Анатолий Даровский - Часы бьют полночь

Оля запоздало вспомнила: вот Ленка зло улыбается, вот ударяет каблуком сапога по беззащитно выставленному запястью. Даже если обошлось без переломов — всё равно ничего хорошего.

Спасибо хоть, что левая.

— Может, тебе помочь? — позвала она. Женька в ответ мотнул головой и снова попытался встать.

Всю дорогу до дома Оля фактически тащила его на себе, сама удивляясь, откуда взялись силы. Она понятия не имела, что случилось до того, как она отыскала их, и сколько времени Женька успел провести в обществе Фролова и компании — но решила не задавать вопросов. И без того нашлось чем заняться.

Наблюдать, как он медленно поднимается, опираясь о стену, было невыносимо, но что-то внутри подсказывало ей: не вмешивайся. Она бы и сама на его месте отказалась от помощи.

И всё-таки, когда Женька сделал первый осторожный шаг на кухню и опасно качнулся, едва не грохнувшись на пол снова, Оля не выдержала: одним прыжком оказалась рядом с ним и обняла, позволив снова повиснуть на ней, как на спасательном круге.

— Ну и зачем, — пробурчал он куда-то в воротник её кардигана, — я же весь в… этом дерьме.

— Неважно. Отстираю, — ответила Оля. — Пойдём. И… не волнуйся обо всём этом, хорошо? Мы отдохнём, поговорим, потом, если тебе не срочно, подождём моих родителей, и они на машине довезут куда надо. Можешь чувствовать себя как дома, если тебе так проще.

— То есть, раскидывать вещи, писать маркером по столу и всё прочее? — не удержавшись, поинтересовался Женька, и она фыркнула в ответ.

Кажется, он медленно, но верно приходил в себя.

Стиральная машина из ванной рычала, как голодная тварь. Настоящих тварей, к счастью, не было: бились в окно, шипели на фиалку в горшке, но в квартиру не залетали. Домашний уют не нравился им, и в квартире Оля чувствовала себя в относительной безопасности.

— Итак, что мы узнали? — вздохнула она, осторожно протирая смоченной в перекиси ваткой очередную ссадину на лице Женьки. — Во-первых, что за Фроловым ещё кто-то стоит…

— Это разве не было очевидно с самого начала? Он же кретин, — вяло поинтересовался тот и поморщился. Оля могла его понять: у неё тоже всё болело, а ведь ей досталось не в пример меньше.

— Было, но теперь у нас есть подтверждение. А ещё, во-вторых, мы знаем, что «сделать человека сильнее», как он говорит, просто так нельзя. Ему же понадобилось твоё согласие. В-третьих, он так оговаривался, что я подумала, будто это не особо безопасно. А то и вообще смертельно опасно. К тому же он знает про меня! Так что я тоже на мушке. И ещё эта «самодеятельность». Как ты догадался, что…

— Слушай, помедленнее! — взмолился Женька. — Ты как-то слишком разошлась. Я всё понимаю, но… сейчас у меня большая часть мозговых ресурсов уходит на то, чтобы не отключиться прямо здесь, а ты ещё что-то рассказывать пытаешься.

Оля осеклась. Пару минут назад она повторяла себе, что важные разговоры лучше оставить на потом — и вот, пожалуйста, грузит их обоих информацией, которую они сейчас вряд ли будут в состоянии воспринять. Молодец.

— Прости, — она вздохнула. — Прибеги я чуть раньше…

— …ничего бы не изменилось, — закончил Женька. — Всё прошло бы совершенно так же.

— Но рука…

— Да пофиг, пройдёт. Вот об этом точно не стоит волноваться, — он махнул забинтованной ладонью, но Олю не обманула его мнимая небрежность.

— Ну сколько можно, — погрустнела она, — хватит, расслабься уже. Передо мной-то не нужно в крутого играть.

— А я и не играю, — Женька моргнул, будто сам не понял сути претензии, а потом уже тише добавил. — Не в этом дело, правда.

