Ирина Матлак - Поющие пруды

– Нормальной, – закончила за него я.

Егор едва заметно поморщился:

– Ты и так нормальная, Марина. Если люди тебя не понимают, это еще не значит, что ты неправильный. Вполне возможно, что неправильные – они.

Неожиданно я поймала себя на том, что мне нравится, когда он называет меня по имени. Даже улыбнулась про себя.

– Я уже сбилась со счета, сколько раз спрашивала, чем ты отличаешься от остальных, – заметила я. – Может, все-таки расскажешь? Или ты так оберегаешь эту тайну, потому что по ночам превращаешься в кровожадного монстра и ешь младенцев?

Егор приглушенно засмеялся.

– Нет, младенцев, к их счастью, я не ем. И моя тайна не такая уж огромная – во всяком случае не больше, чем твоя. А вот насчет монстра ты отчасти права.

Я округлила глаза в деланном ужасе:

– То есть, мне нужно бояться, что однажды у тебя вырастут рога и хвост?

Не знаю, что вдруг случилось с моим настроением, но меня тянуло шутить. Наверное, включилась еще одна защитная функция организма, заставляющая смотреть на все с долей юмора.

– Не совсем, – с улыбкой ответил Егор.

А в следующую секунду эта улыбка померкла. Он внезапно остановился, вынудив меня сделать то же самое, и, глядя мне в глаза, серьезно произнес:

– На самом деле тебе бы действительно стоило меня бояться.

– Почему? – спросила я отчего-то на грани шепота.

Егор ответил, когда мы продолжили путь. К тому моменту я уже перестала ждать ответа и решила, что он снова будет отмалчиваться.

– Потому что такие, как я, обычно не ладят с такими, как ты, – глядя прямо перед собой, произнес он. – Мироустройство – сложная штука, но продуманная. Ничего не происходит и не существует просто так. Раз между гранями время от времени появляются Норы, должен существовать способ их закрывать… или хотя бы сдерживать тех, кто из этих Нор появляется. Все началось с моего прапрадеда. Много лет назад в этих местах существовала небольшая деревенька. Он был в ней кем-то вроде знахаря… к нему даже из города лечиться ездили. Еще будучи ребенком, он открыл в себе необычный дар, который с тех пор передается в нашем роду по мужской линии. Прапрадед, прадед, дед, отец, я… все мы можем влиять на низших, сдерживать их. А иногда, если проход небольшой – закрывать его.

Я слушала молча и не перебивала, но когда он замолчал, все-таки уточнила:

– Так ты кто-то вроде ведьмака? Или Харона?

– Ну, души умерших я через реку не перевожу, – Егор криво усмехнулся. – Но в каком-то смысле ты права. Хотя подобных мне обычно называют черными стражами. Или просто стражами. Русалки, можно сказать, наполовину низшие. В давние времена стражи преследовали их так же, как низших. Особенно, во времена инквизиции. В последнее столетие все несколько изменилось, преследуются только те, кто совершил множество убийств. А так между нами своего рода холодный нейтралитет. Но в целом взаимная неприязнь никуда не делась.

Я вновь молчала, осмысливая его слова. С одной стороны все это казалось невероятным и невозможным, но с другой – ужасающе реальным. Пожалуй, иногда самое страшное – это принять и поверить. Готова ли я справиться с этим страхом? Смогу ли принять картину мира, отличную от той, которую всегда знала? Ту, которой всегда принадлежала сама?

К сожалению, сейчас от моих желаний ничего не зависело. Я – всего лишь часть чего-то большого и непознанного; крошечная капля в бескрайнем океане жизни и смерти. И выбора у меня нет. Хочу того или нет, а придется и поверить, и принять, и смириться. И жить с этим придется научиться тоже. А еще – постараться пережить полнолуние и не умереть… пожалуй, это было единственное, в чем я не сомневалась в настоящий момент: смерть в мои ближайшие планы не входила точно. Какой бы ни стала моя жизнь с наступлением шестнадцатилетия, расставаться с ней я не хотела.

На озере царили те же умиротворение и спокойствие, что и в мой прошлый сюда визит. Оказываясь в этом месте, я начинала чувствовать себя как-то по-другому. Здесь дышалось свободнее и легче, а вся суета словно оставалась где-то далеко за пределами этого живописного места.

Лесное озеро… одно из множества тысяч. Сколько их таких – больших и маленьких, превратившихся в болотца и кристально чистых разбросано по разным уголкам Земли? Но оно казалось мне особенным. Наверное, с учетом того, что я узнала, было бы логично испытывать к этому месту как минимум неприязнь, но ее не было. Да и привычная логика в «Поющих прудах» редко когда работала…

– Можешь поплавать, – когда мы подошли к мостику, огорошил меня Егор. – Я отвернусь.

Я недоуменно посмотрела на него, но не увидела на его лице и следа насмешливости – он говорил серьезно.

– Ты шутишь? – все-таки усомнилась я. – На дворе ноябрь, если не заметил.

– А ты, если еще не заметила – устойчива к холоду, – легко парировал он. – Конечно, пока процесс становления не завершился, эта особенность организма проявляется не слишком явно. Но все равно нулевая температура для тебя не проблема.

Я невольно наморщила лоб, пытаясь вспомнить, когда в последний раз мерзла. Помнила, как ежилась от колючего ветра и пряталась от хлесткого дождя, как натягивала шапку и шарф – больше по привычке, чем из реального желания защититься от холода.

– Я что, совсем не мерзну? – высказала свое удивление вслух.

– Мерзнешь, – возразил Егор. – Просто переносишь низкие температуры более стойко, чем простые люди. Ну, знаешь, как лягушки. Некоторые виды могут понижать температуру тела и практически останавливать сердцебиение, чтобы пережить мороз.

– Очень лестное сравнение, – не удержалась я от ехидства.

Егор неопределенно хмыкнул и, внезапно шагнув ко мне, посмотрел прямо в глаза. Теперь нас разделяла всего лишь жалкая пара миллиметров, и я могла слышать его ровное дыхание. Видеть лес, отражающийся в карих с зелеными крапинками глазах.

– А еще ты очень привлекательна, – не отводя взгляда, негромко произнес он. – Думаю, это ты знаешь и без меня. Русалки не всегда красивы, если говорить о внешности. Но они обладают особым очарованием и магнетизмом, притягивающим к ним людей. Чаще мужчин, конечно. Женщины интуитивно чувствуют исходящую от них опасность и неосознанно видят в них конкуренток.

Я слышала комплименты сотни раз, и столько же – слова о том, что красива.

Но ни разу в жизни, услышав их, не чувствовала себя так, как сейчас. Никогда сердце не начинало биться так сильно, а смотреть в чужие глаза никогда не хотелось вечно.

– Значит, у меня есть что-то вроде врожденных русальих чар? – я снова попыталась свести все к шутке, но не вышло.

– Да, – подтвердил Егор, подцепив мою выбившуюся из хвоста прядь волос. – Но, знаешь, я думаю, тебе они и не нужны…