Александр Матюхин - Город Спящих [litres]

На носу лодки показалась крохотная Вика, держащая в руках пакет с маминой сущностью.

– Лена, почему ты не рассказала сразу, что ты наша сестра? – спросила Вика, насупившись. – Обманывать, между прочим, нехорошо!

– О, прости меня пожалуйста, дорогая, – Ленка-пенка тоже насупилась, но не серьёзно. – Как старшая сестра, обещаю больше никогда тебе не врать.

– По рукам! – легко согласилась Вика. – А теперь помогите мне кто-нибудь слезть.

Пашка ловко взял её под мышки, усадил себе на плечи, после чего, подхватив со дна лодки два пакета, направился к дому.

Остальные тоже разобрали пакеты. Тошик взял самый большой, с маминой пластмассовой головой. Зелёная ленточка развевалась на ветру.

– Скажи честно, всё получится? – спросил он у Ленки.

Та пожала плечами:

– Если бы знала, решила бы вопрос ещё две недели назад. Но ты веришь в хорошее?

– Поздно уже во что-то верить, – буркнул Тошик.

Они пошли к дому по жёсткому каменистому песку. Забор, как оказалось, местами сгнил и повалился, а местами его попросту не было. Кое-где сквозь рыхлую чёрную землю проступали разбитые куски плит и кирпича. Туман остался за забором, а впереди был дом, старый, казавшийся заброшенным и неухоженным.

– Внутри так же жутко, как и снаружи? – Тошик кивнул на ставни, которые были забиты старыми досками крест-накрест.

– А мы сейчас зайдём, и увидишь.

Обогнули дом и оказались во дворе. Забора здесь тоже не было, так, дряблая оградка из прутьев и веток. Дунешь – развалится. Эта самая оградка визуально отделяла двор от остального мира, хотя что перед ней, что за ней пейзаж раскинулся однотипный – кустарники, заросли, деревца, мусор, бурьян. Едва можно было различить тропинку, которая, судя по виду, была просто вытоптана среди травы многими и многими ногами.

Пашка с Викой уже исчезли за дверью. За ними зашли Вовка и Шмыга. Тошик, поднявшись на крыльцо по скрипучим ступенькам, остановился, посмотрел на ту часть города, которую было видно сквозь туман. В некоторых местах города тянулся к небу густой чёрный дым. Слабо пахло гарью. Видимо, Зверь за ночь повеселился на славу.

– Он сможет зайти сюда?

Ленка снова пожала плечами:

– Кто знает? Сейчас сил у Зверя много, сожрал сущностей на сто лет вперёд.

Она, пригнувшись, нырнула в невысокий дверной проём. Тошик бросил последний взгляд на улицу – показалось, что туман пришёл в движение, что он скрывает в себе кого-то, невидимого, выжидающего – и тоже зашёл.

Внутри дома пахло морской солью и хвоей. Было зябко и пасмурно, потому что дневной свет почти не пробивался сквозь заколоченные ставни, а света стареньких ламп, редко висевших под потолком, не хватало. Густая желтизна вокруг делала помещение визуально меньше, скапливала тени по углам и вокруг предметов.

Сразу за сенями оказалась комнатка. Обставлена, вопреки ожиданию, вполне современно. Тут стояли холодильник и микроволновка на столе, а еще кофемашина, чайник и даже тостер. В уголке пылился небольшой пузатый телевизор. С двух сторон от тёмного окна вытянулись до потолка шкафы со стеклянными дверцами – были видны многочисленные папки-скоросшиватели разного цвета.

Ленка с шумом принялась раздвигать стулья, освобождая центр комнаты. Велела:

– Выкладывайте.

– Ты ведь знаешь, что делать? – на всякий случай уточнил Тошик.

– Я б не задавал ведьме такие вопросы! – встрял Шмыга, хихикнув.

Ленка фыркнула, не поднимая взгляда, подхватила со стола бездонный рюкзак и вытащила из него по очереди несколько толстенных книг, пучки разных трав, коробок спичек и упаковку ароматизированных свечей.

Вовка, Шмыга и Пашка стали вынимать части маминого тела. Вика старательно прикладывала шарниры на изгибах локтей и плечах, на шее и туловище, на бёдрах и стопах ног, собирая этот странный человеческий пазл. Мама теперь лежала, как живая. Это был её дом, он питал её силой.

Губы налились красным, на веках отросли ресницы, проступили брови. Тошик дотронулся до её кисти и ощутил тепло. Показалось даже, что под кожей пульсирует вена.

– Укрой, – Ленка протянула простынь. Сама она сосредоточенно листала одну из книг, слюнявя палец. – И все дружно выйдите в сени или на улицу.

– Надолго? – спросил Вовка. – Если надолго, дай яблоко, а? Жрать очень хочется.

Ленка бросила ему рюкзак. Благодарно хмыкнув, Вовка запустил руку по локоть и стал старательно там что-то искать. Судя по выражению лица, находил он что-то не совсем съедобное.

Все вместе вышли за порог. Пашка закрыл дверь. Тошик успел заметить, как Ленка расставляет вокруг простыни свечи и поджигает их одну за одной.

– Ага! Яблоко! – Вовка Зацепин вытащил зелёное сочное яблоко в тот момент, когда открылась дверь на улицу.

После полумрака комнаты свет показался слишком ярким. Пришлось заморгать часто-часто, чтобы привыкнуть. А потом Тошик увидел Зверя.

Тот стоял, облокотившись о плетень, и смотрел на Омертвевший дом, скаля зубы. Потрёпанный, взъерошенный Забытый Зверь. У ног его в лоскутах тумана беспокойно крутились лесные чудища, похожие на огрызки веток и еловые шишки одновременно. А за спиной Зверя – насколько было видно – собирались мёртвые люди из Города Спящих.

Они безмолвно выходили из тумана и останавливались перед домом. Мёртвые лица не выражали эмоций. Тошик увидел родителей Ады, они подошли совсем близко с обратной стороны ограды. Рты приоткрыты, веки чуть опущены, глаза не двигаются, но холодный, мёртвый взгляд, казалось, вцепился в Тошика – и больше ни в кого.

– Мы не договорили вчера, – сказал Зверь, выплёвывая слова, как шипящие мармеладки. – Нехорошо получилось! Я к вам, волчата, со всей душой, а вы подло убегаете, прячетесь, делаете гадости. Всего-то поговорить!

– И забрать ещё одну сущность, – процедил Пашка.

Зверь перевёл на него взгляд. Морда, покрытая шерстью, подёрнулась дымкой и вдруг превратилась в мужское лицо с всклоченной бородой.

– Помню тебя, пацан, – сказало лицо. – Твои родители не хотели делиться, пришлось забирать добро силой. Хорошие были люди. Моряк и фокусница. Жаль их немного… Как давно ты здесь? Сотню лет? Две сотни? Каждый день, да вспоминаешь родителей, которых нашёл мёртвыми в доме на берегу моря?

Пашка не ответил. Он легко спустился с крыльца, сорвал травинку, сунул её в уголок рта. Сел на ступеньку.

– Тяжело осознавать, что ничего не можешь сделать, – продолжил Зверь. Бородатое лицо съёжилось и вместо него проступило другое, теперь уже женское. – Ваша мама пришла, молока принесла. Отопритеся, отворитеся. Козлятки, а? Послушайте взрослых. Я же всё равно приду и заберу всё, что мне полагается. Вас бы не тронул вчера, но теперь трону. Всех разом.