Олег Рой - Порог

Возникла пауза.

— Вот как, — пробормотал Жан-Жак де Бизанкур. — Мне нужно несколько минут.

Его выражение лица изменилось несколько раз. Сперва оно было напряженным, затем откровенно растерянным, а затем — очень сосредоточенным. Он углубился в свой смартфон, с которым практически не расставался. Для него такое вот расширение информативных границ стало своеобразной игрушкой — поскольку изначально ум Бизанкура был нацелен на быстрое и поверхностное получение знаний для последующего практического применения, Интернет стал для него отличным подспорьем.

Белла наблюдала за ним сквозь густые ресницы. Как Жан-Жак хмурится, выискивая что-то на безграничных просторах всемирной паутины, как шевелит губами, иногда прикусывая костяшку указательного пальца.

«Что ты чувствуешь теперь, когда знаешь, что тебе предстоит убить родственника, практически свое продолжение рода?» — чуть не спросил Бельфегор, уже предвкушая любое возражение, сожаление или иное чувство, но тут чело Бизанкура прояснилось.

— А мне можно как-то получить генеалогическое древо Перрена в бумажном варианте? — спросил он. — Я знаю, каким образом можно убедить его родителей произнести заклинание. Это само как-то пришло. Ведь Мадлен и Клод Перрены занимаются генеалогией семей Блуа? Ну а насколько я понял современные течения, нынешние французские историки в вопросах хронологии не тянут. Зато любят научное обоснование любого исторического выверта. Им подавай малоизвестные, но достоверные источники информации. А куда достовернее будет потертый свиток, веками дополнявшийся родовыми подробностями. Одна из подробностей — из века в век передавать обязательное произнесение сакральной фразы: «Отдай меньшее, получишь большее» в обмен на обещание отдать три минуты жизни ребенка. Не более чем дань традиции из глубины веков.

Стояла тишина, нарушаемая только далекими сигналами машин на улице.

— Какая прелесть, — помедлив, сказала Белла. — Похоже, ты меня перещеголял. Ты слишком достойный ученик, и по праву займешь место подле правой руки Сатаны. Так лихо решиться прихлопнуть собственного потомка — ведь это не каждому по плечу!

— Просто еще один сопляк, — безразлично сказал Жан-Жак-Альбин.

— М-да… — усмехнулась красотка. — Договорились, ты получишь этот свиток в скором времени. Поезжай, отдохни пока.

— Я нашел прелестный отель, — откликнулся Бизанкур, показывая картинки на экране смартфона. — «Рёле де Шамбор».

— Да, совершенно прелестный, там прохладно, — буркнула Белла, отмахнувшись, и прошептала ему в спину: — Прощай, крольчонок, навсегда прощай…

После того как Жан-Жак удалился, она подсела к довольно неприметной молчаливой паре неподалеку под навесом.

— Мой подопечный просто редкостный… — начала Белла.

— Редкостный ублюдок, воля ваша, мессир Воланд, — проворчал обладатель коренастой фигуры, странно одетый по жаре — в плотную черную толстовку с капюшоном, надвинутым по самые глаза.

Мужчина, к которому обратились, промолчал. Имел он четкие, хищные и волевые черты лица, одет был в свободную льняную тунику и такого же свободного покроя летние брюки. Глаза его были разными — черный и зеленый, — отчего казалось, что он немного косит.

— Могли бы вырастить негодяя и посимпатичнее, Азазелло, — заметила красотка демоница.

— Ты это мне говоришь? — поднял брови демон пустыни. — Кто из нас назначен был его покровителем?

— Впрочем, среди челяди всегда так, — примирительно отозвался Бельфегор. — Из прислуживающих кого-то отличаешь больше, кого-то меньше, кто по непонятной причине тебе симпатичен, а кто-то откровенно бесит. Хотя это и просто челядь…

— Может, оттого, что и в самом деле он невеликого ума? — предположил демон пустыни.

— Да не скажи, — возразила Белла. — Сообразил же он, и довольно быстро, что необязательно всякий раз выдумывать способ убийства. Достаточно убедить человека, что отдать или продать неизвестно кому три минуты жизни собственного ребенка — сущая безделица. Более того — просто убедить его любым способом произнести эти слова: «Отдай меньшее, получишь большее». После этого уже действительно многое становится возможным. Для нас. Как вы думаете, мессир?

— Я думаю, что мы движемся к цели, — тяжко и глухо ответил Князь Тьмы. — Каждый работает по мере возможностей. И каждый получит свое. Светлое войско слабеет, этого не может не признать даже Он.

— И-и?.. — затаила дыхание Белла.

— Значит, игра еще не окончена и прогнозы делать рано, — холодно ответил Воланд.

— Пока все идет неплохо, мессир, — торопливо сказал Бельфегор. — Мы помогаем ему, но соблюдаем главное условие. Люди сами, добровольно и своими руками уничтожают свои же добродетели. Умеренности и целомудрия и в этом мире менее чем когда бы то ни было. На смену им уже давно исподволь приходили пресыщенность и разврат. Сейчас мы близки к победе, как никогда, все благодаря нашему протеже. Он ускоряется, как и все вокруг него. Правда, еще не понимает почему.

— Ты, главное, не торопись с выводами, — возразил Воланд. — Нет ничего хуже. По забавному стечению обстоятельств мы остановились в том же замке, что и твой воспитанник — замке Реле де Шамбор. Кажется, туда ты обещал доставить ему свиток с изображением подробного генеалогического древа его семьи? Думаю, будет небезынтересно при сем присутствовать. Это будет окончательное падение нравов — ради вечных сомнительных благ человек уничтожает родную кровь, своего потомка. Я надеялся, что… Впрочем, ничего. Право, обидно.

Азазелло и Бельфегор переглянулись.

— Противник должен быть достойным, — сухо пояснил Князь Тьмы. — Мало чести в том, чтобы пользоваться услугами готового на все ничтожества. Да и в большинстве своем слишком легко он движется к цели. Неужели и впрямь не осталось у нас внушающих уважение воинов?.. Впрочем, они даже не догадываются, что они воины. Вероятно, это хорошо для нас, но, клянусь тьмой, обидно. И скучно, ах, как скучно… Однако отправимся же в замок прямо сейчас и скоротаем время за игрой «Лиса и гуси». Правда, Бельфегор все время норовит растерять фишки.

— Подумаешь, это всего лишь фишки, — пытался оправдаться тот.

— Да нет, мой милый, это гуси…

И на глазах изумленного официанта из-под столика вразвалочку вышел отличный упитанный гусь, белый как снег.

«Мне нужно попроситься на перерыв, — подумал официант, промаргиваясь. Гусь в его глазах задвоился, оплыл и исчез. — Проклятая жара…»

На следующий день троица, состоящая из Воланда, Азазелло и Бельфегора, сидела в номере роскошного отеля, где, как по нотам, разыгрывалась очередная партия околпачивания легковерных представителей рода человеческого.