Вики Филдс - Умирать не больно [litres]

Я не могла отступить:

– Я сосредоточусь на ней, обещаю…

– Это для твоего же блага, если не хочешь умирать страшной смертью всякий раз, когда она пытается убить себя, – закончил он, но я резко села на кровати и с жаром продолжила, будто меня не перебивали:

– Ответь: мама ведь не хотела, чтобы я была здесь? Она не хотела, чтобы я оказалась в Эттон-Крик?

Ной несколько секунд молчал. Его грудь высоко поднялась, замерла, затем опустилась. Он закинул обе руки за голову и сухим тоном ответил:

– Нет, не хотела. Она любила тебя больше всего на свете и мечтала спрятать… Вот только от того, что предначертано, спрятаться нельзя. – Он отвел взгляд в сторону. Я непонимающе нахмурилась: он говорил, что мне было предначертано появиться в Эттон-Крик?

– Я прочел это в одной умной книге. – Ясно. Значит, не стоит даже думать о том, что он сказал. Ной понимающе хмыкнул, будто вновь увидев мои мысли. – Успокойся, Кая, и помни: у меня была масса способов тебя убить. Ты даже дверь не закрываешь, а это огромный минус.

– Ну и?

– Я клоню к тому, что ни я, ни Дориан не хотим тебе зла. Мы хотим о тебе заботиться. – Я вернулась на подушки, и Ной повернулся на бок, сияя улыбкой, будто удачно пошутил. Так как я не улыбалась, он тоже перестал и приглушенным тоном заверил: – Мне этого не нужно, Кая.

– Тогда что тебе нужно? – требовательно спросила я. – Не для Леды. Не для кого-то еще. Что тебе нужно для себя? Чего ты от меня хочешь?

– Что за ужас… – Он со стоном перевернулся на спину, примял одеяло по бокам и раздосадованно пробормотал: – Ты не устала об этом думать? Постоянно что-то подозревать? Даже не расслабишься ни на секунду… – Он поднял брови, многозначительно взглянув на меня. – Разве эти мысли не давят на грудь? Не мешают жить обычной жизнью?

Обычной жизнью? Грудь? О чем он?

Ной вздохнул так, словно для меня все потеряно.

– Просто спи сегодня, Кая. Без сновидений.

Он протянул ко мне руку и накрыл ладонью мои глаза. Я не отстранилась, но затаила дыхание. Ощутив себя в полной темноте, я сначала напряглась, но не успела даже обдумать происходящее, как Ной положил мою голову на свое плечо. Он убрал ладонь, но я не открыла глаз – веки стали тяжелыми, ресницы тянули их вниз.

– Расслабься, – шепнул Ной.

Я почувствовала и другие запахи: футболка Ноя пахла горчицей и медом. Я расслабилась, как он и попросил, и постепенно стала погружаться в сон.

Я уже не знала, в действительности ли слышала следующие слова Ноя или это была иллюзия.

– Просто спи без сновидений, – повторил он, а затем поцеловал меня в макушку, как ребенка. И я сдалась, потому что поверила, что этой ночью меня не будут преследовать ночные кошмары.

Сны под давлением Ноя Харрингтона действительно отступили, но утром я все равно проснулась с привычным чувством тревоги. Прежде чем подняться с кровати, я глянула в окно: ничего нового, та же самая отвратительная погода Эттон-Крик, снова будет дождь.

Меня ждет Тайная квартира, так что надо взять себя в руки, избавиться от гудения в голове и жжения в глазах, и отправилась читать мамины документы. С неохотой я потащилась в ванную, едва переставляя ноги.

После ванной я немного пришла в себя. По крайней мере ноги не казались тяжелыми и не было страстного желания зевнуть. Я высушила волосы феном, собрала их в хвост и вернулась в комнату. Часы показывали шесть тридцать девять. Отлично!

Сегодня я решила не накладывать грим и не маскировать синяки, поэтому быстро собрала все необходимое, прихватила очки и вышла из комнаты.

Даже если мне придется изучить каждый файл и каждую страницу, исписанную маминым почерком, я найду его. Я найду Криттонского потрошителя и выясню, что их связывало с мамой, я узнаю, является ли Неизвестный и Криттонский потрошитель одним и тем же человеком.

К сожалению, мама не была такой перфекционисткой, как я, поэтому в ее коробках с документами царил хаос. Картотечные шкафы были бессистемно набиты файлами, и после часа скорочтения я поняла, что это лишь маскировка. Чтобы найти реальную информацию, нужно просмотреть гору ненужной. Например, у мамы хранилась статистика выпуска мустангов 1982 года. Зачем ей это? А вот – рекламки из театров 1990 года. И еще – черно-белые фотокарточки с ярмарки.

Время длилось чертовски медленно. Глаза устали. Я то и дело прикладывала к векам ледяные пальцы, чтобы как-то унять жжение. Вновь вернулась к вырезкам из статей. Коробки были набиты ими под завязку, и я разложила их по группам: психические расстройства – болезни сердца – похищения детей от шести до восьми лет. От информации голова шла кругом, но хуже всего было то, что данные приходилось тщательно изучать: вдруг где-то спрятана подсказка.

Я вытряхнула из коробки на ковер пыль и пауков, чувствуя себя такой расстроенной, как никогда раньше. Опустошенной. Разбитой. Сделав несколько наклонов в разные стороны, чтобы размять спину, я попыталась отогнать чувство безнадежности. Потом осушила половину бутылки с зеленым чаем и принялась дальше за коробки.

Прошло еще два часа. Время было бесценным, а я тратила его на эту ерунду. Когда я, потеряв всякое терпение, была готова вышвырнуть коробку, в которой копалась, в окно, удача наконец-то улыбнулась мне, и я обнаружила любопытную вырезку из статьи: «Сотрудник медицинского центра Лаура Дюваль говорит о смерти своей сестры и опровергает слухи о ее болезни». Я зажмурилась и затаила дыхание. Я уже слышала это имя. Видела его. На белом листке. Написанное маминым почерком. Лаура Дюваль…

Я распахнула глаза.

Запись в мамином ежедневнике на третье сентября, в субботу. Встреча с Лаурой Дюваль. Тогда я не обратила на эту запись внимания, потому что нашла мамино письмо с просьбой уехать из города. Но мама должна была встретиться с ней за неделю до своей смерти. В те выходные я еще оставалась дома, потому что занятия должны были начаться в понедельник, а вот мама отсутствовала. Наверное, она встречалась с этой женщиной здесь, в Эттон-Крик. Лаура Дюваль как-то связана с тем, что случилось? Она связана с Дэйзи Келли?

Я пробежала статью взглядом. Лаура Дюваль утверждала, что ее сестра по имени Олива погибла не из-за болезни, а потому, что на нее напал Криттонский потрошитель. Как мама нашла эту женщину? Почему она поверила ей? Видимо мама считала, что Олива Дюваль тоже является жертвой Криттонского потрошителя и отличается от остальных жертв так же, как и Дэйзи Келли.

Между ними что-то должно быть. Что-то общее.

Я прилегла на диван, сняла очки и закрыла глаза. Боль под веками была нестерпимой, но я сосредоточилась на Лауре Дюваль. Она – ключ, и я должна найти ее, чтобы узнать, о чем они с моей мамой говорили перед тем, как ее нашел маньяк. Я не могла усидеть на месте, потому вновь встала и принялась рыться в коробках, воодушевленная найденной информацией. Возможно, там есть еще что-то!