Как не арестуют, раз есть закон, что нельзя бросать на улице дохлых ослов? - не поверил я.

— Все равно не арестуют, - сказал он.

— Это почему же? - спросил я.

— Видишь ли, - сказал он, - потому не арестуют, что я им покажу бумажки, которые всегда при мне. Тут у вас люди очень уважают деньги, а у меня как раз уйма денег

«Да нет, он все-таки полоумный», - подумал я.

— Какие-такие у вас деньги? - спросил я его.

— У меня земля в Оклахоме, - сказал он. - Примерно пятьдесят тысяч акров.