Маргарита Малинина - Исчезнуть из преисподней

Он закатил глаза.

— Ты еще… Если хочешь, обсудим все это более основательно, но не здесь. — Он обернулся на мамашу с коляской, которая как раз минуту назад вышла во двор и уже почти с нами поравнялась. Затем, заговорщицки приблизив губы к моему уху, прошептал: — Клевещут на меня.

— Кто?

Его взгляд мне не понравился. Знает, что я? Но я это и не собиралась скрывать. Я просто передала следователю содержание своих бесед с Людмилой Григорьевной, ее сыном и самим Юлианом.

Ответ оказался неожиданным:

— Петенька, кто ж еще. — Я расширила от удивления глаза, и Юлиан счел необходимым пояснить: — Он сам вертелся вокруг меня на днях, в гости напросился, нес какую-то дичь. — Парень закатил глаза. — Юродивый, что с него взять. Вроде пытается что-то сказать, а слова подобрать не может. Так я из него ничего и не вытянул. А когда он ушел…

Драматическая пауза меня выбесила.

— Ну?!

— Не досчитался я пятихатки, что на столе лежала. Вот так.

— Тьфу на тебя!

— А что? Я серьезно! Парень неадекват. Решил, что это его деньги.

— Ну купил он себе полтора килограмма конфет, и что? Тебе жалко? Короче, вали по своим делам, а мне подумать надо.

Удивительно, он даже не сказал «фи, как грубо» или что-нибудь наподобие. Привыкает ко мне.

«И это плохо, — тут же подумала я, — а то и я к нему привыкну».

От этих неприятных дум сразу захотелось чего-нибудь сладкого. Шоколада или какую-нибудь выпечку. «Пирог», — вспомнила я. У меня на кухонном столе дома так и остался испеченный пирог. Надо было взять его с собой, но собиралась я в спешке.

Вернувшись в квартиру, я открыла духовой шкаф и снова тяжко вздохнула. В теории я и тут что-то могу испечь, но муки в квартире нет.

Налив себе очередную порцию кофе и отрезав горбушку от свежего, очень мягкого и приятно пахнущего батона, я подошла к окну. Отпивая пробный глоток, задумалась.

Я сделала, как хотела Светка. Затеяла расследование, привлекла органы, вплела эту историю про масонов и постаревшего студента (а еще и удивлялась потом, отчего следователь косо смотрит и намекает, что я ку-ку). Но дальше-то что? В чем был ее план, если он правда существовал? Как она собирается выкрутиться, если ее похищение — фальсификация? И какова вероятность, что в тот момент, когда она планирует сфабриковать свое похищение, ее реально похищают? Да и зачем? Кому это надо?

— Это явно сделал человек, который был в курсе ее планов, — сделала я вывод, разбавляя слишком крепкий кофе кипятком из чайника. — Алексей? Или тот, второй, с кем она была, когда звонила?

Я снова подошла к окну и с жадностью уставилась на тротуар, будто в надежде, что кто-то из прохожих поднимет транспарант с нужным именем.

Тот, второй — это Юлиан. Теперь уже очевидно. С ним тоже связались? Я говорила и следователю, и Рубцову, что некоторые из соседей видели их вместе. Увы, доказать это нельзя. Может, на двери парадной висит камера? Если есть договор с охранным предприятием, то и камера наверняка имеется, я просто ее не заметила. Возможно, они заходили в подъезд вместе. Впрочем, он снова отвертится. Дескать, подержал соседке дверь, что такого? Я же джентльмен. В общем, все упирается в распечатку звонков. Если они созванивались, то он уже не сможет врать, что она встречалась с Петей, а не с ним.

И тут я кое-что вспомнила. Как он сказал? Петя напросился в гости? Сделал вид, что хочет поговорить, но ничего толком не сказал? Жаль, я не запомнила, что Юлиан точно сказал: Петр вертелся вокруг него или все же по квартире? Зачем аутисту приходить к соседу, которого он ненавидит и считает чуть ли не дьяволом во плоти? Может, чтобы подбросить ему улики? Может, записи изначально были спрятаны не в тридцать третьей квартире, а в тридцать четвертой, а? Ну почему, почему Света не называла имени? Тем более если подозревала своего кавалера? Этому должно быть объяснение.

Шум за стеной прервал мои мысли. К сожалению, это было не слева за стеной, где квартира соседей, а справа, где расположена детская. В этот раз я не прикрепляла волосок к двери, когда уходила. Понять, был ли кто здесь в мое отсутствие, нельзя. А вдруг он не просто был — что, если он еще не ушел?..

Страх, резко воцарившийся в моей душе, заставил меня задрожать всем телом. Так, спокойно, дыши. Я снова сама себе напугала. Там никого нет. Если бы был, я бы раньше услышала. Он бы как-то проявил себя.

Не веря доводам разума, я все же взяла в руки нож. Так гораздо лучше. Но страх почему-то не торопился меня покинуть. Ага, он не из тех, кто сбегает, он из надежных спутников. Ну что ж, оставайся, милый, ты мне почти не мешаешь.

Стараясь ступать бесшумно, я пошла по коридору в сторону приоткрытой двери. На кого я похожа? Сжимая в руках холодное оружие, подкрадываюсь к пустующей комнате… Прав был следователь, со мной что-то не так.

Звуков, кстати, больше не было. Может, мне вообще показалось? Может, мне в принципе все это кажется? Внезапно появившаяся на стене, а потом изменившаяся картина — уж точно. Хорошо, что я об этом хотя бы догадалась промолчать. Масонов и так хватило за глаза.

Выставив нож перед собой, я зашла в комнату. На первый взгляд все в порядке… А, нет. Картина. Снова картина. Будь она неладна! Валяется теперь на полу. Но главное, что в комнате никого нет.

«Это если не считать картину живой. Ты ведь считаешь, что она меняется».

— Нет, я не считаю ее живой! — крикнула я в пространство и подошла к стене, возле которой лежал поверженный враг.

Выглядит так, словно она просто упала с гвоздика, потому что покоится прямо под ним. Траектория полета прекрасно прослеживается. Никакой мистики.

Но раньше-то не падала…

Все еще сжимая нож одной рукой, второй я потянулась к черному куску дерева. Подняла. Рисунок не поменялся. Плавная буква G, сверху острый угол, который ее накрывает, словно купол, снизу тоже угол, но тупой. Могла я это принять за лепестки? Нижнюю и среднюю часть — вполне, но верхняя… Острый угол. Он вообще не похож на бутон, тем более раскрывшийся. Что же произошло? Неужели картину и впрямь поменяли? Кто? Зачем?

Неожиданный звонок в дверь заставил меня подпрыгнуть. Блин, пора уже лечить нервы…

Открывая дверь, я совсем забыла о предметах в своих руках, потому удивилась изумленному выражению лица Юлиана.

— Оригинально ты гостей встречаешь… Оригинальный вы человек! — он в точности скопировал интонацию Крачковской, но мне было не до цитат из любимого фильма (точнее из Булгакова), потому что я углядела у него в руках букет.

— Розы? — с надеждой спросила я.

— Да, конечно. Дарить другие цветы…

— Моветон, — закончила я за него излюбленным словечком, которое так и рвалось из его уст, — да-да, поняла. Заходи. — Я сама втащила его за ворот бежевой водолазки в квартиру.