Эль Бруно - Бестиарий [litres]

Кристиан развернулся к ней и мягко произнес:

– А ты маленькая, сумасшедшая уродина, ни на что в мире не годная, кроме как быть излишне чувствительной, и мы прекрасно друг друга дополняем. Ты нравишься мне такой, какая есть, и я не хочу тебя переделывать, вот чем мы отличаемся. Но, насколько бы я ни был терпелив, – градус вкрадчивости в голосе повысился, – если ты начнешь критиковать мои действия с целью перевоспитания, я тебя уничтожу и буду искать замену. И найду.

Подобного рода перепалки случались, когда поступки Кристиана казались его помощнице критично противоречащими ее нормам морали. Они всегда заканчивались одинаково: Саша надолго и серьезно обижалась, усердно мстя своему боссу самыми различными способами.

– Я отказываюсь помогать тебе в этом расследовании!

Кристиан покачал головой:

– Не получится. Ты уже пообещала ей…

– Нет уж. Делай всю работу сам!

– Мы договаривались, Александра.

– Лучше бы ты никогда не нашёл меня. Лучше бы я осталась с тем дикарём, никогда больше не видя ни твоей физиономии, ни этого отвратительного города!

Всё-таки он был прав, и Саша это знала. Обида обидой, однако она никогда не могла позволить себе действовать в ущерб расследованию, и, если бы бунт продолжился, это бы обязательно произошло.

В машине Саша похрустела суставами пальцев, повертела в руках свои черные очки, пытаясь примирить себя с принятым решением. Наконец, ей это удалось, но, когда она заговорила, тон ее звучал крайне мрачно.

– Уродина я, значит, сумасшедшая?

– Ты сама нарвалась.

– Моё уродство только снаружи, Кристиан. Я ведь вижу, каков ты. Помни это.

Он ничего не ответил, но она прекрасно поняла, что попала в точку.

– Только потому, что Алина жизнерадостно выглядит на фотографиях, ты убеждена против суицида? – поинтересовался он.

– На самом деле, волшебные джинны на ушко шепчут мне все ответы, – язвительно отозвалась Саша. – Я не обнадеживаю без причин, Крис, я не дура. Всё дело в записке.

– Я тоже изучал графологию. Слишком маленькие заглавные, наклон письма вниз, к краю листа, буква «т» – копия креста, нажим сильный, решительный.

– Дело не в почерке. Послушай, что написано: «Я снимаю пальто из глины». Понимаешь символизм?

Когда Кристиан заговорил, неосознанно у него получилось прочитать это с легким выражением, которое заставило Сашу смутиться и убрать с лица нахальную рожицу.

Эмили Дикинсон, – беспечно добавил он.

– Даже в наши дни, мягко говоря, не популярная поэтесса. Не знал, что тебе известно ее творчество.

– А оно мне и неизвестно, – еле слышно пробурчала Саша, уже в который раз заметив манеру Фишера наизусть цитировать хорошие стихотворения, но решив не спрашивать причины этого у детектива. – Просто «снять пальто из глины», это, в буквальном смысле – сбросить смертность, как надоевшую одежду. Глина – материал творения.

– По-моему, прекрасная предсмертная записка. Рассказывай то, чего я не знаю.

– Ты не понимаешь – это строчка, полная мысли о бессмертии. В стихотворении Дикинсон Смерть спорит с Душой, и последняя словно торжествует. Это никак не годится для иллюстрации самоубийства. Скорее, так говорит воин. Тот, кто знает и ценит жизнь.

– Вилами по воде, Александра, – перебил ее босс. – К твоему сведению, самоубийцам свойственно улыбаться в лицо гибели. Мы видим перед собой неожиданно щедрого человека, живущего, как в последний раз, а потом недоумеваем, когда он уходит из мира. Мы не понимаем, что он был рад своей грядущей смерти, мы – слепые идиоты.

– Говорю тебе, она не хотела умирать. И… слушай, ты пугающе переменился в лице. Удар током или мистическое озарение?

Кристиан притормозил машину, съехал к тротуару, взял у Саши пакет с уликами и впился взглядом в листок бумаги:

– Ты была права, дело в записке. Ведь это буквально на поверхности… Непростительная невнимательность!

Девушка только растерянно моргнула в ответ.

– Не бери в голову, я ошибаюсь чаще, чем думает большинство моих знакомых.

Есть вещи, подготовиться к которым просто невозможно. Поэтому я не предупредил Александру заранее, как всегда, доверяя ее инстинктам. Но помогут ли они на сей раз?

Гигантская многоэтажка стояла, словно в очереди за продуктами, рядом с такими же многоэтажками, но была последней в ряду, и единственная смотрела на парк через дорогу. Сначала Кристиан скользнул в ее бетонное чрево, а затем, спустя двадцать минут, вышел, держа за ручку компактный, небольшой кейс. Вещей он взял немного – планирует короткое расследование? Впрочем, Саша заметила, что длинных дел у него не было. Он работает над ними в режиме нон-стоп, не отрываясь на всякую чепуху, вроде семейной жизни и, между прочим, необходимого отдыха.

– Тебе нравится высота? – рассматривая из окна дом, неожиданно для себя спросила Саша.

Вопрос развеялся облачком в тишине полного игнорирования.

«Ведь у нас уговор – я не читаю его. Иногда он так похож на человека, что я забываюсь».

Но Саша продолжила просто из упрямства, добавив тону оттенки насмешки.

– Слушай, речь не о государственной тайне, я ведь спросила сущий пустяк.

И казалось, что эти слова снова рассеются в тишине, но Фишер ответил спокойно, заводя машину:

– Мне нравится высота. Поднимаясь на двадцать первый этаж и глядя вниз, ты увидишь не мир, а его полотно вдалеке. Словно он пока не создан, а когда начнет существовать, это будет прекрасно, и никак иначе. Что-то вроде утешения.

Всё еще обиженная Саша очень хотела уколоть своего босса, но не смогла себе этого позволить. Фишер крайне редко начинает отвечать на ее вопросы.

– В твоей квартире чисто и почти пусто, я права?

– Да. И в спальне живет тихий, старый сом, – добавил Кристиан, выезжая со двора. – Рядом пылится виолончель. Меня учили на ней играть, когда я был еще ребенком. Стоило преподавателю музыки заявить, что я обладаю абсолютным слухом, как родители решили отдать чадо в соответствующую школу. Окончил ее с отличием, но никогда не играю. Виолончель мне подарила Вера, и инструмент бессмысленно стоит в углу.

– Довольно дорогой знак внимания.

– Просто она любила меня. Возможно, любит до сих пор.

Саша обдумывала услышанное с крайне заинтересованным видом.

– Скажи, а у тебя…

– Конечно, были девушки, но я, насколько очевидно, и впрямь эмоционально невысокого уровня. Случается, общаешься с кем-то близко, но между вами толстое стекло, которое разделяет мир этого человека и твой собственный. И они смертельно разные, вплоть до физических законов. Примерно так происходило общение, поэтому сначала я использовал девушек, чтобы сбросить напряжение. Потом чуть-чуть поумнел, и понял, что нужно мне совершенно не это.