Ольга Шивер - Антиквар дьявола. Сборник рассказов

Все еще не до конца осознавая происходящее, Арина приблизилась к мертвому парню и вытащила из его кармана торчащую бумажку с каплями крови. Девушка уже видела такие раньше – это был вкладыш ореха-всезнайки.

«К.М. несколько месяцев морил голодом свою родную бабушку, чтобы та переписала на него завещание. А когда получил желаемое, заставил её принять большую дозу назначенных лекарств, отчего та скончалась», – прочитала Арина в записке.

* * *

Лариса развелась с Антоном и сошлась со Славой, родив двойняшек уже будучи в браке.

Арина больше никогда и никому не делала сюрпризов ни на один праздник.

Сестрам удалось помириться только через шесть лет, Лариса до сих пор не верит, что Арина не сама написала записки для орешков-всезнаек, принесенных на её день рождения.

– Василий! Василий!

В открытую калитку участкового вкатился круглый охающий клубок разноперых тряпок, именуемый Марьей Никитичной.

– Василий! Беда случилась! Трофимыч Богу душу отдал!

Василий быстро натянул спортивные штаны и поспешил во двор.

– Здравствуй, Василий, – запыхавшись начала старушка. – Там Трофимыч… В доме мужики нашли…

– Марья Никитична, успокойтесь и расскажите толком, что произошло? – серьезно спросил пожилую женщину участковый.

– Трофимыч несколько дней из своей хаты не выходил. Даже в домино поиграть с Витькой и Славкой. А ты ж знаешь, он такие вещи ни за что не пропустит. Они, когда вместе собираются…

– Марья Никитична, – Василий поднял ладонь вверх, призывая говорливую женщину замолчать, – ближе к сути!

– Так я и говорю, – пожала плечами Марья. – Он никогда не пропускает этих посиделок. А тут три дня ни слуху, ни духу! Витька и пошёл к нему в хату. Стучит, стучит, да ему никто не открывает. Ну, – думает, – уехал куда, может… А потом смотрит, скотина-то не кормлена, у свиней корыто высохло. Тут-то Колька и почувствовал неладное. Позвал он Славку, и они вместе через окошко открытое в кухне пролезли в дом. Проходят – батюшки святы! А там Трофимыч в своей постели лежит. Бледный весь, губы синюшные. Горе-то какое! Батюшки!

Быстро натянув поверх футболки свитер, участковый захватил с собой папку с бумагами и вместе с кудахтающей Марьей поспешил в дом Трофимыча.

Вместе с женой Раисой Илья Трофимович переехал из города в село больше тридцати лет назад. Трофимыч был мужиком работящим, честным, всегда готовым прийти на помощь, и односельчане сразу прониклись к нему уважением.

Только вот никак у Трофимыча с Раисой не получалось ребёночка завести. Переживала Раиса из-за этого сильно. Но потом Бог услышал её молитвы, и на сороковом году жизни женщина понесла.

Трофимыч тогда на всё село пир закатил, стол накрыл у себя во дворе с пирогами да разносолами – так рад был новости.

Вскоре у Раисы родилась дочь, назвали её Богданой («Богом данная»).

Но вскоре беды стали преследовать Трофимыча одна за другой: сначала дом сгорел, потом скот весь передох, да и хворали они с супругой часто.

А потом вдруг удача неожиданная: Раиса снова ребёночка ждёт.

Да только радость длилась недолго: на третьем месяце жизни малышка задохнулась в своей колыбельке – одеялко вокруг шеи обмоталось.

Через год после смерти младшей дочери с Богданой произошёл несчастный случай: пошла она с подружкой на речку купаться и утонула.

Трофимыч с Раисой были вне себя от горя, поседели и состарились прямо на глазах.

Вскоре у Раисы нашли рак…

Так Трофимыч и остался совсем один. Хоть в селе многие бабы на него виды и имели, почившей Раисе мужчина оставался верен и коротал свой век в одиночестве.

Несмотря на начинавшийся дождь, во дворе дома Трофимыча уже толпились односельчане, переговариваясь да причитая.

Василий поздоровался с местными, прошёл в дом и бегло оглядел тело старика. Следов насильственной смерти на теле мужчины он не обнаружил.

Трофимыч лежал в своей кровати и будто мирно спал. Лишь бледный цвет лица и посиневшие губы выдавали причину его крепкой дремы.

– Ох, ох! – продолжала вздыхать Марья Никитична. – Какой человек был хороший!

Тук-тук.

– Вы слышите? – замер Василий.

– Что? Я ничего не слышу, – затараторила старушка. – Витька, ты слышал что-нибудь?

– Помолчите! – рявкнул Василий.

Тук-тук-тук.

– Кажется, стук идёт из комнаты… – участковый медленно двинулся в направлении звука.

Тук-тук-тук.

Войдя в маленькую комнату с висевшими на стенах иконами, Василий не увидел ничего подозрительного.

Тук-тук-тук.

Стук раздавался откуда-то снизу…

Василий припал ухом к полу, на котором был растянут потертый половик и прислушался.

Да, стук шёл отсюда.

Василий отодвинул тонкий коврик и увидел в полу люк.

Велев присутствующим расступиться, участковый дернул на себя деревянную дверцу…

Он ожидал увидеть, что угодно, но только не это…

В просторном освещённом помещении сидела девушка, закованная в ошейник с толстой железной цепью.

– Батюшки! – перекрестилась ошарашенная Марья, выглядывая из-за спины участкового.

Стены тюрьмы, в которую заточили девушку, были сплошь увешаны иконами, а вдоль стен горели церковные свечи. Недалеко от лестницы, ведущей вниз, стоял большой стол с разных размеров плетьми и инструментами, напоминающими орудия для пыток.

Увидев участкового, бледная из-за долгого отсутствия солнечного света измученная пленница затравленно забилась в угол лицом к стене, благодаря чему Василию и присутствующим открылось жуткое зрелище: одежда на спине несчастной была изодрана, а спину украшали многочисленные шрамы от ударов плетьми.

Когда Василий снял с пленницы цепь и вывел её из подвала, она вся дрожала от страха и чуралась людей. На вопросы участкового девушка молчала.

– Так, Виктор, разгони толпу во дворе, нужно доставить пострадавшую в больницу, – серьезным голосом распорядился Василий. – Нечего тут им глазеть.

– Так дорогу ж после дождя размыло, да и переезд уже закрыт. Лучше б до утра вам подождать, – напомнил Колька.

– Точно, – хлопнул себя по лбу участковый. – Как же быть тогда?

– Ну, так пусть фельдшер осмотрит, а я её пока у себя расположу, – предложила Марья Никитична, желавшая первой узнать все подробности заточения девушки.

– Хорошо, давайте поступим так. А утром я отвезу её в город, – наконец решил участковый. – Только, Марья Никитична, прошу вас, без лишних вопросов: бедняжке и так нелегко пришлось.

– Что ты! Да разве ж я… Никаких вопросов, – старушка приложила указательный палец к губам.

Василий был не в восторге от этой идеи, но всё же это было лучшее, что он мог сейчас сделать. Пострадавшая вне всяких сомнений нуждалась в уходе.