Он опустил голову на здоровую руку, лежавшую на столе, и устало выдохнул.

— Спасибо. Не хочется этого признавать, но, если бы ты не пришла, я не знаю, что было бы. Скорее всего, всё бы прошло намного хуже. Я ведь ничего не мог сделать.

— Если бы я не попалась им, тебе бы не пришлось…

— Не пришлось бы? Я не идиот и между унижением и реанимацией выберу унижение. Так что и без тебя собирался в конце концов сдаться и сказать эту чушь на камеру. Рано или поздно. Ты, по сути, ничего не изменила. Разве что позволила нам не остаться инвалидами. И ещё убить змею. Хотя… я уже не уверен, хорошо ли это.

Оля молчала. Даже сейчас, понимая, что по их следам может пойти нечто намного более могущественное, чем Гоша Фролов со змеёй на плече и его приспешники, она не жалела. Не жалела ни о едином сказанном слове.

И о том, что они бросили одноклассника там, за гаражами — тоже не жалела.

Женька помолчал и продолжил.

— Но я не о том, Оль. Рука — это действительно мелочь… по сравнению с остальным. Есть у меня кое-какие догадки, и мне они совсем не нравятся.

— Что ты узнал? — напряглась Оля. Она вспомнила: точно, Гоша же что-то сказал ему на ухо, когда Женька обвинил его в самодеятельности! Ей всё хотелось об этом спросить, но случай никак не представлялся. Да и из головы вылетало. Столько всего случилось.

— Ты правда хочешь говорить сейчас? — тот вздохнул. — Второй раз прошу, дай в себя прийти. Там… действительно много всего. Голова кругом идёт, серьёзно. Хотя бы десять минут — и я весь твой.

Оля вскинула руки: сдаюсь, мол.

— Ладно-ладно, я подожду. Чайник поставить?

Женька молча кивнул и прикрыл глаза.

Ждать пришлось дольше, чем десять минут. Когда вскипел чайник, Оля обнаружила одноклассника спящим. Прямо так, на столе. Будить его она не рискнула: просто спихнула со столешницы на диванчик и накрыла принесённым пледом. А потом и сама провалилась в дрёму, прикорнув в кухонном кресле — хоть тело и болело, усталость оказалась сильнее.

Женька разбудил её, когда на улице уже темнело.

— Ау? Мы вроде поговорить хотели… — Оля сперва не поняла, что за тень возвышается над ней, и запоздало вздрогнула. После отдыха стало едва ли не хуже: ныла голова, каждый вдох отдавался болью где-то между рёбрами. Но в голове прояснилось.

Наверное, надо было с самого начала идти в травмпункт, вяло подумала она и выпрямилась в кресле.

— Хотели, — со сна не сразу вспоминалось, о чём именно. Но стоило ухватить за хвост пролетавшую мысль — и воспоминания нахлынули водопадом. — А, да, точно! Хотели! Ты что-то узнал, верно?

Тот усмехнулся.

— Ну, не то чтобы узнал… Но у меня есть догадки.

Оля потянулась к выключателю — уже смеркалось, а оставаться в полумраке не хотелось — и превратилась в слух.

— Помнишь, что я говорил недавно? Про то, что, может быть, люди и чудовища — одно и то же?

— Помню, — Оля кивнула. — И что? При чём тут…

— Я тут подумал, что в этом, похоже, и была их цель, — Женька досадливо поморщился, когда неловким движением потревожил больную руку. Та опухла и теперь выглядела совсем уж неприглядно даже сквозь слой бинта: похоже, и впрямь перелом. — Если они планировали довести меня до отчаяния, то у них, блин, почти получилось. Думаю, всё бы развивалось как-то так: сначала слухи разлетаются по одной школе, потом, если я решу перевестись, — по другой… В конечном итоге надо мной нависает угроза уголовного дела, и тут-то они и появляются.