Бриана Шилдс - Заклинатель костей [litres]

– Нам нужно уходить, – быстро произношу я.

– Саския, успокойся. Скажи мне, что стряслось.

– Лэтам идет сюда. Нам нужно уходить – немедленно .

На лице Эсме отражается тревога.

– Ты увидела его?

– Как только мое внимание рассеялось, я увидела, как он идет по улицам Гримсби.

Она зарывается пальцами в свои белые волосы и массирует кожу головы.

– Это имеет смысл. Ведь твое внимание было сосредоточено на нем весь вечер. Однако…

Я рассказываю ей о костяном аграфе, который Лэтам обронил. Должно быть, он работает так же, как мой кулон. И на какое-то время я сняла свой щит, а он обронил свой.

Лицо Эсме покрывает смертельная бледность.

– Мне не следовало позволять вам так долго оставаться в этом доме. Я не думала… Да, деточка, поспеши.

Я торопливо надеваю кулон на шею и бегу в гостиную. Заспанный Брэм трет глаза.

– В чем дело?

– Сюда идет Лэтам. Нам нужно уходить.

– Что? Откуда ты знаешь?

– Не задавай вопросов. Просто поспеши.

Он бросает на меня странный взгляд, но все же встает и начинает собирать мои вещи.

Перед моим внутренним взором встает строчка из письма матушки. И всякий раз, когда происходило нечто ужасное, развилка находилась в домике Эсме. Как же глупо с моей стороны было мешкать здесь, надеясь на магический щит. Должно быть, Лэтам увидел, как мы с Брэмом явились сюда, еще до того, как я получила письмо моей матушки.

Я хватаю книги Эсме.

– Можно, я возьму их с собой? – спрашиваю я, засовывая тома в свою сумку.

– Конечно, бери.

Услышав эти слова, я настораживаюсь:

– Но вы же пойдете тоже, не так ли?

Она натянуто улыбается, как человек, который изо всех сил старается скрыть свою тревогу.

– Я останусь и задержу Лэтама. Это поможет вам выиграть какое-то время.

Лицо Брэма напрягается.

– Эсме, нет. – Я еще никогда не видела у него такого выражения, как сейчас, – беззащитного, как у малого ребенка. Не знаю, реально ли оно, или же я вижу не нынешнее выражение его лица, а то, которое видела у Брэма-ребенка. – Пойдем с нами. Пожалуйста.

Эсме встает на цыпочки и берет его лицо в ладони.

– Вам нужно идти немедля. Постарайтесь уйти как можно дальше. – Она переводит взгляд с Брэма на меня и обратно. – Защити ее.

Брэм кивает, затем прижимает Эсме к груди и кладет подбородок на ее голову.

– Я не приезжал к тебе слишком долго и пробыл здесь слишком мало.

– Когда кого-то любишь, времени всегда не хватает. – Она улыбается ему. – Я тоже тебя люблю. А теперь уходите.

Мы с Брэмом покидаем домик Эсме и уходим в темноту, которая так густа, словно ночь проглотила нас целиком. Идем в сторону, противоположную Гримсби, забираясь все глубже и глубже в лес. По моей спине бегут мурашки, я вздрагиваю каждый раз, когда под нашими ногами хрустит сухая ветка, при каждом порыве ветра, из-за которого шелестит листва. Лэтам может быть где угодно. А что, если он видел, как мы выходили из домика Эсме? Что, если ему станет известно, куда мы придем в конце концов, еще до того, как это узнаем мы? Я прижимаю ладонь к кулону, чтобы удостовериться в том, что он по-прежнему находится здесь. И в том, что матушка сумеет сквозь пространство и время каким-то образом защитить меня.

Я спотыкаюсь об упавший сук, невольно вскрикиваю и едва не падаю, но в последнее мгновение Брэм успевает схватить меня за локоть и поддержать.

Я вспоминаю свой первый день в Замке Слоновой Кости. Вспоминаю, как он не дал мне упасть. Но тогда он вдруг отдернул руку, как будто вовсе и не собирался мне помогать.

На этот же раз он не отнимает руки от моего локтя, его пальцы скользят по моему предплечью, сжимают ладонь.

У меня перехватывает дыхание, и я радуюсь тому, что здесь темно и меня не видно, тому, что мне не надо думать о выражении моего лица и никто не сможет увидеть, что на нем написано.

Ладонь Брэма шершава, но тверда и помогает мне идти более уверенно.

Ночную тишь разрывает какой-то громкий звук. И я, и Брэм останавливаемся как вкопанные.

– Что это было? – шепчу я.

Не успевает он ответить, как вспыхивает свет и освещает его лицо. Мы оба поворачиваемся. Домик Эсме охвачен огнем. До него уже так далеко, что кажется, будто это всего лишь мерцающий огонек. Брэм издает сдавленный крик.

– Как бы быстро мы ни бежали, нам от него не скрыться, – говорю я. – Нам нужно найти укрытие и спрятаться.

Он не отвечает – на его лице застыл ужас.

Я трясу его.

– Брэм? Нам нужно идти. – Никакой реакции.

Я обхватываю ладонями его лицо. Заставляю его посмотреть на меня.

– Эсме там не было, – убеждаю его я. – Она спаслась. – Его взгляд становится осмысленным. – Брэм, она спаслась.

Наверняка он понимает, что без костей я не могу узнать, что Эсме спаслась. Но сейчас ему нужна эта ложь, нужна, чтобы уцелеть. Она нужна нам обоим.

Брэм сглатывает. Коротко кивает. И мы оба пускаемся бежать.

Матушка вне себя.

– Ты хоть понимаешь, насколько это было опасно? – Костяная игла дрожит в ее пальцах. На ее виске пульсирует жилка.

– Не так опасно, как было бы, если бы это попыталась сделать ты, – отрезаю я.

– Саския! – Ее лицо бледно, но на щеках горят два пунцовых пятна. – Почему ты все осложняешь? Неужели ты не можешь хотя бы раз в своей жизни не брыкаться и просто-напросто пойти мне навстречу?

– Полагаю, под движением навстречу ты подразумеваешь беспрекословное подчинение, да? Ты что же, не хочешь, чтобы я думала своей головой?

Она вздыхает и опускается на стул.

– Нет, это не то, что я хотела сказать.

Сколько раз отец садился на мою кровать, утешая меня после моей очередной ссоры с матушкой.

– Это не то, что она хотела сказать, моя птичка, – сказал он как-то раз после того, как она назвала меня тупицей, упертой, как осел. Эти ее слова очень меня оскорбили – ведь она сравнила меня с ослом.

– Но она же это сказала .

– Ну, дело в том, что иногда люди говорят не совсем то, что хотели сказать. Иногда они говорят что-то другое, потому что им слишком страшно сказать правду.

– Да ведь это не имеет смысла, – помотала головой я. – Ты просто пытаешься ее защитить.

Он похлопал меня по лодыжке.

– Пусть это не имеет смысла сейчас, но когда-нибудь это будет иметь смысл. И я пытаюсь защитить не только ее, а вас обеих.

Я сложила руки на груди.

– Значит, когда она назвала меня тупицей и сравнила с ослом, в действительности это означало, что она считает меня очаровательной и умной?

Он захохотал, и уголки моего рта невольно поднялись вверх.

– Не уверен, что сам я употребил бы слово «очаровательная», – сказал отец с лукавым огоньком в глазах, – во всяком случае, не сейчас. Но, возможно, в действительности это означает, что вы с твоей матушкой очень похожи. Представь себе, что ты ведешь спор с самой собой. В таком споре ты всегда окажешься проигравшей.