Эль Бруно - Бестиарий [litres]

– Еще раз навещу квартиру доброго доктора заведующего.

– Зачем? – удивилась Саша.

– Потому что следы наркотиков на его столе и следы в машине указывают на то, что он как-то лично взаимодействовал с препаратом, над которым ставятся эксперименты. Но заведующий ни о чём не подозревал. Он просто где-то у кого-то доставал кокаин. Нужно узнать, где и у кого. Не у сестры. Я об этом ее спрашивал, и у меня нет основания подозревать, что она как-то связана с наркотиками. Остается только ее брат.

– Будешь допрашивать заведующего?

Саша была не в курсе того, что обугленный труп заведующего со сломанными зубами был уже похоронен. Как и его экс-жена с оторванной головой.

– Ну… вроде того, – уклончиво пробормотал Кристиан.

Карро – демон хладнокровного рационализма. Безумцы обычно его не интересуют. Поэтому он не сидел в бедняге, который выращивал лилии. Поэтому он не мог сидеть в несчастном дикаре. Но он был в акушерке, которая спокойно просматривала медицинские карты, выбирая, словно скот, женщин, что потом исчезнут. Он был в ее брате, для которого люди – расходный материал.

Им всё равно. Они ничего не чувствуют.

Не важно, чем они руководствуются, ими движет Карро. Я подбирался к жирному пауку в толстой паутине событий. Он абстрагировался от всех, сжался в кокон, спрятался. Он чувствует, что я ищу его. И, когда найду, выпотрошу его душу.

Hefest

Integrall

Cobalt

Всего три слова, три ника, которые должны были дать Саше представление о том, почему Василий Вячеславович ставил на женщинах зверские эксперименты и как он, возможно, стал бы прятаться.

– Имеет значение всё, – бормотала она, листая выданные ей Кристианом сведения в компьютере. – Даже дата регистрации аккаунта. Но кое-что уже понятно сейчас…

– Я слушаю, – Фишер выжидательно посмотрел на нее.

Саша облизала губы, собираясь с мыслями и складывая пальцы домиком.

– Все три ника имеют мужское окончание, и во всех есть буква «т». При этом первый означает имя Гефеста, это кузнец…

– Я знаю. Дальше.

– Интеграл – математический символ, один из важнейших. Кобальт – распространенный металл, с которым существует множество соединений, известных еще с древности. И бог Гефест, и один из популярных математических символов и кобальт – это всё относится к механике труда и познания.

– Допустим.

– Такие никнеймы может выбрать себе человек с высоким эго, рациональный, очень умный. Он думает, что ему удастся легко обвести вокруг пальца тех, кто его ищет. Он гордый, немного склонен к театральности и не сдастся просто так. У меня есть… только догадка. Он спрячется нагло, на открытом месте. И не уедет из города. Как и выбранные им имена, место, где он спрячется, тоже символично, просто потому, что он может себе это позволить. Скорее всего, он заранее продумал, что будет делать, если его станут ловить.

– Думай еще, – оборвал ее Кристиан. – А мне пора ехать. Ничего не бойся. После того, как раскололась его сестра, за работу активно взялись ФСБ. Тебя не тронут.

– То есть… тебе можно это не расследовать?

– С чего бы? – искренне удивился Кристиан.

– Ты же сам только что сказал…

– Александра, – терпеливо произнес он, меняя свою рубашку на черную, невзрачную футболку и завязывая волосы в хвост, – не пытайся размышлять логически, тебе это очень не идет. Повторяю, я не ловлю преступников.

– Да-да, ты ловишь демонов. Вроде воинствующего психиатра…

– Я всё еще ищу тебя, Александра. Пропавшая пациентка, помнишь? Нужно что-то делать с твоей памятью.

Кристиан, не прощаясь, вышел.

Саша скептически приподняла бровь и устало посмотрела на монитор, а потом – на волчью шкуру, которая до сих пор лежала у нее на коленях.

«Что это было?» – задала она себе единственный вопрос.

«Одно из двух, – сказало критическое подсознание, – либо я поверхностно влюбилась с него, либо влипла серьёзно. И… похоже, что мне плохо, у меня горит лоб, и я хочу рыдать при мысли о том, что больше могу не увидеть Винсента. Наверное, серьёзно… Проклятье! Я ведь и лица его толком не видела».

Допросить заведующего означало наведаться к нему в квартиру Наверняка там уже побывали таинственные господа из службы безопасности. Скорее всего, из дома вынесли всю технику и бумаги. Но они оставили мебель, одежду и мусор.

Вероятнее всего, они увезли и Виталия Самойленко, чей неаккуратный биологический след остался на сиденье машины врача, и это казалось Фишеру несколько досадным.

Таким образом, Кристиан не ожидал, что на его дежурный звонок в квартиру из домофона кто-то ответит.

– Заходи, – прозвучало отрывистое приглашение.

Кристиан нахмурился, помедлил и сказал:

– Ты же не ведешь это расследование…

Параллельно с этим он прокручивал в голове, все ли убрал за собой после пожара в больнице.

Будь рядом Саша, она бы констатировала, что голос этого человека ей не нравится, и лучше бы Фишеру взять наизготовку оружие, а детектив снисходительно обозвал бы ее капитаном Очевидность и велел оставаться в машине.

Кристиан медленно поднимался по чисто убранной парадной лестнице с ковром, дошел до квартиры с дверью вульгарно-бордового цвета.

Обоняние и слух у него были поистине звериными, словно организм пытался усилением рецепторной системы восполнить глубокий недостаток интуиции. Детектив чувствовал запах ярости.

Кристиан, вооружившись наглостью, по причине которой его в отделе за спиной называли Наковальня – он всегда обрушивался грубо не вовремя, но с эффективными последствиями – всё же вошел.

Он увидел высокого человека лет пятидесяти, довольно широкого в плечах и с прекрасной осанкой. Его короткие, седые, но еще густые волосы были откинуты назад и открывали большой, сильно испещренный морщинами, лоб. У него были большие, но неприятно проницательные серые глаза, глядя в которые, трудно было бы лгать. Это был отец Кристиана. Заложив руки за спину, он стоял около Виталия Самойленко, немилосердно привязанного к стулу умелой рукой, словно связанный кролик у ног охотника. Взгляды отца и сына трудно было назвать теплыми. Так смотрят друг на друга враги и шахматисты на чемпионате.

Кристиан молчал.

– Слышал, ты новое дело взял, – начал отец.

– Я ищу сбежавшую пациентку из психиатрической клиники.

– Ну да, – рассеянно проронил он. – Из… той самой больницы, где пожар случился. Слышал об этом?

– Конечно.

– Знаешь, странное дело. Вроде бы, очевидный и грубый поджог, зверские убийства, а свидетелей нет.

– Их никогда нет. Люди молчат, если что-то видят, потом этим овцам стыдно, но они никогда не исправляют ситуацию.

– И ни одного следа, который бы указывал на поджигателя.