Ирина Матлак - Поющие пруды

– Майк… – позвала я и, завладев его вниманием, спросила: – Ты этой ночью что-нибудь слышал?

– Что, например? – уточнил он.

– Шаги, – заставляя голос не дрожать, конкретизировала я. – Или скрип. Или… плеск.

– Плеск? – брови Майкла приподнялись, выражая удивление.

Поняв по его реакции и выражению лица, что ничего необычного он не слышал, я махнула рукой:

– Забудь.

Выходя за калитку, я почти не сомневалась, что за ней меня дожидается Егор. Но его не было. Я постояла еще несколько минут, безрезультатно всматриваясь в дальний конец дороги и надеясь услышать гул мотора. Но, так ничего и не дождавшись, пошла в школу. Хорошо, что додумалась прихватить с собой зонтик.

Долго идти пешком мне не пришлось. Как раз в тот момент, когда я проходила мимо дома Данилы, он выехал из ворот на родительском мерсе. Сегодня от предложения меня подбросить я не отказалась и с удовольствием забралась в теплый, пропахший мятным ароматизатором салон.

– Разве мы не заедем за Алисой? – удивилась я, когда Данила, не остановившись, проехал ее дом.

Крепче сжав руль, он отрицательно качнул головой.

Сперва я не придала этому значения, но, когда мы проехали ведущий к школе поворот, насторожилась.

– Мы поедем другой дорогой?

– Просто немного прокатимся, – не отрывая взгляда от лобового стекла, сообщил Данила.

– Прокатимся? – удивленно переспросила я. – Мы же опоздаем! У нас первым уроком самостоятельная, если ты забыл.

Искоса на меня взглянув, он улыбнулся:

– Не будь занудой.

И с силой надавил на газ! Мотор взревел, и мы помчались вперед на скорости, явно превышающей допустимую. Меня буквально вжало в спинку сидения и, хотя я никогда не боялась ни высокой скорости, ни езды на машине, сердце непроизвольно екнуло. Так бывает на американских горках, когда, достигнув высокой точки, резко устремляешься вниз.

Сбоку промелькнул ржавый указатель с перечеркнутой надписью «Поющие пруды», и через несколько минут мы оказались на ведущей к трассе дороге. Не сбавляя скорости, – а, по ощущениям, так и вовсе прибавляя, – Данила гнал мерс вперед. Здесь не было фонарей, и темноту разбавлял лишь свет фар.

– Данила! – в конце концов, не выдержала я. – Какого черта ты творишь?!

Проигнорировав меня, он остановился лишь спустя несколько минут, чуть съехав на обочину. В автомагнитоле бренчала музыка, и только она вместе со звуком тихо урчащего двигателя нарушала повисшую тишину.

– Нужно поговорить, – по-прежнему сжимая руль, сообщил новоявленный Шумахер.

Я даже разозлилась слегка:

– А для этого обязательно нужно было увозить меня невесть куда? Да еще и с утра пораньше?

– Я думал, это пройдет, – словно не услышал меня Данила. – Как-то забудется само собой, и я этим переболею… но не проходит.

Отведя взгляд от лобового стекла, он напряженно на меня посмотрел:

– Я не могу переболеть тобой, Марина.

Я ненадолго растерялась, не ожидая от него таких слов.

Этот его взгляд заставил меня почувствовать себя неуютно. А еще – виновато, хотя объективных оснований для этого не было. С того памятного разговора, когда Данила заявил, что я ему нравлюсь, мы данную тему не затрагивали. Я даже почти забыла о его признании и начала думать, что временное «помешательство», как он выразился, у него действительно прошло. Но ошиблась, как теперь оказалось.

– От меня-то ты чего хочешь? – заставив себя не отвести глаза, ровно спросила я. – Если взаимности, то я испытываю к тебе лишь дружескую симпатию. Прости.

Уголок его губ дернулся, обозначив кривую усмешку:

– Жестоко.

– Зато честно.

В свете последних событий все выяснения отношений, да и вообще все нормальные проблемы казались совершенно несущественными. Этим утром мне было достаточно ненормальных, и я была взвинчена. Возможно, при других обстоятельствах говорила бы с Данилой менее резко, хотя все так же откровенно – как привыкла. Но сейчас мне хотелось скорее оказаться в школе и, конечно, не из-за самостоятельной по математике, а чтобы встретиться с Егором. Он – единственный, кто сможет меня выслушать. Единственный, кто после моего рассказа о случившемся утром не посчитает меня сумасшедшей. Скорее всего, снова станет отмалчиваться и не даст никаких объяснений, но, по крайней мере, я смогу выговориться.

– Я тебе совсем не нравлюсь? – выдернул меня из размышлений Данила. – Не как друг.

Что я могла ему ответить? Только то же, что отвечала всем до него. Сколько их было – тех, кто признавался мне в своих чувствах? Уже и не вспомнить. И с каждым новым поклонником легче для меня отказы не становились. Каждый подобный разговор отнимал много нервов и душевных сил. Поэтому я и отгораживалась ото всех, поэтому и променяла женственные платья на удобные джинсы. Я искренне старалась быть незаметной, непривлекательной, но почему-то все равно невольно притягивала к себе внимание.

Данила мне нравился. Возможно, даже чуть больше, чем друг… чуть больше, но не более. И я понимала, что ни к чему хорошему наш выход за рамки дружеских отношений не приведет.

– Данил, – я вздохнула. – Мне просто ничего такого сейчас не нужно. Ты классный, правда. И я не хочу тебя обманывать. Не знаю, что все вы… то есть, что ты во мне нашел, но рано или поздно ты этим «переболеешь». Если хочешь, я буду стараться не попадаться тебе на глаза, сократим наше общение и…

– Нет, – резко оборвал он и, неожиданно схватив меня за запястье, притянул к себе. Его голос понизился до полушепота: – Ненужно ничего сокращать. Я хочу видеть тебя. Каждый день… да, хотя бы просто видеть.

Его поведение немного испугало. Данила не походил на самого себя, и если еще недавно я опасалась за здравость собственного рассудка, то теперь задалась вопросом, а уж не сошел ли с ума он. Еще и его глаза казались какими-то… странными. И только спустя несколько долгих секунд я поняла, почему.

Зрачки. Они расширились настолько, что почти полностью затопили радужку, которая тоже потемнела. Я помнила, что у Данилы глаза были серо-голубыми, а теперь они напоминали холодную сталь… или темное, затянутое льдом озеро.

– Мне больно, – неотрывно в них глядя, произнесла я.

Словно очнувшись, Данила отпустил мою руку и, чуть тряхнув головой, проронил:

– Извини.

Больше говорить было не о чем. Это понимала я и самое главное – это понимал он. Тем не менее, мы еще некоторое время простояли на обочине, среди шумящего на ветру леса. Дворники смахивали со стекла капли косого дождя, продолжал урчать двигатель, а звучащая в салоне музыка, словно в насмешку, была бодрой и оптимистичной.

Когда двигатель внезапно заглох, никто из нас не придал этому особого значения. Но когда он не пожелал заводиться ни с первого, ни со второго раза, и без того не радужная атмосфера стала еще напряженнее.