Константин Филимонов - Мистические истории из практики парапсихолога

Виктор занялся так называемым квартирным бизнесом. Он подпаивал своих недавних друзей-собутыльников и, одурманивая пьяниц, обманным путем задарма приватизировал на свое имя их квартиры. Даже свою сердобольную маму, которая так хотела, чтобы ее единственный сынок стал трезвенником, Виктор упрятал в психиатрическую клинику. И через полгода мамы не стало…

После этого случая я надолго отошел от целительства. Но прошло какое-то время, и я снова лечу людей. Горький урок этот, как мне кажется, пошел на пользу.

А мой коллега оставил целительство окончательно и сейчас… пьет горькую не меньше, чем когда-то Виктор. Наверное, это и есть расплата.

Но история на этом не закончилась.

В конце зимы 1997 года я, давным-давно позабывший о хворях, очень сильно заболел. Температура под сорок и бредовое состояние продолжались трое суток, затем болезнь отступила. Долго искал первопричину внезапно обрушившейся болезни, но так и не смог ничего для себя объяснить.

Позднее выяснилось, что именно в эти дни хоронили Виктора. Его убили в тот самый час, когда меня свалил недуг.

Мистика и театр — понятия, между которыми вполне можно поставить знак равенства. Не секрет, что большинство актеров — люди суеверные. Много раз я слышал от них, что успех выступления напрямую зависит от соблюдения того или иного ритуала. Когда же актер пренебрегает неписаными мистическими законами лицедейства — провал обеспечен. А если пренебрежение этими законами перерастает в традицию, тогда неминуема настоящая беда. Мельпомена жестоко карает скептиков.

Примеров тому нет числа. Вот лишь один из них…

В сентябре 1996 года директор одного из челябинских театров пригласила меня на премьеру шекспировской “Бури”.

Я люблю классический театр, люблю и почитаю Шекспира как одного из самых мистичных драматургов, но меня пригласили не как заядлого театрала (я таким и не являюсь), а как парапсихолога. И перед премьерой директор театра рассказала о странной, даже страшной судьбе этой постановки “Бури”.

Дело в том, что этот спектакль был поставлен в Казани еще в 1994 году и имел грандиозный успех (завоевал “Золотую маску” как лучший спектакль года). И всё бы хорошо, если б не целый ряд трагических событий.

Актеры, задействованные в постановке, и режиссер испытали массу личных потрясений. У них умирали родственники. Бесследно терялись вещи, драгоценности и деньги. Ни с того ни с сего, помимо их воли, вдруг разрывались некогда теплые отношения с друзьями. Сами актеры чаще обычного жаловались на жуткую усталость и бесконечные болезни. И чем удачнее игралась “Буря”, тем сильнее труппа театра ощущала на себе фатальность тяжкого рока.

Ну а закончилось все тем, что однажды ночью после очередного представления “Бури” казанский театр… сгорел. Сгорел дотла. В огне погибли оборудование и реквизит всех без исключения спектаклей. Всех… кроме “Бури”! Реквизит этой постановки даже не тронуло пламенем!

Не много ли, спрашивается, мистических событий для одного года существования спектакля?

Узнав о беде казанцев, дирекция челябинского театра решила возродить “Бурю” теперь уже на своей сцене. Большинство казанских актеров и режиссер-постановщик, а также уральские актеры и местная постановочная группа в кратчайшие сроки восстановили пьесу.

И вот должна состояться новая премьера, второе рождение спектакля.

Но директор театра вдруг забеспокоилась: а закончилась ли череда трагических событий? Не повторятся ли фатальные метаморфозы на челябинской сцене? Именно поэтому я и был приглашен на премьеру.

Надо отметить, что в этой постановке “Бури” режиссер нашел много оригинальных ходов. Например, действие пьесы происходило под огромным шатром, и зрители следили за происходящим не из зрительного зала, как обычно, а расположившись тут же, на сцене. Поэтому иногда казалось, что мы, зрители, не только смотрим, но и участвуем в спектакле. И еще приятно удивило то, что в средневековой шекспировской пьесе казанский режиссер нашел и талантливо выделил много параллелей с нынешним временем. Это сделало героев пьесы узнаваемыми и современными. Но… Если б не это страшное “ но ”, я уверен, не было бы никаких трагедий.

Для начала давайте совершим путешествие к истокам пьесы, чего ни режиссер, ни актеры, увы, не сделали.

Так вот “Буря” — последнее произведение Шекспира (лебединая песня зрелого мастера), написана им примерно в 1611 году. У главного героя пьесы, волшебника Просперо, два реальных прототипа — Фрэнсис Бэкон, самый известный маг и алхимик того времени, и не менее титулованный ученый-астролог Джон Ди.

Кстати, и Бэкон, и Ди много помогали Шекспиру, неоднократно консультировали его пьесы и, несомненно, оказали влияние на его творчество. Благодаря им в пьесах Шекспира нет ни единой магической неточности. И если в тексте сказано “ волшебный плащ ” — тогда он, этот плащ, должен быть обязательно волшебным, то есть украшен мистическими пантаклями, талисманами (в казанской же трактовке плащ этот был обыкновенной накидкой не первой свежести). Или “ магические книги ”, которыми шекспировский Просперо дорожит более всего и бережет их как зеницу ока, но казанский Просперо обращается с этими книгами, словно с макулатурой…

И таких вот неточностей я насчитал более двадцати.

Кстати, фатальному удару были подвержены не только актеры и режиссер, но и зрители, так как они восседали на сцене и являлись невольными участниками действия. Хотя можно было бы легко обезопасить и зрителей, и артистов. Для этого вполне достаточно по куполу шатра прошить охранные амулеты. Всё это не только не будет идти вразрез с современной трактовкой “Бури”, но и украсит постановку, сделает спектакль более зрелищным и динамичным.

По просьбе директора театра я на следующий же день после премьеры встретился с режиссером и рассказал ему подробно, что необходимо срочно изменить. Вернее, даже не изменить, а чем дополнить постановку.

К моему удивлению, режиссер выслушал меня довольно-таки скептически (неужели не надоело страдать самому от своего заблуждения и видеть страдания актеров?). И, как вы, наверное, уже догадались, он не сделал никаких выводов, а жаль!

И началось…

Режиссер, показывая неуемные амбиции, в пух и прах разругался с дирекцией челябинского театра, уволился и уехал. Актеров продолжали преследовать трагедии, болезни и неудачи. И однажды во время подготовки “Бури” к представлению прямо на сцене погиб молодой мужчина из постановочной группы (взялся за оголенный провод под напряжением).

В итоге спектакль просуществовал примерно полгода и почил в бозе, а казанская труппа распалась сама собой и разъехалась по разным городам и весям России.