Катриона Уорд - Последний дом на Никчемной улице [litres]

По дороге туда Лорен вела себя хорошо, смотрела в окошко и напевала под нос песенку о мокрице. Во время одной из наших предыдущих поездок она схватила руль и дернула его, чтобы мы угодили в канаву или врезались в стену. На этот же раз я позволил себе надежду, что все обойдется хорошо и ничего подобного она не выкинет.

Добравшись до торгового центра, мы поначалу его даже не увидели – парковка там оказалась поистине огромной, а облюбованное нами место располагалось на самом дальнем ее конце. Сгорая от нетерпения, садиться обратно в машину Лорен не захотела, поэтому мы пошли пешком. До торгового центра было около четверти мили, а утро уже осталось позади. Чем ближе мы подходили, тем больше на наших глазах вырастала большая, квадратная коробка здания. На нем виднелась причудливая надпись, напоминавшая собой факсимиле великана. Лорен тащила меня вперед.

– Быстрее, – говорила она, – ну давай же, пап.

Когда мы подошли к двери, я уже обливался потом. Прохладный воздух и мраморные полы принесли облегчение. Я выбрал отличное местечко, потому как, кроме нас, там почти никого не было. Лишь несколько недовольных женщин с маленькими детьми да каких-то побитых мужчин, которым, судя по виду, было нечем больше занять свой день.

Я немного постоял перед большой пластиковой доской с изображенной на ней картой, пытаясь вникнуть в план этажа. Но из-за охватившей меня тревоги общая картина рассыпалась на отдельные линии и цвета (это было еще до того, как я стал ходить к человеку-жуку и принимать его таблетки). От Лорен проку тоже не было никакого, она повсюду носилась, приглядываясь то к этому, то к тому, стараясь охватить взором все и сразу.

Я подошел к леди в коричневой форменной одежде с бейджиком на груди и спросил:

– Прошу прощения, а где здесь магазин повседневной одежды «Контемпо»?

Женщина покачала головой и сказала:

– Он закрылся. Если мне не изменяет память, несколько лет назад. А почему вам понадобился именно он?

– Это все моя дочь, – сказал я, – ей сейчас тринадцать. Она хочет купить что-нибудь из одежды.

– И просит отвести ее именно в «Контемпо»? Она что, в коме у вас была?

Поскольку она говорила очень грубо, я ушел, вернулся к Лорен и сказал:

– Такого магазина здесь нет.

– Да какая разница! – воскликнула она. – А здесь здорово, правда, пап?

Она говорила громким голосом, и я увидел, что одна из утомленных жизнью мамаш бросила в нашу сторону взгляд.

– Если хочешь, чтобы у нас все получилось, будь умницей, – сказал ей я, – ничего не говори и ни на шаг от меня не отходи. Никаких вспышек гнева, делать будешь, что я тебе скажу. Договорились?

Она улыбнулась, кивнула и не произнесла ни слова. У нее есть недостатки, однако глупой ее точно не назовешь.

Мы двинулись вдоль витрин, глазея на выставленные в них товары. А там было столько всего, что можно было бы смотреть целый день. Из белых опор лились звуки фортепиано и эхом отражались от мраморных полов. Где-то резвился фонтан. Я мог точно сказать, что Лорен все нравится, да и мне, честно говоря, тоже. Как же замечательно нам было вместе гулять, ни от кого не таясь, как самым обычным отцу и дочери. В уединенной кафешке с фастфудом я купил нам «Ориндж-Джулиус» [4]. В воздухе упорно оспаривали первенство запахи соевого соуса и жженого сахара. На столах царил беспорядок, будто из-за каждого из них за миг до этого кто-то встал, повсюду валялись упаковки от бургеров, пластиковые вилки и крошки. Зато нигде не было ни одной живой души.

Зайдя в пустой универмаг, в котором гулко отражался каждый звук, я купил несколько пар носков и маек – себе скучных белых, Лорен розовых и желтых. На каждой из них красовался единорог.

Чтобы немного ее развлечь, я стал показывать на скучавших за прилавками продавцов, придумывать им имена и рассказывать о них вымышленные истории. Девушка с торчавшими изо рта зубами превратилась в Мэйбел Уортингтон, которая работала сверхурочно, чтобы помочь младшему брату воплотить в жизнь его мечту стать фигуристом. Парень с двумя родинками стал у меня Монти Майлзом, совсем недавно приехавшим из своей крохотной деревеньки в Канаде, где все обожают заниматься подледным ловом рыбы.

– А вон те две блондинки – сестры, – говорил я, – когда-то их разлучили органы опеки, и они только-только вновь друг друга нашли.

– Эта история мне не нравится, – горестно прошептала Лорен, – ничего хорошего в ней нет. Пап, придумай вместо нее другую.

– Ты, котенок, у нас сегодня привередлива, да?

Я попытался сочинить о двух девушках что-то получше, но в этот момент Лорен с силой дернула меня за руку. Повернувшись, я увидел легинсы, красовавшиеся неподалеку на вешалке. Ярко-голубые с блестящими, золотистыми молниями. Когда их увидела Лорен, у нее захватило дух.

– Думаю, ты можешь их примерить, – сказал я, – хотя мне придется пойти вместе с тобой в кабинку.

Все легинсы на вешалке оказались ей слишком малы. Я безнадежно озирался по сторонам. К нам подошли две продавщицы. При более близком рассмотрении они в конечном итоге оказались не так уж похожи. Обе блондинки, но не более того.

Та, что повыше, сказала:

– Вам помочь?

– Больше у вас ничего нет? – спросил я.

– Думаю, нет, – ответила она.

– Точно нет?

Я прекрасно видел, что Лорен очень понравились эти легинсы и что она страшно расстроится, если ей их не купить.

– Может, что-нибудь найдется в подсобке?

Я улыбнулся ей своей лучшей улыбкой и сказал, какой размер носит Лорен. Продавщица пониже ростом ухмыльнулась.

– Вам что-то кажется смешным? – спросил я, в этот момент надеясь, что именно ее забрали из родной семьи и отдали на воспитание в приемную.

Лорен, к счастью, вновь переключила внимание на легинсы и ничего не заметила.

Та, что повыше, проигнорировала подругу и голосом профессионала произнесла:

– Сейчас посмотрю.

Я заметил, что веко на ее левом глазу чуточку подергивается, будто от тика. Возможно, благодаря этому она выросла более доброй. Некоторое время спустя продавщица вышла с несколькими парами легинсов, перекинув их через руку, как щегольской официант салфетку.

– Эти должны подойти, – сказала она.

В длинной примерочной, занавешенной белыми шторами, стояла тишина.

– Уходи, пап, – сказала Лорен, когда мы вошли в кабинку.

– Ты же знаешь, котенок, я не могу.

– Тогда хотя бы не смотри. ПОЖАЛУЙСТА.

И я закрыл глаза. Послышался шорох, и вновь стало тихо. Потом Лорен грустно произнесла:

– Не подошли.

– Жаль, котенок, мне очень жаль, – произнес я, ничуть не лукавя, – ну да ничего, подыщем что-то еще.

– Нет, – ответила она, – я устала, поехали домой.

Легинсы мы оставили лежать на полу скорбной кучкой голубого неба и молний, а сами, ориентируясь по зеленым знакам с надписью «Выход», зашагали по безлюдным проходам с кожей, бельем и хозяйственными товарами, которые, казалось, растянулись на многие мили.