Бриана Шилдс - Заклинатель костей [litres]

Усилителей? Мне не знакомо это слово. Не для этого ли были предназначены и кости моего отца? Нет, не может быть. Ведь я смогла получить их все обратно, стало быть, этот Заклинатель не мог использовать ни одну из них. Зачем вообще было их красть? Неужели просто затем, чтобы Деклан мог продать их на черном рынке?

Заклинатель Костей поворачивается и уходит прочь. Остальные следуют за ним, остаются только Деклан и Бетт. Они сходят на берег. Лицо Деклана все еще искажено болью.

– Ты в порядке? – спрашивает Бетт, когда они ступают на землю.

– Разве по мне не видно, что нет? – огрызается Деклан.

Бетт вздрагивает и недовольно кривит губы.

Деклан вздыхает.

– Прости. Это из-за боли. Тут нет твоей вины.

Она трет его спину основанием ладони.

– Этот малый просто ужасен, – качает головой она. – Не понимаю, почему ты вообще имеешь с ним дело.

– Потому что он сделает меня богачом, – отвечает Деклан. Затем, увидев выражение на ее лице, поправляется: – Сделает нас богачами.

– Когда в прошлом году я приехала на учебу в Замок Слоновой Кости, мне и в голову не могло прийти, что один из тамошних Наставников торгует на черном рынке. И организовывает убийства людей. Интересно, как он дошел до такого?

– Не знаю и знать не хочу, – говорит Деклан. – Меня интересует только одно – чтобы он и дальше продолжал делать свою часть работы.

– Но это же не имеет никакого смысла…

Деклан кладет ладонь на ее затылок и целует ее в губы. Она тут же перестает спорить.

Я с шумом втягиваю в себя воздух и выхожу из видения. Мое сердце бьется в бешеном ритме.

– Нам нужно добраться до костницы, чтобы предупредить мэтра Оскара и Эйми, – говорю я. – Сегодня вечером Деклан собирается выкрасть кости Ракель.

– Погоди, – останавливает меня матушка. – Расскажи мне, что ты смогла увидеть.

– Надень плащ. Я все расскажу тебе по дороге в костницу.

По небу плывут тяжелые тучи. Я засовываю руки в карманы плаща.

– Нам повезет, если мы успеем добраться до костницы до того, как польет дождь. – Я внутренне съеживаюсь при звуке собственного голоса. Он звучит так фальшиво. Но мне хочется прервать молчание, сказав хоть что-то.

Мною все больше завладевает ужас.

– Саския, – тихо говорит матушка. – Что ты увидела? – Ее голос звучит печально, как будто она готова к худшему. Как будто где-то в глубине души она уже знает, что я собираюсь сказать.

– С Декланом был Заклинатель Костей, – говорю я.

Я не вижу ее лица, но чувствую – она напряглась.

– Ты знаешь, кто он?

Когда я описываю внешность Заклинателя, ее дыхание становится неглубоким и частым.

– И вот еще что, – продолжаю я, – он Наставник в Замке Слоновой Кости. – Она резко втягивает в себя воздух, как будто кто-то пнул ее в живот. – Ты его знаешь?

– Его зовут Лэтам. Мы с ним вместе учились в Замке Слоновой Кости.

– И каким он был тогда? – спрашиваю я, отчаянно пытаясь понять, что к чему.

– Когда мы познакомились, он был настроен дружелюбно. Располагал к себе. У него была суженая – девушка по имени Эвелина. Они с Лэтамом были из соседних городков и, судя по всему, очень любили друг друга. Но в середине учебного года она вдруг покинула Замок Слоновой Кости, и никто ее больше не видел. После этого Лэтам изменился, стал другим. Он замкнулся в себе и словно обиделся на весь мир.

– А ты знаешь, что случилось с той девушкой? Почему она вдруг уехала?

– Точно не знаю, хотя до меня дошел слух о каком-то скандале. Толковали, что родители Эвелины подкупили Заклинательницу Костей, подговорили ее сфальсифицировать результаты гадания, и, когда об этом прознал Верховный совет, их сопряжение было признано недействительным. Что бы ни произошло на самом деле, Лэтам был вне себя от горя. И страшно зол и на совет, и на всякого, кто оказывал ему поддержку. – Она вздыхает. – Но это не объясняет, почему он вдруг оказался замешан в похищении костей из костницы Мидвуда.

Начинает накрапывать дождик, его капли падают на наши плащи. Щеки матушки влажно поблескивают под вечерним солнцем. То, что я должна рассказать ей теперь, давит на меня, словно тяжелый камень.

– Деклан смог уклониться от необходимости выпить сыворотку правды благодаря помощи Бетт, подмастерья Ракель. – Это самая легкая часть из того, что мне нужно сказать. Как же рассказать остальное? Мне не хочется лгать матушке, но я также не хочу и причинять ей боль.

Матушка прижимает руку к горлу.

– Скажи мне все.

– Я часть их плана. Этот Заклинатель…

– Лэтам, – хрипло шепчет она.

– Да, Лэтам. Кроме всего прочего, он поручил Деклану ухаживать за мной и сделать так, чтобы я в него влюбилась. Думаю, он намерен… – Я сглатываю. – Думаю, Лэтам намерен убить меня.

Матушка молчит. Ее молчание – это не просто отсутствие слов. Это несытое, голодное молчание, поглощающее и то, что сказано, и то, что не сказано, и все то, что будет сказано в будущем. Такое полное, что оно выпирает по краям.

– Нет. – Она произносит это тихо, но в ее голосе звучит такая сила, что окружавшая нас тишь взрывается, разлетается на куски. Окрепший ветер треплет наши волосы, дождь усиливается, становится косым, хлещет нас и промачивает до нитки.

– Что?

– Нет, – повторяет она. – Он не убьет тебя. – Она поворачивается, смотрит на меня, и лицо ее сейчас столь свирепо, что я начинаю чувствовать себя так, словно выпустила из клетки дикого зверя. – Я ему не позволю.

Костницу по-прежнему сторожат Хранители, над нею строем летают стаи птиц. Вокруг здания ходят собаки, а перед дверью взад и вперед вышагивает патрульный зверь, похожий одновременно и на волка, и на льва. Матушка делает знак женщине, которая стоит на опушке леса, прижав к губам большую костяную флейту. Пальцы женщины начинают быстро бегать по ее инструменту, и патрульный зверь ложится на брюхо и закрывает глаза, точно дремлющий на солнце домашний кот.

Хранительница подбегает к нам.

– Чем я могу вам помочь?

– Мне нужно поговорить с Оскаром, – говорит матушка.

– Могу я спросить, зачем?

Матушка выпрямляет спину.

– Я второй по старшинству член городского совета Мидвуда и Заклинательница Костей с даром Ясновидения Третьего Порядка. По-моему, этого достаточно, вам так не кажется?

Брови Хранительницы ползут вверх.

– Разумеется, – бормочет она. – Простите мне мою дерзость.

Мы осторожно обходим патрульного зверя, который теперь оглушительно храпит.

Когда мы входим в костницу, Эйми поднимает взгляд от своей работы, и ее лицо озаряется улыбкой. Это одна из тех черт, которые я люблю в ней больше всего, – она всегда готова просиять, словно внутри у нее постоянно теплится свет.

– Привет, – кивает она. – Похоже, тебе уже лучше.