Юлия Фаро - Детективное агентство «Ринг». Дело № 3. Вертеп санаторного типа

— Ты сейчас про что?

— Да знаю я, чей платок был в беседке. Знаю, конечно! — словно не расслышав вопроса, продолжала Эмма. — Это платок Юрия Васильевича! Он там со мной сидел! Он меня утешал и советы давал!

— Профессор археологии был с тобой ночью в беседке?! А он как там оказался?

— Не знаю! Сказал, что у него бессонница, и единственное средство её побороть — долгие прогулки на свежем воздухе.

— Так ты ему рассказала, что с тобой случилось?

— Что ты! Я ничего не говорила, да и говорить-то толком не могла. Но мне показалось, что он всё понял. Он стал мне про древнюю Грецию рассказывать. Про то, что истинная женщина должна свой позор в тайне держать. Говорил, что никакая сатисфакция за поругание не вернёт доброго имени, и лучше выполнить все условия насильника, чем заклеймить себя позором и дать толпе почувствовать превосходство.

— Ты думаешь, он искренне тебе советовал? — тихо спросила Зина.

— Думаю, что да, — уверенно кивнула Шталь. — Он, знаешь, на древности помешан, всё цитировал законы Солона и Афин о последствиях прелюбодеяния. Я толком не помню, но с его слов получалось, что жертва домогательства сама в случившемся виновата… И что любой теперь мог безнаказанно делать с ней всё что угодно. А если женщина не объявляла о своём позоре, то этим проявляла мудрость…

— Интересный совет… — прошептала Князева. — Так это он тебя обратно в номер проводил?

— Нет! Когда он увидел, что к беседке приближается Синельникова, то быстро встал и ушёл. Не хотел с ней встречаться.

— О боже! Так там ещё и Белка побывала? — не переставая удивляться, спросила Зина.

— Не то слово — побывала! Прибежала как угорелая! Представляешь, она решила, что я сама соблазнила Панаётис! Синельникова просила оставить Элладу в покое… — Эмма зло всхлипнула. — Тыкала мне в лицо таблетку какую-то. Говорила, что Панаётис — просто ангел небесный! — живёт, мол, на одних таблетках! Представляешь, какой цинизм?! Нет, ты только подумай: я сижу вся истерзанная, а она мне про диагнозы и недуги своей любовницы твердит?!

— Эй! Ты чего? Твоя обидчица сдохла! Она сдохла в ужасных муках… А ты — живая, и ты должна быть спокойна. Её больше нет! Она исчезла с лица Земли.

Эмма промокнула подаренным платком выступившие слёзы.

— Извини, мне действительно не стоит плакать… Так вот… Синельникова говорила, что их с Элладой любовь скреплена кровью Гали, ещё она говорила, что не успокоится, пока не раскрутит своего мужа на такие деньги, которых им с Панаётис до конца жизни хватит. Она кричала мне, что сделает скрипачку всемирно известной звездой, и чтобы я, нищая тамада, не смела даже мечтать о такой женщине, как Эллада. Что не по Сеньке шапка, и не по рылу каравай… Представляешь, какая дура Синельникова?

— Бедный Вадим Григорьевич, — вырвалось у Зины.

— Ты сейчас про кого?

— Про мужа Синельниковой… Он, конечно, далеко не бедный, но иметь в супругах сексуально озабоченную женщину нетрадиционной ориентации — при его планах попасть в большую политику — просто катастрофа.

— А мне этих олигархов вонючих ни капли не жалко! Вор на воре! За это их судьба и наказывает… — мстительно проговорила Шталь. — Чтобы жизнь мёдом не казалась… Вот учёные — совсем другое дело. Юрий Васильевич и утешал, и слово сдержал, даже виду не подавал, что мы знакомы. Настоящий интеллигент! Ты, Зина, мне слово дай, что никогда ему даже намёка не выразишь на то, что в курсе нашей ночной встречи. Поняла?

