Бриана Шилдс - Заклинатель костей [litres]

После того как я узнаю его секреты, мне больше не нужно будет думать о нем.

Я кладу на кости обе ладони и делаю еще одну попытку. На сей раз кости затягивают меня в видение еще быстрее.

В дверь Брэма стучат. Он садится на кровати и трет лицо рукой, потом говорит:

– Войдите.

На пороге стоит Тэйлон, держа в руке бумажный пакет.

– Ничто не излечивает головную боль так, как краденые сласти, – говорит он и встряхивает пакет, прежде чем протянуть его Брэму. – Я рисковал жизнью, тыря их из кухни, так что надеюсь, ты оценишь их по достоинству.

Брэм выдавливает из себя улыбку.

– Обещаю, что съем все улики.

– Вот и хорошо. Тебе уже лучше?

Брэм трет затылок.

– Вообще-то нет. Думаю, мне просто нужно поспать.

– Ну, тогда оставляю тебя наедине с твоими рулетами и подушкой.

– Спасибо, что пришел, – кивает Брэм. – И спасибо, что принес мне эти десерты.

– Не стоит благодарности. – Тэйлон выходит из комнаты и закрывает за собой дверь.

Брэм ставит пакет на прикроватную тумбочку, откидывает одеяло и снимает с себя рубашку.

У меня перехватывает дыхание. Я открываю глаза и кладу руки на колени.

– Что ты видела? – спрашивает Лэтам.

– Ничего, – отвечаю я. – Ничего вообще.

Мидвуд считается безопасным местом. Поэтому-то я и хотела остаться здесь, вдалеке от опасностей магии костей. Но с тех пор, как убили Ракель, мое сознание переполняют яркие жуткие картины – перерезанное горло, вытекающая из раны кровь, угасающие карие глаза.

И учить Уиллема становится почти невозможно.

Сейчас он должен бы подписывать карту Кастелии, которую я ему дала, – писать названия больших и малых городов, притоков реки Шард. Но вместо этого он рисует на полях карты животных.

– Уиллем, – говорю я, – тебе нужно сосредоточиться, иначе мы никогда не закончим эту работу.

– Как ты думаешь, они вернутся? – спрашивает он, рисуя чешую на изображенной внизу карты рыбке.

– Кто?

– Убийцы.

У меня сжимается сердце. Ребенок не должен беспокоиться о таких вещах. Никто вообще не должен беспокоиться о таких вещах. Но после убийства все жители Мидвуда задают себе одни и те же вопросы. Кто это сделал? Почему? Будет ли убит кто-нибудь еще?

– Знаешь что? – говорю я. – Думаю, сегодня нам надо заняться чем-то другим. Как насчет того, чтобы поиграть в игру?

Уиллем оживляется и отбрасывает назад кудрявую прядь, упавшую на глаза.

– В какую игру?

– Что ты скажешь о поиске в вашем доме вещей, похожих на места, изображенные на карте?

Он вскакивает со стула.

– Здорово!

Дом Одры идеально подходит для таких игр – в нем множество уголков, закоулков и комнат, полных самых неожиданных сокровищ. Уиллем бегает, показывая мне примечательные предметы – вот кусок веревки, напоминающий вытянутый в длину городок Селваг, вот миниатюрное деревце для подвешивания драгоценностей, похожее на реку Шард со множеством впадающих в нее притоков, вот лоскутное одеяло, сшитое из разноцветных кусков ткани, которые уменьшаются в размерах по мере приближения к его центру, точь-в-точь как план Мидвуда.

Играя в эту игру, Уиллем забывает об ужасных событиях, которые произошли в городе за последние несколько недель.

Мало-помалу игра начинает больше походить на прятки. В любой другой день я напомнила бы Уиллему, что он должен учиться, а значит, ему нужно искать предметы, похожие формой на места на карте, но сегодня мне не хочется этого делать. И я закрываю глаза и начинаю считать, слушая, как его шаги затихают вдали.

Искать Уиллема в этом доме – это все равно что исследовать некий фантастический лабиринт. Я отворяю двери, ведущие в никуда, иду по коридору с проделанным в его полу окном, через которое видна гостиная, расположенная на первом этаже, вхожу в комнату, где с потолка свисают сотни разноцветных хрустальных подвесок.

– Уиллем, – зову я, – где ты?

Открыв дверь стенного шкафа, я вижу множество длинных бальных платьев, расшитых блестками, жемчугом, украшенных перьями и искусственными цветами. Вид у них всех такой, словно их никогда не надевали. Неужели гадания на костях указывали Одре еще и покупать наряды?

В таком месте вполне мог бы захотеть спрятаться маленький мальчик.

Я отвожу платья в сторону и вместо стены вижу перед собой массивные распашные двери, такие, которые вполне могли бы украшать вход в богатый дом. Похоже, они сделаны из древесины грецкого ореха, а их верх украшен матированным стеклом. Я поворачиваю дверную ручку.

– Уиллем! Ты здесь?

Я распахиваю двери, и у меня захватывает дух. Комната полна костей – их тут сотни, все они подписаны и хранятся под стеклом. Это не обыкновенные кости. Над ними уже потрудился Обработчик Костей – они выбелены солнечным светом, и на них нанесены разноцветные метки, имевшиеся на телах тех, кому они принадлежали при жизни.

Это настоящий музей костей.

Я подхожу к одной из витрин и кладу ладонь на ее стекло. Под ним лежат бедренная кость, на которой лиловой краской выведены три косых штриха, череп с оранжевой спиралью на макушке и ключица с рядом нарисованных на ней цветов. Эти кости не принадлежали жителям Мидвуда, и, насколько я могу судить, они также не являются и останками родственников Одры.

Тогда почему же они находятся у нее?

Мое внимание привлекает открытая витрина, стоящая в углу.

В ней лежит кость с меткой, которую я узнала бы всюду.

Мое сердце начинает биться так часто и гулко, что мне кажется, будто оно бьется не только в груди, но и в горле, и в ушах.

Я подхожу к открытой витрине и провожу пальцами по плечевой кости моего отца с копией его метки мастерства – разноцветным волнам, которые так похоже изобразил мэтр Оскар.

Комната вдруг резко кренится, я зажмуриваю глаза и явственно вижу лицо моего отца. Открыв глаза, я отдергиваю руку. Такое со мной уже случалось, но ведь этого просто не может быть. Мой магический дар уже должен был угаснуть, сойти на нет. Я не проходила через обряд сопряжения с магией, и мне никогда не доводилось слышать, чтобы у кого-то так долго не исчезала склонность, не связанная с тем родом занятий, который ему или ей предписало гадание на костях. Я начинаю вдыхать и выдыхать медленно, размеренно, чтобы заставить мой страх пройти. Когда он проходит, меня пронизывает душевная боль, и на глазах выступают слезы. Сейчас речь идет не об арестанте, чьи воспоминания будут преследовать и мучить меня, а о моем отце – и я готова на все , лишь бы увидеть его вновь.

Даже если для этого мне придется прибегнуть к магии костей.

Я беру плечевую кость из витрины, закрываю глаза и позволяю магии подхватить меня и унести. И снова вижу отца, в руке он держит кисть, и перед ним стоит холст, натянутый на подрамник. В комнату вхожу я – в этом видении я младше, чем теперь, – и лицо его озаряет улыбка.