Роман Волков - Большая книга ужасов – 83. Две недели до школы [сборник litres]

– Ну дык гадают же. – Бабка все перекладывала и перекладывала яйца. Одно укатилось, тюкнулось об пол, покатилось дальше. Нашло удобный желобок, добралось до порога и об него тоже звонко тюкнулось.

– Это на Святки? – Марта гадания любила – в классе у них девчонки постоянно карты таскали.

– Да когда приспичит, тогда и гадали, – закивала бабка и снова принялась за яйца, на столе перед ней еще три штуки осталось. – А тут, значит, с избой беда, трещала, трещала да покосилась. К Сашке кинулись. Он и пошел заговаривать нечисть в баню.

– Какую баню?

Яйцо с укоризной смотрело от порога, Марта подняла его, ковырнула скорлупу.

– Так в вашу и пошел. Сказал, что нечисть успокоить надо, что, пока она на что-то обижена, будет шумно. И люди будут пропадать, и дети.

– А что дети? – Марта почувствовала, что хочет есть, и взялась за яйцо всерьез. Еще и колбаса пахла как-то совершенно неправильно. Вкусно. Села за стол, тарелку с бутербродами ближе придвинула.

– Такая же история, и тоже летом, – подъехала к ней со своим стулом бабка. – Мальчонка пропал. Как раз Колькин брат. Вроде к озеру пошел, а не нашли. Уж думали, утоп. А он утром объявился. Сидит на бережку.

Бабка посмотрела так, что Марта чуть яйцом не подавилась.

– И что? – прошептала она. – Через три дня?..

– Ну да, – закивала бабка. – Никто и не понял почему. А перед этим все плакал. После этого Колькин отец в лесу и заблудился. Да и вообще всякие неприятности начались.

Яйцо немножко застряло в горле, но Марта протолкнула его хлебом. Поискала чашку. Не нашла. Увидела кружку у печки. Зачерпнула горячей воды. Закипеть она не успела, но и так было неплохо. Как говорил папа: «Горячее не может быть сырым». Оно и не было.

Рассказ продолжился:

– Что началось! Народ чуть из деревни не собрался уезжать. А тут, значит, Сашка взялся спасать. Ловил на живца – чертяка в дом полез, чуть стену не обрушил, Сашка его и поймал. В бане запер. Все и закончилось. Это если по правилам, то все тихо.

– И какие же это правила? – Колбаса в Марту уже не лезла. Она взялась за сыр, он не такой твердый.

– Так все же просто. Не надо пытаться их обмануть. Они сильнее. И в лес после темноты ходить не надо. В заброшенные бани не суйся. И если уж подменили, то не сопротивляться.

– А какой запрет нарушил отец дяди Коли?

– Запрет? – Бабка пожевала губами, отошла к печке. Опять стала там шурудить палкой от сачка. Вгляделась в пляшущий огонь да и добросила сачок в него. Медленно выпрямилась. – Кто уж теперь скажет? Но лучше быть осторожней, громкими словами не бросаться.

Марта отвалилась от стола, понимая, что не только наелась, но и объелась. Потянуло в сон.

– Мы чего к тебе пришли-то вчера? – не умолкала бабка. Ее слова были похожи на неусыпное радио: пока не выключишь, говорить не перестанет. Но чтобы выключить, надо было вставать, а делать это было лень. – Чтобы ты не сопротивлялась. Против него идти не надо. Сашки нет, а кроме него, справиться некому. Если нечисти срок освободиться пришел, то и судьба такая. Подменыша-то ты куда дела?

– На настоящего выменяла, – пробормотала Марта. – В бане. Там речка и яблоня была. Я вас там видела. Вы еще с бабой Аришей и дядей Колей пришли, а нас и не заметили.

