Бриана Шилдс - Заклинатель костей [litres]

Для гадания я решила использовать свою собственную кровь. Быть может, она в достаточной мере похожа на кровь матушки, чтобы я смогла увидеть ее на нынешнем заседании совета или даже заглянуть в будущее, дабы узреть таящуюся в нем опасность.

Мало-помалу перед моим взором вырисовывается морщинистое лицо, мудрые серые глаза, кривая улыбка, полная лукавства и любви. Мое сердце замирает. Я вижу не матушку, а бабулю.

Меня охватывает острое чувство бессилия. Мне так хочется броситься в ее объятия, прижаться головой к ее плечу, обнять ее и, улегшись рядом с нею на траве, засыпать ее вопросами. Я чувствую одновременно и радость оттого, что снова вижу лицо бабули, и печаль оттого, что на самом деле ее больше нет.

Бабуля сидит перед зеркалом за своим туалетным столиком, расплетая косы, и ее седые волосы струятся по спине, точно снег. Она напевает себе под нос, и я узнаю мотив – это старинная колыбельная, которую она часто пела мне, когда я была мала. В дверь ее комнаты тихо стучат.

– Войдите, – говорит она голосом, хриплым от преклонных лет, но таким родным, что у меня щемит сердце.

В комнату вхожу я – здесь я лишь немного младше себя нынешней, – целую ее в макушку и усаживаюсь у ее ног.

– Что тебя беспокоит, детка? – спрашивает бабуля.

– Бабушка, как ты думаешь, кости всегда правы?

У меня сжимается сердце. Я помню этот разговор – он происходил в тот вечер, когда бабушка умерла. Мне невыносимо наблюдать за ним и было бы так же невыносимо прервать видение.

Она кладет руку мне на голову.

– Это трудный вопрос. Думаю, кости всегда говорят правду, но степень достоверности гаданий бывает разной.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Наиболее достоверными являются гадания, связанные с Ясновидением Первого Порядка – ведь прошлое нельзя изменить. Гадания тех, кому присуще Ясновидение Второго Порядка, обыкновенно также бывают точны. Иногда люди в самый последний момент принимают решения, отличные от того, что показало такое гадание, но, как правило, это связано не со степенью достоверности, свойственной тем или иным костям, а с временным диапазоном, доступным Заклинателю. Труднее всего приходится Заклинателям, которым присуще Ясновидение Третьего Порядка.

В видении я прижимаюсь к бабуле, а ныне мне вспоминается аромат цветков сирени, исходящий от масла, которое она использовала, борясь с сухостью кожи.

– Стало быть, результаты гаданий, проводимых Заклинателями и Заклинательницами с Ясновидением Третьего Порядка, могут быть недостоверны?

Бабуля смеется.

– По-моему, ты пытаешься подловить свою бедную мать. Нет, они всегда достоверны. Просто их можно по-разному истолковать. Гадая, Заклинатели и Заклинательницы с даром Ясновидения Третьего Порядка видят великое множество возможных путей. И они не могут исследовать каждый из этих путей, ибо это заняло бы несколько лет. А потому им приходится выбирать наиболее вероятные пути и смотреть, что субъекту гадания несут они.

Я поднимаю взгляд на нее.

– А как же доведывание?

– Что ты имеешь в виду?

– Что, если матушка не захочет исследовать тот путь, который выбрала бы я сама?

Бабуля гладит меня по голове, и я нынешняя почти что чувствую прикосновение ее руки.

– Саския, ты ведешь себя так, будто судьба противостоит свободе.

– А разве это не так?

– Нет, детка, в танце жизни они не противницы, а партнеры. Они кружат вокруг друг друга, соприкасаются, затем расходятся вновь, и при том каждая из них становится еще краше благодаря существованию другой.

В видении я меняюсь в лице, и мне вспоминается, как я подумала: а не заговаривается ли моя бабуля, как это все чаще случалось с нею в вечерние часы? И что представляют собой ее слова – мудрость или вздор?

События движутся дальше. Я нынешняя смотрю, как я тогдашняя обнимаю бабулю, желаю ей спокойной ночи, затем перехватываю взгляд, которым она провожает меня, и вижу в нем такую любовь, что у меня заходится сердце.

Затем слышится шум – чьи-то шаги.

– Кто здесь? – спрашивает бабуля. И из сумрака выходит мужчина – тот же самый, которого я видела с Декланом. Лэтам – так назвала его моя мать. На нем черные кожаные перчатки, и в руке он держит тряпицу.

– Опять ты, – вздыхает бабуля. – Зачем ты здесь?

– Какая красивая речь о судьбе и свободе, – говорит Лэтам, подходя к ней. – Я здесь, потому что собираюсь взять и ту и другую под контроль.

– Убирайся. – Голос бабули тверд.

Он смеется – как же зловеще и гадко звучит его смех.

– Конечно же, я уйду. Но сначала получу то, за чем пришел. Я много лет ждал, ища три поколения Заклинательниц Костей.

Теперь смеется бабуля.

– Саския еще даже не прошла через доведывание. Кто знает, кости могут определить ее и в пекари.

Лэтам презрительно усмехается.

– Думаю, мы оба отлично знаем, что пекарем ей не бывать. Я наблюдаю за Саскией уже очень, очень давно. Уж кто-кто, а она определенно наделена даром Заклинательницы.

Взгляд бабули становится твердым, как кремень. Оттолкнув от туалетного столика стул, она делает шаг в сторону Лэтама.

– Если ты воображаешь, что это сойдет тебе с рук, ты плохо знаешь женщин нашей семьи.

Она открывает рот, собираясь закричать, но тут Лэтам прижимает тряпицу к ее носу и рту. И, пока она пытается вырваться из его хватки, он шепотом рассказывает, как будет убивать ее дочь и внучку. Рассказывает, не пропуская ни одной ужасной детали.

Мне нынешней хочется закричать мне тогдашней, которая уже удалилась в соседнюю комнату:

– Сделай же что-нибудь! Помоги ей!

Но я не могу ее спасти. Прошлого не изменить. Бабушка умерла, зная, что те, кого она так любила, умрут в муках. И для нее это была самая жестокая и ужасная смерть.

Выйдя из глубин видения, я дрожу и чувствую, что на лбу у меня выступил пот. К горлу подступает тошнота, я выбегаю из дома, и меня выворачивает наизнанку до тех пор, пока я не выблевываю все содержимое моего желудка. Вытерев рот тыльной стороной руки, я опускаюсь на траву.

Бабушку убили, пока я находилась в соседней комнате. От сознания, что я была так близко, мое поутихшее было горе превращается в открывшуюся рану, и боль становится невыносимой, она душит меня. Если бы я только знала, что ей грозит опасность. Если бы я только зашла к ней еще раз.

Вместе с горем меня охватывает смятение. Если цель Лэтама заключалась в том, чтобы убить нас всех, нас трех, почему же он не сделал этого в тот самый вечер? Ведь мы все находились в одном и том же доме. Убить нас тогда было бы так легко. И зачем ему нужен Деклан? Зачем ему нужно, чтобы тот делал вид, будто влюблен в меня? Вопросы без ответа роятся в моем мозгу, словно колония муравьев.

Я вспоминаю твердый взгляд бабушки, когда она сказала, что женщины нашей семьи не допустят, чтобы убийства сошли Лэтаму с рук. И, встав с земли, возвращаюсь в дом, чтобы погадать еще раз.