Алексис Хендерсон - Год ведьмовства [litres]

Иммануэль перехватила кинжал. Одной рукой она вцепилась в рукоять, а другой – в голое лезвие, остановив его за считаные доли секунды до того, как острие проткнуло ее грудь. Собрав все силы, которые в ней оставались, она вырвала нож из рук пророка.

Прихожане загудели от шока. Стражники бросились в атаку, заполнив проходы, их пальцы замерли на спусковых крючках ружей, как одно направленных на Иммануэль. Одновременно слышались призывы стрелять и опустить оружие, но Иммануэль не обращала на них никакого внимания. Она занесла ритуальный кинжал и разрезала им рукав своей сорочки. Затем, пятью последовательными яростными надрезами, начертала на обнаженной коже предплечья обращающий сигил.

Время расщепилось на мгновения у нее на глазах. Боль от порезов стала нарастать, становясь почти невыносимой. Ее тело сотрясли сильнейшие судороги, заставив ее встать на колени, и когда она мучилась и корчилась в приступе агонии, алтарь начал содрогаться вместе с ней – камни сдвигались, крошились углы.

Иммануэль задрала голову, глядя на окна собора, но, к ее вящему ужасу, тьма оставалась все такой же непроницаемой. Она вглядывалась в далекое небо, выискивая на нем признаки света: проблеск солнца, луч лунного света, голубизну едва занявшегося рассвета, – но ночь не спешила отступать. Сигил не сработал. Она потерпела неудачу.

Собор сильно задрожал. Щебень посыпался по ступенькам, рикошетом отлетая в проходы. Вздыбились половицы, и оконные стекла задребезжали в рамах. Над головой задвигались стропила. С потолка полетели пыль и обломки. Прихожане начали паниковать. Собор огласился криками, дети принялись звать своих матерей. Несколько человек бросились к дверям, но остальные искали укрытия между скамьями, делая все возможное, чтобы защитить себя и свои семьи от падающих обломков.

Иммануэль не сводила глаз с кровоточащей руки, мысленно заклиная сигил сработать, пытаясь призвать бедствия обратно к себе. Безрезультатно. Надежды для Вефиля больше не было.

Пророк попятился, побледнев и разинув рот, и побежал прятаться за алтарем, путаясь в подоле своей одежды. Стены задрожали еще сильнее, грозя вот-вот обрушиться, а в голове Иммануэль звучало одно-единственное слово: Резня .

Словно по сигналу, окна собора разбились вдребезги, разлетевшись повсюду бурей сверкающих витражных осколков. Тьма рекой хлынула в святилище.

А вместе с ночью явился легион.

Первые из зверей влетели в собор и закружили над карнизом, в то время как прихожане внизу кричали и пытались спрятаться. На стропилах сидели клыкастые летучие мыши; над ними злобно кружили стервятники. Тучи гудящей саранчи грянули через разбитые окна, вороны ворвались через трещину в крыше, каркая и крича, оказавшись в святилище.

Все утонуло в криках и хаосе. Кто-то бросился к дверям, кто-то прятался в тени под скамьями, стараясь спастись от орд, роящихся над головой. Несколько стражников пророка подняли оружие, защищая паству пулями и штыками. Но их усилия были тщетны. Атака продолжалась.

За крылатым легионом последовали сухопутные твари – они врывались в открытые двери и разбитые окна. Среди них были женщины с песьими головами в шлемах, пауки размером с ягнят, которые сновали под скамьями. Легионы мертвецов – жертвы мора, заблудшие души, изувеченные огнем жертвы стародавних чисток – шатались по собору.

По их прибытии начался настоящий бедлам. Матери с детьми разбегались кто куда; мужчины бросались к разбитым окнам и дверям, где им преграждал путь легион, звери которого сновали вдоль стен и возвращали прихожан обратно на скамьи, пугая их обнаженными клыками и крючковатыми когтями.

Затем появились ведьмы.

Первыми пришли Возлюбленные, Мерси и Иаиль. Они прошли рука об руку по центральному проходу, и адская орда расступилась, чтобы дать им дорогу. Затем Далила с безумными глазами, которая вылезла из трещины в полу, вся скользкая от ила, и там, где она стояла, половицы гнили под ее ногами.

Собор снова затрясло, на сей раз так сильно, что Иммануэль испугалась, как бы не обвалилась крыша. Она пошарила взглядом по шевелящейся толпе, отчаянно ища Веру и Муров, но не могла разглядеть их в общей сумятице. Землетрясение продолжалось. Взрослые мужчины валились с ног, когда под ними опрокидывались скамьи. Меч Поборника упал со стены за алтарем и разлетелся вдребезги всего в нескольких дюймах от того места, где, съежившись, прятался пророк. Иммануэль попыталась ухватиться за алтарь, но не смогла удержаться за скользкий от крови камень и упала вниз, в проход.

Мальчишка об нее споткнулся. Какая-то женщина придавила руку своей ногой. Ее чуть не затоптал апостол, убегающий от рычащего волка, когда она почувствовала, как кто-то схватил ее за руку и оттащил в сторону, в безопасное место.

Эзра.

Она услышала оглушительный рев, и одно стропило рухнуло на пол – туда, где Иммануэль лежала всего несколько секунд назад. Вместо нее стропило раздавило невезучего апостола вместе с волком, его преследовавшим. Перекрытие упало с такой силой, что Иммануэль и Эзру отбросило назад в облаке пыли и обломков. Эзра тут же вскочил на ноги, поднял ее, придерживая за локоть, и оттащил за алтарь, в укрытие.

Собор перестало трясти, и легион замер. Эзра притянул Иммануэль к себе, и они с ужасом наблюдали за тем, как медленно распахиваются парадные двери собора.

Из темноты вечной ночи появилась Лилит.

Она стояла на пороге одна. Туман сочился сквозь трещины в ее черепе и валил из черных глазниц. Ее рога изгибались над головой, как диадема из выбеленной кости. Она вошла в собор, и люди закричали. Взрослые мужчины падали на колени, моля Отца о пощаде, когда мимо них проходила королева ведьм. Лилит шла по центральному проходу собора босиком, разведя руки в стороны. Она прокладывала себе путь через толпу зверей и нежити к алтарю, где неподвижно застыли Иммануэль и Эзра. Другие ведьмы встали по бокам от нее: Возлюбленные слева, Далила справа.

Эзра подался вперед, заслоняя собой Иммануэль, но она его остановила, положив руку на плечо.

– Я должна сделать это сама, – сказала она.

Он не соглашался.

– Иммануэль…

– Просто доверься мне. Ты обещал.

Эзра поиграл желваками на скулах. Иммануэль не убирала руку с его плеча. Затем он кивнул, и она отпустила его.

Иммануэль оттолкнулась от пола и выпрямила дрожащие ноги, поворачиваясь лицом к ведьмам. С минуту они молча смотрели друг на друга. Затем Лилит протянула к ней руку.

Иммануэль сразу поняла, что она имела в виду: Иди к нам или умри с ними .

Это было такое простое предложение, даже щедрое. Куда более милостивое, чем участь, постигшая ее мать. Возможно, со стороны Иммануэль будет глупо отказаться. В конце концов, паства пророка с большой охотой провожала ее в последний путь… Так ли уж скверно было бы спастись самой и предоставить их той же участи, на которую они хотели обречь ее?