Ирина Матлак - Поющие пруды

Он же сейчас все испортит!

Но не успела я опомниться, как с водой начало происходить нечто странное. Вместо того чтобы растечься и смазать краски, она стала словно бы обволакивать бумажный лист. Окутывать его, как тонкая прозрачная пленка.

А затем что-то странное начало происходить уже с самим рисунком. И ахала я уже не от испуга, а от граничащего с потрясением изумления.

Рисунок оживал. Буквально.

Склонившись над ним, я вдруг почувствовала коснувшийся лица теплый ветер, принесший запах травы и луговых цветов. Увидела, как изображенная на бумаге трава колышется, и акварельные мазки все больше походят на настоящие травинки. Как подрагивают солнечные блики и покачиваются древесные кроны. Услышала стрекот кузнечиков и пение птиц, среди которых выделялось кукование кукушки. По озеру от ветра бежала легкая рябь, и если присмотреться, можно было заметить скользящих по воде водомерок…

– Как это? – ошарашенно выдохнула я. – Что за трюк?

– Никакого трюка, – ровно ответил Егор. – Просто память. Я написал этот пейзаж, разводя краски особой водой. Сейчас этой же водой оживил запечатленный в памяти момент.

Чувствуя себя глупым попугаем, я повторила:

– Как это возможно?

– Вода обладает памятью, – Егор посмотрел мне в лицо. – Она запоминает не только события, но и все, что ты ей говоришь. Меняет свою структуру в зависимости от направленной на нее энергии. Самый банальный пример: поставишь на стол стакан с водой и будешь на него ругаться, кристаллы воды исказятся, станут уродливыми. Выпьешь такую воду – можешь заболеть. Будешь говорить ей что-то приятное или включать классическую музыку – кристаллы станут подобны прекрасным и симметричным снежинкам. Вода, с помощью которой я рисовал – из озера. Кроме того, я вложил в нее свою энергию, нацеленную на определенный результат. Собственно, сейчас результат налицо.

Звучало местами сложно, но суть я уловила.

– Такой же водой ты напоил меня в тот раз, когда мне стало плохо в лесу?

– Да, – подтвердил Егор. – Только зарядил ее на снятие боли.

Что ж, видимо, не зря всякие экстрасенсы и гадалки зачастую используют в своих обрядах воду. Только большинство просто делает вид, что ее заряжает, а вот Егор по-настоящему умеет это делать.

Больше ничего не говоря, я неотрывно смотрела на то, что не могла назвать иначе, как чудом. Хотя, если задуматься, то что такое чудо? То, что человек не может объяснить. Но я всегда склонялась к мысли, что не бывает ничего необъяснимого. Есть то, что мы не можем понять в данный момент времени. Кто знает, вдруг через лет сто вот такие вот фокусы с водой станут общеизвестны и перестанут восприниматься как что-то необычное?

Когда спустя некоторое время Егор смахнул воду с рисунка, тот вернулся в свое первоначальное состояние. Оживший момент времени снова стал мазками акварели, оставленными на бумаге рукой талантливого художника.

Чуть позже мы сидели на кровати и пили принесенный Егором кофе вприкуску с магазинными сухариками.

– У тебя талант, – не могла не заметить я и, кивнув на мольберт, поинтересовалась: – Ты и маслом пишешь?

– Редко, – Егор сделал глоток кофе. – Под настроение. Мне больше нравится графика. Сейчас все в основном предпочитают графические планшеты, а мне ближе простая бумага и карандаш… хотя планшет тоже есть. Прошлым летом, еще когда супермаркет только строили, напросился в бригаду. Какая-никакая, а подработка. На бюджетный планшет хватило.

Я на мгновение почувствовала неловкость. Мне-то никогда не приходилось работать, чтобы купить то, что хочется… времени мне папа не уделял, но кредитка с круглой суммой в моем распоряжении была всегда.

– Ты в этом году школу заканчиваешь, – я внимательно на него посмотрела. – Думал, что делать дальше? На кого хочешь учиться, куда поступать?

Взяв из пачки сухарик, Егор кивнул:

– Рассматриваю несколько художественных колледжей в Питере. Вышку знаю, что пока не потяну… умений не хватит, да и денег тоже, – он невесело усмехнулся. – Не представляешь, как мне хочется отсюда уехать. Вырваться из этих чертовых «Прудов», все бросить… но не знаю, получится ли. Буду пробовать поступать на заочку, а там как получится.

Мы немного помолчали, после чего Егор спросил:

– Ну а ты? Уже решила, чего хочешь от этой жизни?

– Мне нравятся языки, – тоже взяв сухарик, поделилась я. – Думаю, выбрать что-то связанное с лингвистикой. Может, буду поступать на переводчика.

Я редко рассказывала кому-то о своих отдаленных планах и мечтах, но сейчас, с Егором почему-то хотелось об этом говорить:

– Хочу много ездить по миру, путешествовать. Вообще-то я уже побывала в некоторых странах Европы, жила в США… но этого мало. Хочется открыть для себя самые прекрасные уголки планеты, подниматься в горы, стоять на плато, откуда открываются потрясающие виды… Еще хочу побывать на родине бабушки – в Норвегии. Да и вообще поколесить по Скандинавии…

– А я мечтаю постоять на Мысе Рока, – губы Егора тронула полуулыбка. – Это самый западный мыс Евразийского континента, находится в Португалии. Раньше считалось, что это место – край Земли.

– Здорово! – восхитилась я.

В следующий момент мы одновременно захотели взять сухарики, и наши пальцы соприкоснулись. По телу словно электрический разряд пробежал, а дыхание моментально сбилось – поразительно, как простое прикосновение смогло вызывать такой эффект…

Бросив быстрый взгляд на Егора, я обнаружила, что он тоже на меня смотрит. Биение собственного сердца оглушало и, казалось, раздавалось на всю комнату. Не выдержав, я первой отвела глаза и спустя паузу нарушила повисшее молчание.

– Я тут вчера подумала кое о чем… скажи, наши родители ведь учились в одном классе? В смысле, моя мама и твой папа.

Как это обычно бывало, когда Егор не хотел о чем-то говорить, он ответил не сразу.

– Да, – наконец, прозвучало лаконичное подтверждение.

– И дружили, – уже не спрашивала, а констатировала я. – Она знала о нем, а он – о ней?

На лицо Егора набежала тень.

– Это сложная история, Марина, – снова не сразу ответил он. – Да я ее толком и не знаю. Отец почти ничего мне об этом не рассказывал. Все, что мне известно – они виделись, когда твоя мама спустя четыре года после отъезда вернулась в «Поющие пруды». Если ты хочешь спросить, как она погибла, ответа у меня нет.

Еще немного помолчав, он вдруг посмотрел на меня и добавил:

– Мне кажется, отец… любил ее. Он и к бутылке пристрастился, насколько я знаю, после ее смерти.

Час от часу не легче!

– Извини, что спрашиваю о таком, но… – не задать этот вопрос я не могла. – Ходят слухи, что много лет назад твоего отца задерживали по подозрению в убийстве. Он…