Роман Волков - Большая книга ужасов – 83. Две недели до школы [сборник litres]

Второй Славик исчез, но Марта знала, что он остался здесь. Что он ждет. Зажмурилась. Три дня. Два прошло. Остался один. Надо продержаться один день. Только и всего. Закон сказки нельзя нарушать.

Славка заполыхал в этот же вечер. Лежал в кровати и горел. Дотронуться невозможно – такой он был горячий. Щеки ало-красные. Лоб в каплях пота. Мокрые волосы прилипали к подушке.

Мама металась.

Мама часто металась, постоянно что-то теряя, но сейчас она это делала особенно бесцельно. Приходила в кухню, пыталась звонить, ковыряла кочергой в печке, подбрасывала дров.

Смотреть на огонь Марта не могла, потому что такой же она видела у Славки на лице.

Фей сидел за столом и молчал. Из разбитого окна тянуло холодом. Разделочную доску мама убрала, а тонкая штора не защищала. Но пока жар из печки побеждал. Марта пыталась объяснить, почему окно разбилось и куда делось одеяло. Мама не слушала. Она для себя уже все решила: виновата старшая дочь. А почему и куда – это было неважно.

Тришкин молчал. Фантастический человек. Сидел тут уже больше часа и молчал. Пришел почти следом за ними, принес новую кочергу и стал смотреть. Молча. Марта молча отворачивалась. Она и так все понимала, нечего было на нее смотреть. Она сделала все, что смогла, – вернула Славку. Оставалось ждать. Ждал и Фей. Он и пришел ждать. Верить в чудо и ждать.

Марта смотрела на руки и думала о цифре три. В сказках все повторяется по три раза. Всегда. Три брата. Три попытки. Три царства. А у них всего пока по два. Она два раза ходила за Славкой. У них два лембоя. Подсчет не помогал. Три плюс два давало пять – столько пальцев на руке. И из этого ничего не выходило.

Из комнаты были слышны хрипы.

Мать выглянула из комнаты.

– Кипяток!

Сейчас от Марты требовалось одно – всегда держать чайник горячим. Мать заваривала ромашку, зверобой, тысячелистник. Иван-чай. Оказывается, она его засушила, повесила на чердаке. Пах он неприятно-горько.

Фей вздохнул и выразительно посмотрел на Марту. Вроде физики еще не доказали, но вот-вот докажут, что ментальная связь – все в рамках закона кибернетики. Ничего сложного. Она его мысли очень хорошо считывала.

Завтра наступал третий день.

Срочно надо было кого-то обвинить. Вот прям сейчас и тут. Но виноватых не было. А был жар, метание по мокрой от пота подушке. И это было очень страшно. Прямо очень-очень.

Когда становилось совсем невыносимо, Марта зажмуривалась. Это не могло происходить с ними. Это все приснилось. И приснилось не ей. Приснилось Фею, дяде Коле, бабе Арише, бабе Моте. Это из-за них. Надо проснуться – и все станет хорошо.

Открыла глаза.

Фей смотрел.

Нет, не надо ничего говорить. Она все знает. Им остается ждать, потому что две свои попытки они использовали.

Но была третья.

Отвернулась.

Фей вздохнул.

– А если подменыша попросить, чтобы он ушел? – тихо спросила Марта.

– Уйдет, и чего? – так же тихо ответил Фей.

– И все, – с нажимом произнесла Марта.

Фей покачал головой.

– Но это же не наша вина. Славка не виноват. Он ничего не сделал.

Фей не шевелился. Сидел, согнувшись.

– Не в вине дело. Это случается не потому, что кто-то был злым или добрым. Можно все правила соблюдать, пятерки по литературе получать, а все равно прилетит. Это только в кино тебя наказывают за плохой поступок. А здесь – просто так.

– Но почему Славка?

– Да нипочему. Не знаю. Может быть, чтобы помнили.

– О чем?

Фей сцепил пальцы на руках и стал их перекладывать. Большие – сначала правый сверху, потом левый. Потом указательный – раз, два. Ловко так. Тяжелее всего пошли безымянные. Но мизинцы не подкачали.

– О чем мы должны помнить? – склонилась к нему Марта.

– А? – оторвался от своих рук Тришкин. – Ну, где мы живем. Люди уезжают в город и думают, что все, победили страх. Выдумали себе правила. Ну, помнишь, как во всех сказках: добро побеждает зло, сделал плохое – тебе сразу прилетит. А местные эти правила не знают. Здесь всегда жили на страхе. Боялись леса, грозы, колдунов, лембоев. Боялись и уважали. А в городе такого нет.

– И здесь прилетает просто так?

– Ну да. Просто так вышло. Можно прятаться, а можно нет. Можно соблюдать правила…

– А можно не соблюдать, – закончила за него Марта. – Каждый сам за себя.

Фей кивнул и снова стал свои пальцы крутить. Раньше он так не делал. Спокойно руки держал. А теперь опять сцепил и давай уже не перекладывать, а вращать – большие пальцы вокруг друг друга, указательные… Безымянные опять застопорились, мизинцы на их фоне выглядели молодцами.

– Но это же Славка, – положила ладонь на его руки Марта. – Мой Славка. Тут мама ни при чем. Это мой брат. Мой.

Фей поднял голову.

– Ты сделала, что смогла. Он вернулся.

Марта попятилась от таких слов. Очень захотелось Фея ударить. Вот прямо поленом и двинуть ему в лоб. В этот его спокойный уверенный лоб.

– Чего у вас тут? – вышла в кухню мама. – Тимофей, ты зачем здесь сидишь? Иди домой.

– Я картошку принес, – Тришкин показал на красную кастрюлю. – С прошлого года осталась.

– Ага, спасибо. – Мама поправила на столе кастрюлю, переложила полотенце с петухами. Сказала: – Ты иди.

Фей встал.

Марта подалась вперед. Ей не хотелось, чтобы Тришкин уходил. Он был единственный, кто все знал. Кто видел подменыша. Кто был с ней в лесу.

– До свидания, – сказал очень культурный Фей и посмотрел на кастрюлю.

Мама взгляд заметила:

– Марта потом принесет.

Фей послушно пошел к двери. На террасе грохнул таз. Что-то со звоном покатилось.

– Ну что, допрыгались?

Мама смотрела тяжело.

Захотелось тоже что-нибудь разбить.

– Ничего мы не допрыгались! – закричала она. – Это ты во всем виновата! Ты ругалась, послала Славку к лешему, и он пришел. Пришел и забрал. Я полдня найти не могла, а когда нашла, это был уже не он. Подменыш. Нам чуть дом не сломали – хотели из деревни выгнать. А еще…

Марта набрала в грудь воздуха и увидела мамин взгляд.

– Все сказала? – тихо спросила мама. – Или еще что придумаешь?

Марта закрыла рот.

– Что за манера, чуть что, придумывать себе отговорки и оправдания? Я тебя оставила на два дня. Два! Но ты и это сделать не смогла. Думать можешь только о себе.

– Я о себе? – выдохнула Марта. – Я? Да мы с Тимофеем эти два дня…

Мама не стала слушать:

– То, что вы с Тимофеем, я поняла. – Мама смотрела на нее холодными уставшими глазами. – А как же Славка?

– Как же Славка?!

Марта сгребла телефон и выскочила на террасу. Врубила свет. Тришкин разбил заварочный чайник. Он опять упал с полки, и теперь уже с концами. Нет, она его все-таки убьет. А потом убьет себя, потому что никому здесь не нужна. Столько страданий, столько всего – и ее еще обвиняют. Мама – вот кто во всем виноват. Когда она это поймет, будет поздно.