— Как скажешь! А про Синельникова скажу: «Не суди, и не судим будешь!» Мне он понравился. Да и тебе хотел с переездом помочь… Теперь даже не знаю: в силе наш уговор или нет? Я ещё знаешь что хотела у тебя спросить… — Зина помолчала. — Имя Ле Местр не доводилось слышать?

— Нет. А кто это?

— Если бы я знала…

Перед обедом за ними зашёл Нил.

— Ну, вы даёте! Могли бы вчера сообщить о принятом решении. Зачем такси вызывать было, я бы и сам смотался.

— Да ты, поди, дрых без задних ног! — беззлобно пошутила Зинуля. — Что-то тебя и за завтраком не было видно. Защитник ты наш…

— Ты только Кольцову не говори, — попросил парень. — Я подумал, что не сегодня-завтра снова к егерю в гости ехать, вот и отсыпался…

— Так и спи на здоровье! На свежем воздухе спать да спать, курортник ты наш.

Женщины переглянулись и рассмеялись.

— Попрекаете! А я, между прочим, сюда не просился… Это Фёдор говорит: «Мало ли… Будь поблизости от Зинаиды…» Ему так спокойнее. Так что, на обед идём? А то я, если честно, со вчерашнего дня не ел… Эх, икорки бы сейчас…

— Размечтался! Икорки! — передразнила Зинуля. — Щи, салат из свежих овощей и треска с пюрешкой.

— Треска с пюрешкой? Звучит заманчиво… Подожду вас, девушки, за дверью. А после обеда предлагаю партию в преферанс расписать, а то мне с компьютером рубиться уже надоело, я и колоду с собой прихватил, чтобы в комнату не возвращаться.

Он вопросительно посмотрел на Шталь.

— Вы как, Эмма, играете в преф?

— Играю, — подтвердила тамада и, обращаясь к Зиночке, добавила. — Гриша, можно сказать, пристрастил, из всех «соревнований» — в которых он когда-нибудь участвовал — карточные поединки на первом месте…

Отобедав, они стояли в холле и размышляли: где лучше разместиться для игры.

Молоденький бармен Толик из музыкального салона подпирал дверной проём своего заведения и явно скучал.

Зинуля хитро подмигнула приятелям и подошла к работнику бара.

— Пусто? — по-свойски поинтересовалась она.

— До вечера — «мёртвый час», не знаю, зачем меня с двух часов открывать заставляют, — грустно проговорил бармен.

— А свежевыжатые соки имеются? — спросила Князева.

— Апельсин, яблоко, морковь, — заучено отчитался Толик.

— Годится, — улыбнулась Зинуля. — Сделай нам по большому стакану микса, и мы готовы стать твоими посетителями.

Не сказать, чтобы Толик обрадовался, но, натянув на лицо дежурную улыбку, вернулся к барной стойке.

Приятели выбрали столик около окна и, разместившись в креслах, вспомнили, что не прихватили бумагу и ручку.

— Сейчас сгоняю в номер, — без энтузиазма вздохнул Моршин.

— Добрый день, молодые люди, — в салон вошёл Герман Блюм.

Удивлённый Толик вытянулся по стойке смирно.

Главврач усмехнулся и, глядя на напуганного бармена, направился прямиком к единственному занятому столику.

— А я, собственно, вас, Зинаида Львовна, разыскиваю. Думал в столовой застать, но мне подсказали, что вы в баре…

Нил умышленно засунул руки в карманы, чтобы избежать мужского приветствия, Эмма отвела глаза в сторону, а Зинаида изобразила на лице полное равнодушие.

— Не в моих правилах замалчивать инциденты… — начал Блюм. — Вчера у меня не получилось принести извинения лично, поэтому сегодня, как только освободился, решил исправить ситуацию. Зинаида Львовна, вы же понимаете, что в жизни всякое бывает, и такие неприятности, к сожалению, тоже встречаются… В общем, случай, конечно, произошёл вопиющий, но я рад, что вы воспользовались нашим сертификатом, — он выразительно посмотрел на Шталь. — Я правильно пониманию, что зла на наше учреждение вы не держите? И жаловаться по инстанциям не станете?