Энди Дэвидсон - Дочь лодочника [litres]

– Ну как? – поинтересовалась она, подходя.

– Вы ей яд колете?

– Я только так могу позволить себе потратить хоть доллар на эту херову прошмандовку…

Коттон ударил ее, хорошенько приложившись, аж почувствовал, как что-то щелкнуло в ее лице под костяшками его пальцев. Она упала в траву, обнажив на солнце часть ноги – рыхлую плоть всю в венах и сухожилиях.

– Я ЖЕ ТЕБЕ ПЛАЧУ! – проревел он. – Я плачу, чтобы ты ее не трогала. Такой был уговор.

– Иди ты на хер, – огрызнулась женщина. – Тебя даже тут не было. Ни тебя, ни Чарли Риддла, мать его…

Коттон схватил ее за горло.

– Ты сама себе подписала смертный приговор, шлюха.

У нее выпучились глаза, налились кровью. Лицо побагровело.

Коттон услышал грохот шагов, поднял глаза и увидел здоровяка, который до этого открыл ему дверь. Мужчина налетел на пастора, словно грузовой поезд. Обхватил его горло, потащил вокруг трейлера и бросил во дворе, где он сильно стукнулся о землю, прикусив язык. Пастор распростерся на земле, его рот наполнился кровью. Потом кое-как поднялся и попытался идти. Но здоровяк уложил его одним ударом.

Коттон очнулся за рулем своего «Кадиллака». Сквозь пыльное, растрескавшееся лобовое стекло он разглядел трейлеры и в своем полусознательном состоянии отметил свой гнев по отношению к ним. «Она была там, Ли, в конце. С нами в том холодном темном месте. И будет там». Его разум сосредоточился на этой мысли.

Весь обратный путь к Воскресному дому в окно «Кадиллака» врывался горячий воздух, удерживая его в сознании, пока боль в голове хотела свести его с дороги, увлечь в забвение. Коттона не оставляла мысль: «Зря я отослал ее, Ли».

«Она – потерянная голубка. Она наша».

«НАША».

Он уходил все дальше в байу, к острову Искры, навстречу рассвету. Его манила кровь, та самая кровь, что влекла его сны к ведьминой поляне, к девичьей ждущей руке; кровь, направляемая волей некой силы, превосходящей своего носителя, создание древнее, мощное и неведомое Билли Коттону, чья грудь сочилась красным, указывая путь. Байу сужалось, деревья сплетались, и за хриплым ночным пением и за собственным голосом старый пастор не слышал истинного шепота мира, что изменял во тьме свою форму, готовясь его принять.

«Алюмакрафт» с влажным вздохом примкнул к берегу под подветренной стороной железнодорожной эстакады. Миранда спрыгнула с лодки, тихо прошмыгнула под мостом и поднялась по гранитной насыпи и бетонному откосу. Когда уклон стал круче, она опустилась на четвереньки и взбиралась по нему, пока не устроилась в береговой опоре моста. Эйвери поднялся справа от нее и лег на живот рядом.

Она посмотрела в бинокль, который взяла из ящика Хирама, и увидела баржу и лодочный пандус в шестидесяти-семидесяти ярдах выше по течению. На вершине пандуса в ореоле голубого света стояли четверо мужчин. С двоими из них она встречалась накануне ночью – с великаном и его острозубым напарником, чей белый «Бронко» стоял припаркованный у опушки. За внедорожником сверкали хромом в бледном свете два мотоцикла «Шовелхед», а их ездоки стояли рядом – высокие, бородатые, с обвисшими лицами, все в коже от сапог до пояса. Они стояли, выстроившись в круг, каждый глядел на воду. Великан и один из ездоков курили. Никто из них не двигался, они только стряхивали пепел в траву. Двое мужчин, которых она никогда раньше не видела, были вооружены шестизарядными пистолетами в наплечных кобурах. На шеях и голых руках у них виднелись татуировки, напоминавшие чешую дракона. Зубастый держал дробовик. У великана Миранда не видела оружия – только длинный кривой нож в ножнах, свисавших с бедра на стальной цепи, обхватывавшей талию.

Она передала бинокль Эйвери.

– Это те люди, которые убили Кука? – спросил он.

Миранда отползла на животе под двутавровые балки моста. Они с Эйвери скрывались в глубокой тьме, прислушиваясь к предрассветным шорохам летучих мышей. «Итак», – подумала она. Слово это было похоже на ничем не примечательный шлепок камня в воду. И такой же была вся ее жизнь, если она погибнет в ближайшие несколько минут; и станет очередной мелочью, которую заберет река. Миранда подумала о материнской могиле под эвкалиптом. Об отце. Подумала о Мальке и Искре, об их жизнях, проведенных в байу. Жизнях, которые они, в свою очередь, подарили ей.

– Это они, – отозвалась она.

Миранда бесшумно соскользнула по бетону и камням, вернувшись в «Алюмакрафт».

Эйвери двинулся следом.

Малёк вышел из-за деревьев и увидел за гладью байу остров Искры в приятном фиолетовом свете. Верхушку его сосны у хребта окутывал туман. Увидев свой дом, он должен был несколько успокоиться, однако за последние несколько часов, пока они с девочкой возвращались через низины, тягучий, безымянный страх поднимался в его сердце, как речная вода во время прилива. Тогда он увидел свою маленькую барку, вытащенную на противоположный берег среди деревьев, и понял, что Сестра переправилась ночью на ней. И бросила здесь. Где теперь она сама? Найдет ли он ее сразу за холмом, в Бабиной лачуге? В этом он сомневался. Через дорогу он увидел узкую, пронизанную корнями тропинку, которая вилась вверх, будто лестница сквозь сосновый мрак. Вспомнил свой сон: дым, огонь, все горит. И вдруг ему показалось, что им нужно срочно пересечь байу, будто пожаром, что ему снился, было само солнце, все выше и выше поднимающееся за деревьями.

Он спросил жестами у девочки, умеет ли она плавать, и она, сразу поняв его, покачала головой.

– Прости, – сказала она.

Взяв ее за длинные рукава, он поднял ее руки и положил себе на плечи. Она поняла и обвила руками его шею. Он покрутился в ее объятиях и наклонился вперед, после чего она вскарабкалась на него, и так, будто нелепое шатающееся существо посреди тростника и грязи, они вступили в воду.

Они медленно шагали вперед, пока ступни мальчика не оторвались от дна.

Он оттолкнулся, и они поплыли.

Перепонки между пальцами рук и ног расширялись и сжимались с каждым толчком, его тело вытягивалось в воде, и если бы не драные джинсы и девочка на спине, тянущая шею над поверхностью, мальчик выглядел бы подлинным жителем байу.

Не успели они преодолеть и половины расстояния между берегами, как девочку дернуло течение, и она запаниковала. Сильнее обхватила руками его шею и сомкнула пальцы вокруг горла. От ее прикосновения цвета всколыхнулись у него перед глазами – весь мир словно преломился сквозь алмаз: рассветное небо вспыхнуло, верхушки деревьев сверкнули янтарем, солнечный свет засиял золотом. Вода забралась в нос. Она забарахталась. Он задергал ногами. Она выскользнула. Малёк почувствовал, как ее вес перестал давить ему на спину, а когда покосился вбок, то увидел, что она кричит, бултыхаясь в испещренном солнечными пятнами байу. Лоснящейся ракетой рванулся за ней. Взял ее за талию, поднял, насколько мог, над водой. Изо всех сил попытался удержать, обхватив одной рукой ее грудь.