Керстин Гир - Третий дневник сновидений [litres]

Артур слабо улыбнулся:

– Если серьёзно, было бы умней вспомнить старые времена и держаться, как прежде, вместе. Положение может ухудшиться быстрей, чем нам хотелось бы.

– Что ты… – начал Гарри, но тотчас замолк.

И не только он. Все внезапно прекратили разговаривать, танцующие застыли в странных позах. Если бы не продолжала играть музыка, наступила бы мёртвая тишина. И лишь Персефона вновь появилась в дверях.

Моя Персефона, девушка, которую интересовали только симпатичные парни, мода и макияж, которая часами могла говорить о губной помаде и отличии тёмно-малинового цвета от перламутрового розовато-лилового. Предмет, который она держала в руках, стоя на пороге, так ей не подходил, что секунд пять я тупо смотрела на неё, прежде чем до меня дошло, что передо мной не фата-моргана [26] Фа́та-морга́на ( ит. fata Morgana – фея Моргана, по преданию живущая на морском дне и обманывающая путешественников призрачными видениями) – редко встречающееся сложное оптическое явление в атмосфере, состоящее из нескольких форм миражей. . Там стояла действительно Персефона – и в руках её было ружьё. Чертовски большое, чертовски настоящее ружьё.

И по виду Персефоны можно было сказать, что она знает, как с этим ружьём обращаться. Она медленно подняла его и направила в нашу сторону. С задержкой в несколько секунд меня охватил ужас.

Больше всего меня испугало, однако, не оружие, а странное, остекленело-мечтательное выражение глаз Персефоны. Точно так же выглядела миссис Лоуренс тогда в столовой.

Артур тихо засмеялся.

– Быстрей, чем нам хотелось бы, – повторил он.

Эмили выключила музыку. Она единственная из всех сумела шевельнуться, остальные всё ещё стояли в оцепенении, уставившись на Персефону.

А она уставилась на нас.

Без музыки воцарилась полная тишина, лишь из кухни ещё доносились смех и обрывки слов – там явно не знали, что происходило у нас.

В школе нам когда-то давно давали памятки о том, как правильно вести себя в случае угрозы жизни, и правила эти сводились к простой формуле: бежать, спрятаться, ждать. Мы просто ждали. Вдруг всё это обернётся глупым розыгрышем?

Я потеряла чувство времени. Неужели Персефона вошла всего несколько секунд назад? Мне уже казалось, что прошла целая вечность. Рука Генри в моей руке была ледяной.

Джаспер наконец решился прервать тишину.

– Это что?.. Охотничье ружьё моего отца? – Голос его звучал хрипло.

– Да, – сказала Персефона невозмутимо. – Ключ от шкафа с оружием он спрятал под старым цветочным горшком в прачечной. На второй полке сверху.

Старый цветочный горшок. Прачечная. Мой мозг повторял отдельные слова, но не мог связать их в законченную мысль.

Что здесь происходит?

Грейсон шагнул вперёд, Персефона в ответ направила ружьё на него. За моей спиной прозвучал сдавленный крик девушки, и Грейсон больше не шевелился.

– Лучше положи эту штуку, Пенелопа. – Джаспер нервно засмеялся. – Она не заряжена, но мало ли что…

– Персефона, – она поправила его совершенно спокойным голосом. – Меня зовут Персефона. А такое ружьё перезаряжается простым движением затвора, заодно выкидывается гильза. Это же очень просто. – Она сделала шаг-другой, вошла в комнату и снова подняла ружьё. – В конце концов, можно поставить на предохранитель. Дышать спокойно.

Ей это удавалось гораздо лучше, чем нам. Мы не могли ни задержать дыхание, ни откашляться – дуло ружья было направлено на нас.

А точней сказать, на меня.

– Приклад надо как следует прижать к плечу. Расслабить кисть, предплечье и всю руку, одновременно напрячь запястье. Снять с предохранителя, прицелиться, указательный палец положить на курок, – продолжала Персефона.

Голос её звучал так, будто она зачитывала поздравление к 75-летию Общества любителей охоты на уток. Только я не была уткой. И я не была любителем охоты.

– Персефона! – произнесла я хриплым шёпотом.

И дальше не могла найти слов. Я знала: что-то надо сделать, но чувствовала себя в одном из тех кошмаров, когда время движется замедленно и земля под ногами, сам воздух кажутся вязким сиропом. Даже мозг становился сиропообразной массой. Хотя, возможно, всё происходило гораздо быстрей, чем мой мозг способен был это усвоить.

Персефона и так не обращала на меня внимания: она больше занята была тем, чтобы точней прицелиться мне в грудь. Грейсон стоял к ней ближе, но по выражению её лица чувствовалось, что её не волновало, успеет ли он её остановить. Будь он каким угодно быстрым, пуля быстрей.

– Палец положить на курок. Медленно начать сгибать палец… – сказала Персефона.

Теперь всё происходило действительно как в замедленной съёмке. «Сколько же времени, – думала я, – надо, чтобы согнуть палец?»

Лицо моё, наверно, побледнело. Во всяком случае, было чувство, что кровь отхлынула главным образом к ногам.

– Стой, Персефона! – воскликнул рядом со мной Генри. Он отпустил мою руку и закрыл меня всем своим телом. – Прекрати этот бред, будь он ещё раз проклят!

Меня удивило, что он сохранил способность двигаться и говорить, – я не могла даже моргнуть, не говоря уже об осмысленных действиях.

Но всё было напрасно. Персефона, казалось, на нас не реагировала. Она просто продолжала своё дело.

– Напрячь палец на курке. Дышать всё ещё ровно, не мигать, – слышала я её голос. – Иначе можно легко промахнуться.

Надо было, конечно же, закричать, но я не могла даже раскрыть рот. В любой момент она могла выстрелить и попасть в Генри.

Артур (о присутствии которого я почти забыла) кашлянул. А потом сказал тихо, но строго:

– Персефона-Прюданс-Портер-Перегрин! Немедленно положи оружие на пол!

Я всё ещё не могла видеть Персефону, потому что Генри стоял передо мной, как скала, но по реакции других поняла, что слова Артура подействовали.

Все смогли перевести дыхание. Воздух уже не состоял из сиропа. Я опять смогла двигаться.

А вокруг начался переполох. Все гости вечеринки одновременно заговорили и стали истерично смеяться, у одной девочки начались судороги, другие лишь теперь поняли, что можно убежать, и через дверь террасы бросились в сад.

А Персефона? Боже мой, Персефона! Я оттолкнула Генри и поспешила к ней – быстро, насколько мне позволяли онемевшие ноги. Она с ружьём в руке сидела на корточках, глаза её были широко распахнуты.

– Что?.. Почему?.. – лепетала она, совсем как миссис Лоуренс. – Прицеливаться надо не больше пяти секунд, иначе заслезятся глаза… Почему все на нас смотрят?

Я присела на корточки рядом с ней и обняла её за плечи.

– Всё хорошо, – сказала я, ненавидя себя за то, что не могу придумать ничего лучше и потому что говорила неправду.