Андрей Сиротенко - Сон, ставший жизнью [litres]

Однажды кто-то из пацанов предложил пойти на аэродром, чтоб посмотреть на падающие леониды. Дело было в конце августа. Мы и слова такого не знали. Но Славка, поддерживая начинание друга, имя которого я почему-то забыл, быстро объяснил, что так называются метеориты, похожие на звёзды. Дескать, звёзды вообще никогда и не падают, а это все леониды. Уже много лет позже я прочитал в одной из книг по астрономии, что леониды можно увидеть в ноябре, а тем тёплым августовским вечером мы видели что-то другое. Впрочем, сейчас это и не имеет особого значения. Тогда мы с воодушевлением добрались до аэродрома, дошли до центра основной взлётно-посадочной полосы и легли на неё, лицом к небу. Бетонные плиты, по идее, должны были быстро остывать в темноте, но в ту ночь тепло держалось очень долго, согревая наши спины. Мы боялись говорить, чтобы не пропустить, когда на небе начнут появляться те самые леониды. И вот ближе к полуночи мы увидели то, зачем пришли на аэродром. Небо ярко вспыхивало, озаряясь падающими леонидами. Мы все кричали наперебой и показывали пальцами на очередной метеорит, быстрым росчерком падающий за ночной горизонт. Я интуитивно загадывал желания и думал о чём-то светлом и добром. Те ощущения уже не повторить. Как бы я ни пытался. Всё хорошо ровно тогда, когда оно случается в первый раз. Я, мои друзья, теплые плиты аэродрома и чистое ночное небо с падающими леонидами. Ты можешь попытаться воссоздать всё в точности, пригласив тех же парней, выждав тёплый августовский вечер, но чувства будут иными.

Второе воспоминание безмятежности тоже связано с военным аэродромом. На его территории находился небольшой пруд. Давным-давно в нем разводили рыбу, правда, никто сейчас уже не мог с точностью сказать, кто этим занимался – военные или кто-то из деревни под присмотром начальника гарнизона. Но рыбы там всегда было очень много, и люди из соседних деревень тайком её ловили. А когда же аэродром законсервировали, рыбачить стали в открытую. Причем не забывали и разводить мальков. Писали специальные запрещающие объявления, когда нельзя было ловить рыбу, и все с пониманием относились к таким просьбам. Мы с Виталиком, с которым я дружил в детстве, наведывались туда каждые выходные. Я не очень любил рыбалку. Наверное, потому что не умел хорошо ловить рыбу. А Виталька был настоящим мастером. Приносил всегда полные вёдра улова, в отличие от моих двух-трёх рыбёшек. Ходил я во многом из-за дружбы. Мне было интересно общаться с Виталиком, я любил слушать его истории о лесе, о приметах, в которых он разбирался очень хорошо. Когда я уехал в город, дружба закончилась сама собой. Виталику нужно было общение, и он нашёл того, кто с радостью слушал всё то, что раньше адресовывалось только мне. Первое время я расстраивался и злился: как это так, он не хочет со мной общаться! А затем махнул рукой. Далеко не каждый человек готов себя изменить и подстроиться под кого-то другого. В первую очередь все думают о себе. Виталику было удобно жить так, как он привык. Пусть живёт. Переучивать я его не стал.

Я мысленно стёр ненужные ответвления в воспоминании и вернулся к чувству умиротворенности. Одним воскресным утром мы решили выйти на рыбалку особенно рано. В четыре часа. Обычно мы ходили ближе к вечеру, потому что утром любили поспать, но тут почему-то решили изменить традиции. До пруда ходом было примерно сорок минут. Как только мы разложили удочки, голубое небо стремительно покрылось чёрными тучами. Я сразу понял, что будет гроза. Мне стало очень страшно, ведь обратно по взлётно-посадочной полосе под молниями не вернуться. Ты не просто самая высокая точка на пару километров назад и вперёд, а ты единственная такая точка. Каков шанс, что в тебя ударит разряд электричества? Тут даже анекдот про вероятность встретить динозавра не применишь. В нашем случае всё оценивалось куда выше, если измерять в процентах. Виталик же сохранял полное спокойствие. Сказал, что мы нормально переждём грозу под кустами. А в дождь рыба даже лучше клюёт.

Я решил довериться его словам. Мы накинули дождевики, которые всегда брали на всякий случай с собой, и уселись под кустами. Дождь хлынул как из ведра. Первое время я чуть ли не рукой придерживал трясущуюся челюсть. Каждый удар грома заставлял меня подпрыгивать и дёргать удочкой, мешая рыбе заглотнуть крючок. Но потом умиротворение Виталика успокоило и меня. Гроза затихала. Оставалось лишь мерное шуршания дождя и водяная гладь перед глазами. Я постарался сконцентрироваться на поплавке, отбросив в сторону все переживания. И у меня получилось. Через десять минут я сидел в полной безмятежности, глядя перед собой и наслаждаясь тёплыми каплями дождя, стекающим с капюшона по лицу. Я забыл про удочку в руках, про ловлю рыбы. Я просто смотрел на поплавок и его слабые подёргивания. Весь мир тогда сузился для меня до одной точки. Не существовало ничего иного, кроме того красно-белого поплавка.

Чуть позже я вышел из уютного уголка умиротворённости и наловил-таки много рыбы. Единственный раз! Нужно ли уточнять, что за все последующие совместные рыбалки я даже близко не подобрался к тому состоянию безмятежности, которое испытал в то утро с грозой?

Третье воспоминание связано уже не с аэродромом. Мы с друзьями всегда мечтали насладиться рассветом. Во всех фильмах, что мы смотрели в те времена, и в книгах, которые мы читали, восход солнца был показан невероятно красиво и величественно. Мы считали, что это действительно стоящая вещь, которую непременно нужно увидеть. И даже не один раз. Мы много раз пробовали, но впечатления оказались не самыми приятными. Во-первых, все рассветы жутко холодные, если их смотреть на улице. А мы хотели именно на улице, из окна ведь совсем другой вид. В разы хуже. Большую часть рассвета ты борешься с тем, чтобы не окоченеть. Мы брали по несколько одеял и укутывались в них, но холод находил дорожку к нашим телам. Во-вторых, нам всегда жутко хотелось спать. И разницы в том, не ложишься ли ты до утра или заводишь будильник, не было никакой. В-третьих, последствия после этого мероприятия была куда более неприятными, чем то сомнительное удовольствие, что мы пытались получить от созерцания красного шарика над горизонтом. Весь день ты чувствовал себя разбитым, желая только спать – и больше ничего.

И вот когда я забросил попытки увидеть идеальный рассвет, мы с отцом в ночь поехали на машине в деревню к дальней родственнице. Большую часть дороги я безмятежно проспал, хотя обычно не мог сомкнуть глаз в автомобиле. Разбудил меня папа, сказав, что я пропущу рассвет. Я протёр заспанные глаза и уставился в окно. Солнце только показывалось из-за линии горизонта, величаво забираясь по небосклону. Его красная каёмка раскрашивала пурпурным оттенком все вокруг. Она меняла цвет облаков. Деревья делала по-настоящему осенними, а озеро, мимо которого мы проезжали, каким-то фантастически оранжевым. Мне трудно описать то, что я увидел, нет по-настоящему подходящих слов. Помню, что я открыл стекло и высунул голову, подставляя лицо под прохладный ветерок. Это было прекрасное ощущение. Это есть прекрасное воспоминание…