Александр Матюхин - Город Спящих [litres]

– Непременно, – отозвался Пашка, который был увлечён распаковкой сладостей. – Всех зову в гости, заглядывайте обязательно, по поводу и без.

– Нет уж, давайте вы к нам, – брякнул Шмыга. – У меня тоже есть вопрос. Когда домой отправимся? Если всё хорошо закончилось, то что нам ещё тут делать?

– Позавтракаем, и сразу в путь, – сказала мама. – На голодный желудок никто не едет.

Тошик принял из рук Пашки засахаренный крендель.

– Получается, приключение закончилось, – сказал он. – Даже немного странно. Как будто я ехал, ехал, ехал долго через тридевять земель, а потом раз – и всё.

– Так и бывает, – ответила мама. – Немного жалко, да? Но это отличный сюжет для моей новой книги. Давайте попробуем написать её вместе.

– Я буду редактор, – сказала Вика и откусила печенье, рассыпав крошки по платью.

– Я буду генератор идей, – заявил Вовка Зацепин.

– А я постараюсь ничего не забыть, – сказал Тошик. Он достал из кармана старенького пластмассового солдатика и поставил на край стола.

Пашка осторожно дотронулся до крохотного оружия в руках солдатика. Спросил:

– Где ты раздобыл такое чудо?

– А ты не помнишь?

Пашка долго рассматривал солдатика, потом покачал головой.

– Нет, извини. Я в детстве любил машинки, а не войнушки.

– Значит, мне придётся придумать историю про другого мальчика, который когда-то тоже жил в Городе Спящих и играл в солдатиков, – сказал Тошик.

И подумал о том, что таких историй полный чердак в гостинице у Ады. И все они непременно грустные.

– Я хочу повидаться с Адой, – сказала Вика, будто прочитала мысли Тошика. – У неё всё в порядке?

– Конечно, повидаемся. Ада готовится к новым посетителям, её гостиница снова принимает гостей со всего света, – ответила мама.

Они завтракали ещё минут двадцать. Время от времени задавали друг другу вопросы, шутили и обсуждали случившееся. Потом закончились сладости, да и чая осталось на дне. Мама встала и, глядя на Ленку, сказала как-то неловко, смущаясь:

– Нам, наверное, пора. Прогуляемся по городу, и домой.

– Я, пожалуй, останусь, – ответила Ленка. – Пока туман не ушёл. Работы непочатый край, голову не подниму.

– Я обязательно вернусь, слышишь? – внезапно сказала мама и обняла Ленку за плечи. – Когда Тошик и Вика вырастут. Когда мне не нужно будет о них заботиться, я вернусь и буду здесь с тобой. Или останусь одна, а ты поедешь, куда захочешь. Договорились? Лен, договорились?

Ленка-пенка, драная коленка – задорная девчонка и отличный вратарь. Она не отвечала. Стояла, опустив взгляд. Казалось, едва сдерживает слёзы.

– Я буду писать письма сестричке, – сказала Вика. – А когда дорасту до собственного телефона, мы с тобой начнём переписываться в чате. Хорошо?

– Хорошо, – едва слышно ответила Ленка. Потом добавила громче: – Идите уже. С вами тошно, аж плакать хочется. Быстрее улепётывайте, дайте работой заняться.

И все, кто был в Омертвевшем доме, покинули его.

Когда Тошик проснулся (в половине седьмого утра на улице едва начало светлеть), по квартире уже кто-то ходил.

Сквозь приоткрытую дверь детской аккуратно и будто бы неловко пробирался желтоватый свет из кухни. Пахло только что испеченными булочками. Негромко играла музыка – что-то из маминого любимого.

