Роман Волков - Большая книга ужасов – 83. Две недели до школы [сборник litres]

Но Марта остановилась.

Он был рядом. Тот, кто ее выгонял. Тот, кто имел власть забрать Славку. Марта погрозила кулаком.

– Я его все равно заберу! – крикнула.

И ее накрыл новый удар. Резь в глазах, ушах, боль в плечах, неприятный хруст в шее.

Марта поняла, что идет. Хорошо так идет, уверенно. Деревья с кустами обходит. А потом тем же маршевым шагом топает по старым грядкам, огибает кривое пугало и останавливается.

Дом. Самый обыкновенный. Пятистенка с террасой. Смотрел он на нее задней частью, стороной спальни. Просто стоял и просто ждал. Окно было закрыто. И в этом окне горел свет.

– Мама? – обрадовалась Марта.

Она помчалась кругом, ворвалась на террасу, грохнула тазом. На кухне тоже горел свет. И первое, что Марта увидела, – бабку, копошащуюся около печки. Из-за плеча у нее торчало что-то круглое и сетчатое. В печке трещал огонь. Около печки лежали поленья. Марта ахнула.

– Ой, – дернулась бабка, заметив Марту. – Испугала.

Марта икнула. Хотела сказать, что это ее испугали, но не смогла. Икота повторилась, заставив содрогнуться всем телом.

– Замерзла? Иди к огню, погрейся.

Бабка отодвинулась, в руке у нее обнаружился Славкин сачок. Марту приморозило к полу. Она вдруг почувствовала, что кроссовки и джинсы у нее мокрые и что она действительно замерзла.

– Печь-то давно не топили, еле занялось, – повернулась к стреляющему огню бабка и сунула в него ручку сачка. – А дрова я с собой принесла. Не переживай. Кочергу только не нашла. Чем было, тем и ворошу.

Марта прислушалась к себе – вроде как она и не начинала переживать. Икнула.

– А ты же Марта, правильно? Матренина внучка? А я баба Оля.

Баба Оля, баба Оля… Где-то она слышала это имя.

– Иди, иди, грейся, – позвала бабка, отодвигаясь от огня. Постучала занявшимся древком сачка, сбивая пламя, и поставила его к боку печки.

Пропал сачок, Славка расстроится.

– Сейчас дом прогреем, лучше станет, – не унималась бабка. – А окно Колька поставит. Ему только замерить надо.

Марта посмотрела на разбитое окно и снова вздрогнула – оно было заставлено большой разделочной доской. Выглядело это жутко.

– Дрожишь вся. Давай к огню, – звала бабка.

Марта сделала шаг к печке. Из зева тянуло долгожданным теплом – в глубоком печном нутре, чисто выметенном, хорошо горел огонь. Дым устремлялся к выходу, где его перехватывала вытяжка – Марта видела, как серые клубы утягивает вверх.

За спиной звякнуло. Марта икнула и только тогда смогла оторвать взгляд от завораживающего танца огня и дыма. Бабка подметала. Стол и стулья уже стояли на месте. Еще и тепло. Прямо можно жить.

Марта снова икнула. Сколько времени-то? Она обед не пропустит?

– Мы все правильно сделали, – заговорила бабка. – Правильно. Если бы ты знала, поняла бы.

– Что знала?

Вроде бы и хорошо, и тепло, но икание не проходило. Мышцы живота начинали болеть.

Бабка сбросила осколки в печку, проследила, чтобы загорелось. Горело хорошо, с потрескиванием. Подбросила еще пару полешек, подтолкнула сачком, выставила на загнетку чугунок. Марта завороженно смотрела на ее движения. По-деловому, без лишней суеты. Ничего не искала, не терялась в пространстве. Как у себя дома.

– Ты бы переоделась да поела, – окинула ее взглядом бабка. – Я смотрю, в холодильнике у тебя ничего нет.

– Мама завтра приедет, – прошептала Марта.