Баба Оля кивала, смотрела понимающе. Глаза у нее были добрые. Потом в ее руках появилось яйцо. Она его как-то уж слишком ловко крутила между пальцами. Как будто упражнение по развитию мозга делала. И вроде вот-вот яйцо это должно было из руки упасть, но не падало.

– Ты не спорь, смирись, – вкрадчиво говорила бабка. – А окно тебе Колька вставит. И починит, если что надо починить. Жалко, что это с твоим братом случилось. Но если сопротивляться, хуже сделаешь. А так-то мы деревней поможем, поможем… Ты вот с Тимофеем дружишь. И дружи. Он хороший.

Почему-то от слов Марте становилось тепло. Она жмурилась на разлившееся по всему небу солнце.

«А где Слава?» – возмутилась мама.

«Марта!» – крикнул Славка, падая.

Отвечать не хотелось, а хотелось лежать на мягкой зеленой траве и смотреть на голубое небо. Марта и лежала. Становилось жарко. Солнце шпарило вовсю.

– Ты где? – спросили прямо в ухо, и Марта открыла глаза.

Было темно. Сверху давило что-то большое и тяжелое. Щекотал лицо жесткий мех. Спросонья решила, что медведь. Что он на нее свалился с крыши. Еще и спрашивает, где она. Заворочалась, брыкаясь.

Тяжелое и жесткое оказалось тулупом, а спрашивающий – Феем, отодвинул шторку и заглянул на печку. Они посмотрели друг на друга. Марта постаралась вложить во взгляд побольше нехорошего, монументального. Что она помнит его пробег по склону и не забудет никогда. Но по дурному лицу Тришкина было непонятно, дошло до него это нехорошее или так в Марте и осталось. И помнит ли он сам, как сбежал.

– Тебя и не найдешь, – сообщил Тришкин.

– Чего приперся? – не стала церемониться Марта. Это раньше можно было политесы разводить, а теперь, когда война и вражеские самолеты бомбят столицу, не до хороших манер.

– Я поесть принес. – Тришкин отодвинулся, показывая стол. Когда Марта этот стол видела последний раз, на нем стояла тарелка с недоеденными бутербродами и скорлупой от яиц, а сейчас там лежало полотенце. Нарядно-красное. С петухами. В полотенце было что-то завернуто. Подозрительно объемное.

– Вот и ешь, что принес, – проворчала Марта, падая обратно на лежанку.

Она не очень хорошо помнила, как забралась сюда. Даже не помнила, когда ушла баба Оля. А она ушла – рядом с Тришкиным ее не было. Она ушла, а Марта отыскала самое теплое место и завалилась спать, предварительно накидав тулупов на кирпич и прикрывшись еще одним тулупом. Хорошо бы узнать, откуда у них столько этих самых тулупов, если раньше здесь жила одна баба Мотя. Может, это шкурки ее ухажеров? Она их потрошила, тулупы делала, а потом надоело, вот в город и уехала.

Тришкин не проникся Мартиной обидой, а наоборот, стал проявлять всяческую активность – чем-то гремел и стучал по печке.

– В деды-морозы метишь? – спросила Марта. Лежать на печке, когда по ней стучат, было гулко.

– У тебя тут все прогорело. Можно трубу закрывать, – сообщил Фей.

Марта от удивления чуть с печки не упала. А сосед, оказывается, рукастый пацан. Может с печкой управляться. Наверняка прямо головой в нее и залез. Помнится, баба Оля кочергу найти не могла.

Пока Марта лезла из-под тулупов, чем-то сосед шарахнул. Свесила голову, чтобы посмотреть. Кочерга.

– С собой принес?

– Баба Оля сказала, у тебя нет. Просила отнести.

Марта попыталась представить, как Фей шагает по улице с кочергой на плече и с полотенцем под мышкой. Для яркости картинки понадобилось окно, чтобы понять, какое в момент этого прохода было время суток. Увидела доску вместо центрального окна и вздрогнула – так крепко она все забыла. Зато соседнее окно было полно черноты.