Константин Филимонов - Мистические истории из практики парапсихолога

Совсем недавно я вычитал, что через несколько лет после смерти Шекспира актеры придворного английского театра решили сыграть последнюю пьесу драматурга. Но они не учли многих особенностей “Бури” и второпях пренебрегли некоторыми авторскими мистическими деталями. Ну а закончилось всё, как вы уже догадались, трагически. В ночь перед представлением весь реквизит и импровизированная сцена театра сгорели. Сгорели дотла. Актеры поняли, что дух покойного драматурга противится такой трактовке пьесы, и от дальнейшей постановки “Бури” было решено отказаться.

Зачем живу?..

Как глупо, как ненужно жизнь проходит,

С какими-то заботами пустыми, с каким-то отвращеньем ко всему…

Как, впрочем, сотни тысяч жизней!

Что я искал? Что я хотел понять за эти годы?

Что нашел? Что понял?

Что я такой же, как и все — лишь смертный!

И не добившись ничего, уйду из жизни,

И обо мне не долго будут помнить,

Потом умрут и те, кто помнил обо мне,

Потом меня забудут…

Значит, все напрасно?

(Я слышал, говорили: «жизнь — есть счастье!»,

Но разве это так, коль жизнь напрасна?)

А, собственно, какая это чушь: напрасно-ненапрасно…

Если так, то все напрасно — люди, звезды, воздух…

И ничему существовать не надо,

Ведь обо всем забудешь,

Когда придет пора тебя землей укрыть!

И все о чем мечтал, к чему стремился, что хотел понять и сделать,

Все — в один момент отнимет Смерть,

Все! Все!!!

Зачем ты жил?..

Эти стихи я написал, когда мне было четырнадцать лет. Никто (увы, никто!) не мог объяснить мне тогда, зачем же человек живет?

В то время материалистическая догма всецело овладела сознанием масс, а любые религиозные тенденции беспощадно умерщвлялись жесточайшей прокоммунистической идеологией-инквизицией.

К Богу, к религии я пришел в достаточно зрелом возрасте. И с того времени свято верую в бессмертие души. Верую уже хотя бы потому, что не нахожу смысла в жизни, если сразу после смерти наступает забвение. Нелепа и страшна формула атеизма: « Из небытия пришли, в небытие уходим »…

Очень не люблю вспоминать, но самому довелось пережить состояние клинической смерти.

Собственно, именно с этого мгновения мне (тогда еще не верующему ни во что) и открылся мир Зазеркалья. То, что я увидел и ощутил, невозможно описать словами или красками.

Когда пробую объяснить мое тогдашнее состояние, понимаю, что рассказ звучит крайне неубедительно, убого, если хотите. Может быть поэтому с глубоким (с глубочайшим!) уважением отношусь к тем людям, которые нашли в себе смелость поведать историю своего “ путешествия ” в состоянии так называемой клинической смерти.

Почему “ так называемой ”? Потому что, как объяснил мне врач-реаниматолог с двенадцатилетним стажем, под состоянием клинической смерти можно понимать всё, что угодно: от долговременной задержки дыхания до продолжительной остановки сердца. Это огромный диапазон, но во всех без исключения случаях опытный эскулап видит на лице умирающего “ маску Гиппократа ”, то есть “ лицо смерти ”. Маска спадает, если человек приходит в чувство, оживает. Но это состояние — лишь переходная фаза между жизнью и настоящей смертью, которая наступает не с остановкой сердца, а с остановкой работы мозга.

После такого вот длинного вступления (с претензией на философию) приведу отрывок из письма одной женщины:

« В тот день с самого утра я чувствовала себя неважно. Дыхание было затрудненным, и я физически ощущала сердце, как оно сдавлено и будто пытается вырваться из плена. В голове шумело.

…Был воскресный день, и мы с мужем обещали детям прогулку за город. Муж вел машину, а я сидела на переднем сиденье, дети — на заднем. Вдруг мне стало очень плохо. Меня окутала страшная темнота…. Не помню ничего, кроме животного страха — я проваливаюсь в черную дыру. Не знаю, была ли при этом физическая боль, но вдруг тьма закончилась, и я нырнула в Свет. Пожалуй, это наиболее правильное сравнение, потому что Свет (теплый, нежный, добрый) был везде: и вокруг меня, и даже во мне. Стало легко-легко…. Я купалась в Свете. Хотелось петь и плакать от восторга. Вот и сейчас, вспоминая и описывая, я плачу от счастья. Было ощущение свободы и покоя. Казалось, что слышу прекрасную неземную музыку.

…И вдруг крик дочери:

— Мама, не умирай!

И сразу — чернота, нестерпимая боль в сердце и голове! Больно, ужасно больно! Я открываю глаза, вокруг меня стоят какие-то люди. Я лежу на траве, а муж делает мне искусственное дыхание. Отлично помню, что ненавидела в тот момент всех, кто вырвал меня из того блаженного состояния. Сейчас мне стыдно за ту ненависть, но, если быть честной, о детях я подумала, лишь уже полностью придя в чувство… »

Даже не решаюсь прокомментировать эту исповедь. С точки зрения ортодоксальной науки…

А впрочем — стоп!!!

Уместны ли здесь научные постулаты? Разве мнения ученых в этом вопросе не субъективны? Ведь их суждения о смерти можно подвергнуть такому же безапелляционному остракизму, как и рассказ этой женщины.

Однако догма “вечного забвения” почему-то должна приниматься нами как аксиома, словно все ученые только вчера вернулись к нам с “того света” и с уверенностью опытного поводыря объявляют, что ТАМ-де ничего нет!

Доподлинно известно, что Эрнест Хемингуэй в июле 1918 года, будучи молодым офицером в составе американского санитарного корпуса, был ранен осколками и шрапнелью минометного снаряда на итальянском фронте близ деревни Фоссальта-ди-Пьяве.

Впоследствии Хемингуэй неоднократно рассказывал о своей ужасной агонии и о том, как его душа покидала умирающее тело. В 1929 году он описал эпизод этого состояния в романе «Прощай, оружие!» Вымышленный персонаж Генри Фредерик воспроизводит ощущения автора романа: « Я попытался вздохнуть, но дыхания не было, и почувствовал, что весь вырвался из самого себя и лечу, и лечу, подхваченный вихрем. Я вылетел быстро, весь как есть, и знал, что я мертв, и что напрасно думают, будто умираешь и все. Потом я поплыл по воздуху, но вместо того, чтобы продвигаться вперед, скользил назад. Я вздохнул и понял, что вернулся в себя ».

В этой связи очень интересна для изучения «Тибетская Книга Мертвых», которую на Востоке, начиная с VIII века и до наших дней, читают умирающим в последние минуты жизни и даже уже умершим во время обряда похорон. « Душа человека должна совершить долгий переход ». Этот трактат о многоступенчатости смерти перед новым рождением помогает сформировать правильное отношение живого человека к смерти, чтобы своей любовью не удерживать душу умершего возле тела, а наоборот, поминальными молитвами помочь душе пройти свой трудный путь.