– Вот и ладно, – согласилась бабка и пошла к столу. – Сказали бы сразу, что одни. Сразу видно, городские. Кто ж в деревне детей-то бросает. И покормили бы, и спать уложили.

Бабка махнула полотенцем по столу. Марта моргнула. Она была уверена, что еда появилась после волшебного взмаха. Черный хлеб, сыр, колбаса, яйца.

– Переодевайся, переодевайся. Сейчас чай будет.

Марта отправилась в спальню. Тут все было перевернуто. Словно они только что вышли.

По спине прошел озноб. Марта икнула и стала стаскивать с себя грязную одежду.

– Умойся, – позвала баба Оля, громыхнув чем-то железным. – Лицо и руки.

Марта натянула треники и футболку, вышла в кухню.

– Я тебе тут развела.

Баба Оля показала на ведро и стала в него кружкой лить воду из чугунка. Кружка мистически курилась парком.

– С мылом мой. Все потустороннее надо с себя смыть. Одежду тоже хорошо бы сжечь, но это уже как сама решишь.

– А то что? – спросила Марта, подтаскивая ведро к рукомойнику.

Баба Оля пожевала губами и отошла к столу.

– Тут надо все по правилам делать, а не спорить, – заговорила она, перекладывая куски хлеба колбасой и сыром. – Ты к нам приехала, так по нашим законам и живи.

Вода очень даже была теплая и приятная, поэтому бабка могла говорить сколько угодно.

– Все же просто – правила не нарушай и живи спокойно. А раз нарушил – то уж и не жалуйся.

Марта взяла щетку, стала тереть ногти. Хорошо бы еще зубы почистить и крем для лица у мамы взять.

– Это еще при Сашке было. – Бабка оставила в покое хлеб, взялась за яйца, стала их перебирать: вынула из блюдца, они стали раскатываться. Бабка их ловила. – Отец Кольки в лес пошел да заблудился. Два дня его не было. Нашли. Но не здесь, а под Великой Губой. Крюк сделал в тридцать километров. Уверял, что его леший водил. Что все время шел по знакомой тропе, а выйти не мог. А потом он лешего обманул, вот и вышел. Вроде как пообещал чего-то, да не дал, сбежал. Все поохали да успокоились. А потом что-то неладное у них в избе стало происходить. Трещит, вздыхает, половицы скрипят, двери вдруг сами закрываются. Они уж и попа приглашали, и в церковь ходили, ничего не помогало. Кинулись к Сашке.

– А Сашка – это колдун? – спросила Марта. Мыло из ее рук очень удачно ускакало в ведро. Марта кинулась его вытаскивать, спасая воду. Мыло не давалось.

– Ну какой колдун? – отмахнулась баба Оля. – Так. От бабки наслушался. Все больше сказки рассказывал. А уж что таволга головную боль снимает, цитварное семя от глистов, полынь для аппетита, зверобой при хандре пьют, тысячелистник кровь останавливает, а хочешь температуру сбить, так пей пижму, – это все знают. Секретов-то всего – траву набрать и не перепутать.

– А он собирал? – Марта положила мыло в лоток и посмотрела на себя в зеркало. Никаких изменений, даже не похудела.

– Собирал. Да его и так постоянно звали – слава-то пошла. А как Колькин отец-то пропал, Сашка сразу сказал, что это нечисть. У нас чего произошло-то. Озеро-то большое было, глазом не охватишь. Речка текла-вытекала, берег болотистый. А потом взяли и речку перекрыли – колхоз так решил, чего-то там надо было орошать. Вода ушла, озеро заболотилось. Это ж не озеро сейчас, а так, слезы. Рыба извелась. Все порушилось. Ну и стали замечать, что девкам на гаданиях стало разное являться.

– На каких гаданиях? – Марта взялась за расческу. Голову сейчас, конечно, не вымыть, так хотя бы причесаться.