Эль Бруно - Бестиарий [litres]

Девушка упорно не понимала его, но отметила, беспомощно смотря в окно:

– Если лак купила сама – это нормально, но в доме изначально подобные вещи не водились. Ей могла накрасить ногти подруга, являющаяся приверженцем определенной тусовки. Фотоаппарат хороший, и при приближении видно, что лак нанесен аккуратно, но сами ногти короткие и неровные, – Кристиан развернул к Саше ноутбук, где на мониторе была увеличенная фотография. – Типичные руки девушки-пацанки. Едва ли она искушена в маникюре. Скорее всего, кто-то красил их ей.

Самолет начал взлетать, и Саша немедленно прильнула к иллюминатору, затаив дыхание. Кристиан увидел, как в стекле отражается ее лицо с блестящими от восторга глазами и усмехнулся, когда она выпалила:

– Это круче, чем на чертовом колесе!

– Была там?

– Нет, конечно!

Такое демонстративное отсутствие логики иногда даже восхищает…

Возможно однажды, если мне будет всё еще интересна ее реакция, я покажу ей аттракцион. Сбросить бы ее с вертолета, но я почти уверен, что она не сумеет толком раскрыть парашют, да и сердце ее не выдержит. Есть ли, вообще, предел ее способности ощущать мир? Надеюсь, да, иначе ее тело износится довольно скоро.

Самолет поднялся над облаками, и, когда выглянуло солнце, Саша произнесла с печальной улыбкой умиления:

– До чего же прекрасен бывает этот ужасный мир!

Крис ее не слышал, он был занят размышлениями, характер которых не нравился ему самому.

Спустя час Саша привыкла к полету, вихри эмоций улеглись, и теперь ей оставалось умиротворенно наблюдать за работой босса. Он завершил отчет и, храня молчание, методично просматривал фотографии, хотя взор его казался отсутствующим.

В какой-то момент Саша отметила, что детектив без стеснения и очень пристально смотрит вслед симпатичной, длинноногой девице с роскошной шевелюрой светлых, вьющихся волос. Помощница Кристиана намеревалась прокомментировать это по возможности язвительно и уже тщательно подбирала слова, но Фишер откинулся на спинку кресла, и она увидела его лицо. Похолодевшей в это мгновение Саше показалось, что в ее ушах нарастает низкий гул несущейся к ней взрывной волны осознания грядущей трагедии. Она заметила, как напряглась осанка Кристиана и сузились, сделавшись точечными, орлиные зрачки. Он, закончив размышлять, повернулся к Саше и спокойно, непривычно утешающе, посмотрел ей в глаза. Она почувствовала, как ее сердце ускоряется и покачала головой:

– Не произноси этого.

Но он сжал ее холодную, дрожащую руку, склонившись к уху. Вот только на этот раз она и не подумала отшатнуться от него, лишь закрыла глаза, в отчаянии сдвинув брови к переносице.

– В самолете бомба, – прошептал ей Крис.

Чувство времени часто притормаживает ход, когда рассудок начинает ускоряться. Очень медленно раскрывались большие, полные тревоги и жизни, глаза девушки передо мной. Постепенно вставали дыбом волоски на ее руках, что она словно бы забыла в моих собственных. Спокойно и размеренно звучали шаги ходячей бомбы на тонких, изящных каблучках.

Почему-то все думают, что шахидки должны выглядеть этакими черными, неуклюжими снеговиками в хиджабе. Но смерть проникла в самолет в обтягивающих теплых джинсах, подчеркивающих стройные ноги. Девушка носила коротенький, но довольно объемный пуховик с натуральным белым мехом на капюшон, она двигалась плавной походкой манекенщицы. Красивая и бесконечно глупая оболочка смерти.

Я уверен, что заметил бы ее сразу, попадись она мне на глаза при посадке. Но ее не было, а это значит – она пряталась в самолете до того, как в него стали запускать пассажиров. Полагаю, она была в туалете. Выходит, среди сообщников – сотрудники аэропорта и, судя по небольшому количеству взрывчатки, где-то в хвосте разгуливает еще один камикадзе. Придется указывать в отчете отцу слишком много деталей, а это – утомительно.

Медленно… Все происходило буквально по-черепашьи нелепо.

Собственный голос звучит для Кристиана глухо, заторможено, хотя он говорит тихо, четко и быстро:

– Это – самодельная взрывчатка, и она сама изготавливала ее, судя по шрамам на руках. На тыльной стороне ее правой ладони есть татуировка арабской вязью, она сделана совсем недавно – кожа еще припухшая. Тату переводится, как послание: «Вкушающий горечь в мире сем и погибающий за Аллаха, вкушает радости рая в жизни иной».

Пока Кристиан шептал и озирался по сторонам, Саша молчала.

– Сиди здесь, жди моих указаний, – детектив поднялся с места и пошел в сторону хвоста самолета. Его помощница умела притворяться, а потому мимика ее быстро сделалась совершенно спокойной и скучающей. Чтобы случайно не выдать ужаса на своем лице, способного передаться тревогой по салону, она уткнулась в какой-то рекламный буклет, хотя листы тряслись в ее руках, а глаза не видели бессмысленных иероглифов, превратившихся в буквы.

Кристиан вернулся спустя долгих две минуты. Он обнял Сашу одной рукой и склонился к ее уху – это вынужденная близость, но ею легче всего замаскировать любую глупость в поведении.

– Их трое. Один смертник – это связной между девушками в двух концах самолета. Обе готовятся к взрыву. У каждого в ушах наушники – переделка под плееры, но с микрофонами. Я заметил их слишком поздно, если они покинули свои места. Чтобы ты ни узнала сегодня обо мне, если мы выживем, помни – даже я не всегда свободен в своих действиях.

Саша недоуменно моргнула, но он покачал головой, вытащил из кармана какой-то странный, небольшой, вытянутый чехол, вроде футляра для очков, и пробормотал:

– В такие минуты принято говорить «прощай».

– Иди к дьяволу со своим «прощай», – с нервным возмущением откликнулась девушка.

– Ну, в принципе, точная формулировка, – безмятежно подтвердил Фишер, покидая свою помощницу.

Саше захотелось крепко обнять Кристиана, потому что погибать в одиночестве среди ничего не подозревающих людей казалось ей чудовищным. Но Крис уже ушел, обдав ее душу таким жгучим холодом, что некоторое время сдерживая рвущиеся изнутри молитвы и рыдания, она просто сидела, повернувшись лицом к окну.

Мимо пролетали, проплывали иллюминаторы, люди, всегда казавшиеся мне одинаковыми. Разными, я думал, их делают предметы и скорость их личной энтропии.

К счастью, я не способен испытывать ужас. Эмоциональный человек мог бы здорово ухудшить положение дел…

Даже с моей слепотой, последний взгляд Александры в мою сторону легко расшифровывался – ее нервы не так уж и крепки, как хотелось бы, и она пойдет за мной. Придется это учесть.

Демон, которого я ищу, ненавидит саму жизнь. Он – фиолетовый, на сокровенном пике пирамиды соседствует с богом, добродетелью и актом чистого творения. Демон, которого я ищу – воплощенный дьявол, древний, как сама Вселенная. Не злой, а лишь выполняющий свою функцию разрушения.