Бриана Шилдс - Заклинатель костей [litres]

Когда мы сходим на берег, никто не глядит нам вслед. Возможно, команду корабля не просили следить за Брэмом и мной. Возможно, в этом не было нужды, поскольку за нами наблюдает кто-то другой. Тот, кому не нужно находиться поблизости. Кто может наблюдать за нами, не выходя из уютного кабинета в Замке Слоновой Кости.

Меня пробирает дрожь.

Мы с Брэмом наскребаем ровно столько денег, чтобы хватило заплатить лодочнику, который отвезет нас назад, в городок Гримсби, до которого надо плыть вверх по реке. От столицы до него еще один день пути на юг. Пока мы плывем, Брэм рассказывает мне об Эсме – о том, что она историк, знаток всех видов магии костей, особенно глубоко изучивший Заклинание Костей. Он не говорит, как познакомился с ней, а я не спрашиваю. Напряжение, существовавшее в наших с ним отношениях прежде, все еще немного чувствуется – так бывает после того, как ударяются медные тарелки – уже не шум, но еще и не полная тишина.

Когда мы прибываем на место, солнце уже почти зашло. Небо залито неярким светом и мало-помалу начинает темнеть.

Городок полон очарования и сразу же покоряет мое сердце. Он выстроен на холмах, под ногами у нас брусчатка, здания выкрашены в яркие цвета, а крыши у них всех зелены – ни дать ни взять детишки в шерстяных шапочках, жмущиеся друг к другу в холодный зимний день.

Брэм ведет меня мимо аптеки, в витрине которой красуются ряды флаконов и склянок, мимо пекарни с витриной, где выставлено с полдюжины пирогов, мимо магазина игрушек – из его открытой двери доносится детский смех.

Мы молча идем дальше, проходим через менее оживленную часть Гримсби, мимо стоящих здесь домов. К тому времени, как солнце исчезает за горизонтом, Брэм уже завел меня глубоко в лес.

Невольно я замедляю шаг. И чувствую смутную тревогу.

– Я все еще не планирую тебя убивать, – бросает Брэм через плечо.

Я ощетиниваюсь.

– Я вовсе об этом не думала.

Он оглядывается на меня.

– Ты уверена?

Меня берет досада.

– Перестань.

Он поворачивается.

– Перестать спрашивать, уверена ли ты? – Он нарочно строит из себя тупицу, и мне хочется снять ботинок и запустить им в него.

– Я вовсе не думаю, будто ты собираешься меня убить.

Он вскидывает одну бровь.

– Хотя, если бы ты собирался это сделать, – бормочу я, – это место подошло бы идеально.

Уголки его губ приподнимаются, и он разражается смехом, словно не может его удержать, словно он и сам удивлен тем, что рассмеялся.

Владевшее мною напряжение проходит – так разжимается кулак или распускается бутон. Мне сразу же становится легче дышать, и мы идем дальше.

Сумерки становятся все гуще.

– Теперь уже близко, – говорит Брэм. Солнце давно зашло, и сквозь листву светит луна.

После того как мы долго шли по густому лесу, задевая макушками ветки и слыша, как другие ветки хрустят у нас под ногами, я ожидаю увидеть что-то вроде охотничьего домика, сложенного из грубо обтесанных бревен. Однако дом Эсме так же хорош, как и остальные дома Гримсби. Он стоит посреди поляны, полной полевых цветов, его окна освещены сиянием свечей.

Брэм касается моей руки.

– Я должен сообщить тебе еще кое-что… – Он сглатывает. – Род занятий Эсме не был определен выбором костей.

Меня словно окатывает холодная волна, и моя надежда гаснет.

– Но ты же назвал ее знатоком… Ты сказал…

– Она и есть знаток, – произносит Брэм. – Все, что я рассказал тебе, чистая правда.

– Ты хочешь доверить мою судьбу оборышу ? – Во мне нарастает паника. Я изо всех сил толкаю его в грудь, но он не сдвигается с места. – Ты обманул меня. – Я толкаю его снова, досадуя на его силу. И на свою слабость.

Он берет меня за оба запястья и прижимает мои руки к своей груди.

– Думаю, это все-таки лучше, чем твой прежний страх передо мной.

– Ты лжец! – злюсь я.

– Я тебе не лгал.

– Ты не сказал мне правды. Это то же самое, что ложь.

– Если род занятий Эсме не был определен выбором костей, это вовсе не значит…

Но я больше не желаю его слушать. И, вырвав запястья из его хватки, поворачиваюсь, чтобы пойти назад.

– Саския. – Его голос звучит резко, сердито. – Ведь теперь и ты сама стала оборышем.

Его слова пригвождают меня к месту, лишают дара речи, и несколько долгих секунд я молчу.

– Это не то же самое.

– Разве?

Я была так сосредоточена на раздумьях о том, как выяснить, в какую игру играет Лэтам, что не подумала о последствиях, которые исключение из числа учеников и изгнание из Замка Слоновой Кости могут иметь для моей дальнейшей жизни.

– Моя мать сможет опротестовать решение Норы. Она все исправит. – Я смотрю ему в глаза. – Для нас обоих.

Он запускает пальцы в волосы.

– Возможно, у Эсме просто не было никого, кто мог бы все исправить, – тихо отвечает он. – Ты в самом деле считаешь, что это делает ее хуже тебя?

– Я не говорила, что она хуже. Я просто… – Но слова замирают на моих губах. Какую неприязнь я бы ни испытывала к гаданию на костях, я тем не менее всегда рассматривала их как наиболее надежный источник знаний. Но ведь исключение из числа учеников не стерло то, чему я научилась, – а то, что матушке были доступны хорошо подготовленные кости для доведывания, вовсе не делает меня более способной к магии костей, чем те, чьи семьи бедны. Матушка объяснила мне это. Но это не меняет моего первого импульса – я инстинктивно не доверяю тем, чей род занятий не был определен с помощью магии костей. Когда я думаю об этом, меня обжигает стыд.

– Дай ей шанс, – просит Брэм.

Я киваю и следую за ним к двери. Эсме открывает сразу. Она намного ниже меня ростом, у нее приятное лицо, изборожденное морщинами, и белые как лунь волосы, собранные в узел.

Я ожидаю, что сейчас она поздоровается с Брэмом, но вместо этого она устремляет взгляд на меня.

– Саския Холт, – произносит она, – я тебя ждала.

Я сижу перед куском бархата, на котором разложена дюжина пястных костей. За последние семь дней я, можно сказать, только и делала, что ела, спала и пыталась научиться гаданию на костях с Ясновидением Второго Порядка у Заклинательницы с даром Ясновидения Третьего Порядка. Я достигла кое-какого успеха в гадании на мою мать, поскольку у меня есть доступ к ее крови, но что касается всего остального, я могу видеть только неясные очертания предметов и людей. Мучаясь от головной боли, я пытаюсь сосредоточиться на Деклане, пытаюсь отдаться магии, которая создает тянущее ощущение где-то внизу моего живота. Но у меня ничего не выходит.

Я делаю глубокий вдох и открываю глаза.

Матушка наблюдает за мной с выражением такой надежды на лице, что мне становится тошно при мысли о том, что мне придется признаться в очередной неудаче. Я качаю головой, и ее глаза гаснут.