Тошик сел на кровати, обхватив коленки руками. Несколько секунд осматривал комнату, пытаясь вспомнить её, вернуть старые ощущения, обнаружить детали, которые делали комнату родной. А ведь тут ничего не изменилось за две недели. Книжные полки, два стола, Викины игрушки на подоконнике, вдоль стены, на полу – вообще везде. Белый громоздкий шкаф с зеркалом, одна дверца открыта, а из полок торчат в беспорядке брошенные штаны, рукав рубашки, смятые футболки. Всё, как в обычной детской комнате.

Всё, да не всё. На школьном столе у пенала с ручками и карандашами лежало два зелёных яблока. Надкусанные, с чуть пожелтевшими краями на месте надкуса.

Эти яблоки Ленка протянула каждому в Омертвевшем доме. Они стояли полукругом на крыльце. Жаркий ветер сушил слёзы.

– Кусайте, – сказала Ленка. – И чтобы я вас больше здесь не видела до поры до времени.

И они укусили каждый своё. Тошик, Вика, Шмыга с Вовкой Зацепиным и ещё – мама.

Тошик выбрался из кровати, осторожно вышел в коридор, а затем, шлёпая босыми ногами по ламинату, на кухню.

У плиты хозяйничали мама с Викой. Вернее, мама что-то лепила, а Вика, стоящая на табуретке, пыталась помочь.

– Пальчиками сюда, так, аккуратно, – говорила мама. – Нежнее дави, должен получиться шар… Заходи, дорогой, завтрак уже готов.

Она обернулась, улыбнувшись. Внутри Тошика что-то дёрнулось, он понял, что может сейчас заплакать, что не удержится, но – удержался. Подошёл, обнял маму за пояс и стоял так несколько минут, не в силах оторваться.

– Как же я соскучилась, – сказала мама. – Вы не представляете, каково это – болтаться вне времени и пространства, без сущности, замкнутой в пластмассовом теле.

– Не представляем, – ответила Вика. – Наверное, какой-то кошмар.

Осень закрасила небо в чёрное. Непогода разыгралась, холодный ветер чувствовал себя хозяином на улицах и бросался на прохожих: «Кошелёк или жизнь!».

Но пока не начался дождь, ребята гоняли мяч на футбольном поле.

В ворота поставили костлявого семиклашку из второго подъезда – он как раз выходил за хлебом, удачно подвернулся, стало быть. Ещё два Вовкиных одноклассника составили массовку. Гонять два на два было не то, чтобы очень весело, но никто не хотел уходить домой. Никто из тех, кто неделю назад вернулся из странного путешествия.

– Гони его!

– Пас!

– Бей, бей, чудила!

– Костлявый, ну кто так ловит!

Дождь всё же заморосил, мелкий и противный. Осенний. Часть ребят почти сразу же разбежались, семиклашка подхватил пакет с хлебом и, виновато извиняясь, был таков. Остальные забрались под козырёк зрительских скамеек.

Тошик смотрел на окна своей квартиры, в которых горел свет. Мама уже давно забрала Вику из садика, а сама сейчас сидела за новой книгой. Писала, что называется, день и ночь.

Потом перевёл взгляд на другие окна – той квартиры, где жил Артём. Свет в ней тоже горел, и тоже можно было без проблем представить, что происходит внутри. Родителей Артёма Тошик видел несколько раз. А его самого – вернее, чёрно-белую фотографию, развешанную на каждом столбе и на остановках в его районе, – каждый день.

«Всем, кто видел этого мальчика… Волосы светлые… Рост… Вышел из дома и не…»

Каким-то невероятным образом две недели путешествия прошли незаметно для окружающих. Исчезновения Вовки, Шмыги, Вики и Тошика никто не заметил. Будто невидимая рука выудила их из этого мира, не оставив у окружающих воспоминаний, а потом вернула обратно. Но вот на Артёме произошёл сбой. Тошик догадывался, что дело было в его смерти (или в том состоянии, в котором Артём находился). Видимо, законы, применимые к остальным ребятам, на него не распространялись. Артёма начали искать на второй день, и не нашли до сих пор. Неудивительно.