Вики Филдс - Умирать не больно [litres]

– И кстати, ты говоришь во сне, – добавил Ной с каким-то едким удовольствием. Я отвела взгляд от своей руки, которую он протирал с таким усердием, словно на ней все еще была кровь Джорджи, кровь Стивена Роджерса. – Будь благодарна мне за то, что я дотащил тебя до спальни, а не бросил умирать на пороге от похмелья. И еще: я сидел с тобой на протяжении четырех часов.

– Я благодарна, – заверила я ледяным тоном. На самом деле я жутко удивилась, когда осознала, что Ной действительно ради меня потратил столько времени, но зачем-то поддела его: – Наверное жалеешь, что не испек пирог. Ведь ты мог успеть уйму всего.

– Я и сделал уйму всего, – с энтузиазмом улыбнулся он, но от его улыбки стало не по себе. – Например, успел снять с тебя вонючую одежду.

Он послал мне воздушный поцелуй, и я резко отняла одеяло от груди, на секунду поверив, что он говорит правду.

– Я же не какой-то маньяк, – укорил он, затем встал на ноги и с кряхтением сделал несколько наклонов вперед и назад. Его позвонки мучительно хрустнули, и я поморщилась.

– Старик.

В ответ он подарил мне ослепительную улыбку, взял с тумбочки миску и отправился к двери со словами:

– Я приготовил кое-что вкусное, что поможет твоей голове и твоему сердцу. Бульон. Без сахара.

Сердцу? Я видела, что он смеется, когда уходит. Дверь оставил открытой. Знает, что у меня клаустрофобия. Знает обо мне все.

Я больше ни в чем не уверена, не знаю, что чувствую. Ной Харрингтон заботился обо мне, вел себя как мой друг, как наставник, а иногда вел себя так, будто в сотни и тысячи раз умнее меня. И хуже всего то, что мне это нравится . Что Ной не бросил меня, когда мне нужна была помощь, что сидел рядом и пытался сбить температуру, что держал за руку, когда я звала Джорджи.

Это важно.

Как теперь вести себя с этим Ноем – с парнем, который подбирается к барьеру, за которым находятся друзья?

Я разберусь с этим позже, – решила я и отбросила мысль, что ему просто меня жаль, подальше. Попыталась не гадать, так ли это, ведь он наверняка знает о том, что я чувствую, какой жалкой и нелепой ощущаю себя изо дня в день, и чем дальше, тем хуже. Уверена, Ной понимает, какое болезненное чувство вины испытываю я, ведь я не защитила никого из них – ни Джорджи, ни маму, ни Сьюзен, хотя должна была. Они хотели меня защитить, а я облажалась.

Я нырнула глубже под одеяло и зажмурилась.

Доктор Сивер спровоцировала у меня приступ. Нет, на самом деле это я спровоцировала у себя приступ, только бы показать ей, с чем она столкнулась. Вспомнив ее перекошенное от страха лицо, я нащупала в переднем кармане штанов контейнер с таблетками. Он оказался пустым: она дала мне сразу две пилюли.

– Эй, не советую тебе двигаться, – произнес Ной, появляясь на пороге с небольшим подносом, – тебя может замутить.

– Меня что, стошнило? – пробормотала я.

Ной оставил поднос на столике, к счастью, не настаивая, чтобы я съела все прямо сейчас, и подошел ко мне. Взял из рук контейнер и отложил в сторону, затем под моим пристальным взглядом откинул покрывало и завалился на мою кровать, словно это в порядке вещей.

– Просто забудь, ладно? – как ни в чем не бывало пробормотал он, устраиваясь поудобнее. Я буравила его взглядом. Одну-вторую минуту Ной копошился в одеяле, пытаясь равномерно распределить его по своему телу, затем устал и плюхнулся на подушки.

– Что ты делаешь? – не выдержала я.

– Ну, тебе холодно, разве нет? – невозмутимо спросил он.

– Не особо, – мрачно ответила я. Немного подумав, расслабилась и вернулась в прежнее положение. Боковым зрением я увидела, как Ной повернулся на бок, будто думал, что я заговорю. Он сложил ладони под щеку, наблюдая за мной сквозь челку на глазах. Я хотела дотянуться рукой и коснуться его волос цвета переспевшей пшеницы под вечерним солнцем, отодвинуть их с глаз, чтобы не мешали, но не шевелилась. И Ной не шевелился. Я смотрела в полоток, а он на меня. Мы дышали одним воздухом и молчали. Пахло чем-то острым и одновременно сладким. Непривычно, но приятно.

Давно в детстве, еще до смерти Джорджи, мама купила нам мороженое с соленой карамелью. Джорджи не понравилось. У мороженого поначалу был неприятный привкус, на кончике языка застыла соль, и она горчила. Но стоило распробовать, и вкус полностью преобразился. Соль все еще ощущалась, но благодаря ей карамель приобрела более яркие оттенки и воспринималась по-другому.

Это как Ной.

Сначала просто соль и ничего больше. Но стоит распробовать – чувствуешь карамель.

Меня передернуло. Почему я вдруг подумала об этом? Совсем на меня не похоже. Просто на мгновение почудилось, будто между нами какая-то связь, нечто большее, чем секрет о моей смерти и связи с Ледой Стивенсон.

– Хочешь что-то сказать? – наконец произнес он. Голос был глухим и сонным, а взгляд чистым и открытым. Если бы ангелы существовали, у них были бы такие глаза.

– Я говорила сегодня с Ледой.

На идеальном лице Ноя не отразилось и намека на удивление. На губах мелькнула усмешка:

– Это сложно назвать разговором.

– Откуда же ты все знаешь? – спросила я, поворачиваясь на бок. Положила одну руку под голову, а вторую – раненую – между мной и Ноем. Он опустил на нее взгляд, размышляя над ответом, затем посмотрел на меня.

– Половину того, что я знаю, рассказывает Дориан.

– Сегодня его не было в университете – он отправился на конференцию.

– Я сказал, что половину. – Взгляд голубых глаз смягчился. Ной повернулся на спину, так что теперь я видела лишь его профиль; грудь, обтянутая серой тканью, медленно поднималась и опускалась.

– Что происходит между тобой и Дорианом?

– Ничего, – ответила я, исследуя взглядом его острые скулы и изящно изогнутые губы, шею, руки. Ной глянул на меня и, совсем не удивившись, что я внимательно рассматриваю его, спросил:

– А что, если я скажу тебе, что Дориан тоже жертва?

– Что это значит? – озадаченно нахмурилась я.

В ответ Ной устало моргнул, и пока его глаза мгновение оставались закрытыми, я тысячу раз удивилась тому, насколько длинные у него ресницы. А когда он снова посмотрел на меня, я удивилась, насколько чистые и искренние у него глаза.

– Ничего, – наконец произнес он. – Это ничего не значит. Просто помни о Леде Стивенсон. Ты должна найти с ней общий язык. Она девушка, с которой ты связана, и твоя цель…

– А как я связана с тобой?

– Что? – Его глаза стали огромными, а на лбу появилась вертикальна морщинка, потому что я что-то нашла. Его секрет.

– Ты все время твердишь, что я связана с Ледой. А я хочу знать, как я связана с тобой.

Он слишком быстро взял себя в руки и отвернулся, посоветовав:

– Просто сосредоточься на Леде.